Политкорректность: «Школа молодого бойца». Часть 3

Части 1, 2

Какое осуждение праведно?

Филистимляне убивают нечестивых сыновей Илия и захватывают Ковчег Завета

Критерии эти в сердце человека. Что им руководит? Он действительно печется о Божественной истине или хочет свести личные счеты, унизить кого-то из зависти к его успеху, показать себя, получить какую-то выгоду? Современно выражаясь, есть ли у него скрытая греховная мотивация? Со стороны понять это далеко не всегда возможно, но христианин, который не хочет впадать в грех осуждения, должен внимательно прислушиваться к себе, испытывать свою совесть.

Важно и не распаляться злобой. Авва Макарий сказал: «Если ты, делая кому-либо выговор, придешь в гнев, то удовлетворишь своей страсти. Таким образом, чтобы спасти другого, ты не погуби самого себя» (Древний патерик. М.: Издательский отдел Московской Патриархии; «Планета», 1991. С. 52). И архиепископ Аверкий говорит, что «запрещается не суждение о поступках ближнего и не осуждение его злых поступков само по себе, а злое чувство в душе по отношению к ближнему со стороны человека, который сам так же грешит или даже еще больше, не думая о своем собственном исправлении».

Запрещаются и сплетни, злые пересуды, злоречие. Они ведь тоже часто происходят не из желания установить истину, а из тщеславия, излишней подозрительности, склонности замечать в окружающих только дурное, мизантропии.

«Иными словами, – подытоживает архиепископ Аверкий, – запрещается всякая злоба и злорадство в отношении грешащего ближнего на личной почве, а отнюдь не справедливая, чисто идейная оценка его поступков и поведения, каковая не только не противна Евангелию и не предосудительна, а, наоборот, даже необходима, дабы мы не стали в конце концов относиться безразлично к добру и злу и зло не восторжествовало бы вследствие этого в мире».

Попробуем привести несколько примеров. Многие знают старинную историю о том, как некий человек, наслышанный об аскетизме монахов одной из обителей, был очень смущен тем, что, когда они пригласили его на трапезу, на столе оказались разнообразные яства и даже вино. Он ушел от монахов с осуждением в душе, решив, что разговоры об их подвижничестве – выдумка. Но Бог очень скоро открыл ему неправедность его осуждения. Волею обстоятельств этот человек неожиданно вернулся в монастырь и застал совсем иную картину. Никаких разносолов и вина не было в помине. Хлеб с водой, да и те в небольших количествах. И он устыдился, поняв, что яства на столе свидетельствовали о любви к гостю, а не о чревоугодии хозяев.

На основании этой истории делается совершенно правильный вывод, что не нужно спешить с осуждением непостящегося человека. Мало ли по каким обстоятельствам это происходит? Может, он забыл, что день постный (как произошло в юности со святым Силуаном Афонским). Или не может выдержать по слабости здоровья, или – что чаще – по слабости воли. Короче, это его личный грех, за который он сам и ответит.

Но если человек возводит несоблюдение поста в принцип и к тому же стремится распространить его на других, молчать нельзя. И уж тем более не следовало бы это делать, если бы кто-то вздумал «модернизировать» таким образом Церковь, заявляя, что раз католики посты практически отменили, так и мы должны сделать то же самое.

И к содомитам, на наш взгляд, должно быть соответствующее отношение. Не следует говорить: пусть, мол, они у себя дома занимаются, чем хотят, лишь бы парад на Красной площади не устраивали и не рекламировали свой образ жизни. Содомия (как и разврат вообще) не личное дело каждого. Это воронка, в которую мало-помалу втягивается все больше людей, в том числе юноши, подростки и даже маленькие дети. Так что содомию необходимо осуждать, не дожидаясь, пока содомиты явятся в школы. И не только осуждать, но и карать по закону, о чем недвусмысленно говорит Священное Писание. Этот подход худо-бедно соблюдался вплоть до начала 90-х, пока в условиях однополярного мира Россию не начали втягивать в построение нового мирового порядка, в котором «христианская составляющая», как мы видим, все быстрее сходит на нет. Сейчас, когда Россия явно укрепляет свои экономические и политические позиции, пора вернуть «традиционную ориентацию» и в подходах к мужеложеству.

Попробуем понять и то, чем отличается праведное осуждение (которое сейчас чаще называют обличением) от сплетен, пересудов и злоречия. В сплетнях обычно бывает много лжи, клеветы – того, что совершенно несовместимо с христианской нравственностью. Но даже если все говорящееся о человеке (или сообществе людей) – правда, следует задать себе вопрос: для чего это говорится? Чтобы почесать языком? Тогда мы впадем в грех празднословия. Чтобы показать, какой человек плохой, а мы хорошие? Тогда смотри выше про гордость, тщеславие и проч. Но когда мы видим, что собеседник по незнанию готов связаться с человеком непорядочным, опасным, лукавым, то предупредить его – наш долг. Можно обличать чьи-то плохие поступки и в назидание другим. Воспитывают ведь не только на подражании хорошим примерам, но и на отвращении от дурных. Это задает систему координат. В любой культуре, даже в самой толерантной, есть свои герои и злодеи. Без восхваления первых и осуждения вторых нет ни педагогики, ни литературы, ни истории, ни политики. Вообще нет нормальной социальной жизни, а есть этакая «вселенская смазь», создающая питательный раствор для моральной деградации.

Кстати, в последнее время можно услышать, что христиане не должны осуждать умерших. Особенно настойчиво это звучало в связи со смертью Ельцина. В доказательство почему-то приводилась римская (то есть языческая) пословица «О мертвых или хорошо, или ничего». Но, исходя из этой логики, не надо осуждать Гитлера. Зачем ему столько лет поминают холокост и угнанных в рабство славян, убитых солдат и сожженные вместе с жителями сёла? И Нерона не надо осуждать, и Иуду. Они же умерли. Так, может, и про них «или хорошо, или ничего»? Впрочем, все это давно уже было. Иуде, как известно, большевики поставили памятник в городе Свияжске (правда, он долго не простоял). А споры о том, можно ли осуждать умерших, бытовали в христианской среде задолго до нас. В частности, на V Вселенском Соборе, когда решался вопрос о посмертном анафематствовании Феодора Мопсуетского, «защитники Феодора говорили, что его нельзя осуждать. Так как он уже умер. Собор доказывает неосновательность подобного суждения, ссылаясь на примеры, показывавшие, что не безвременно осуждение еретика и после его смерти. Здесь Собор останавливается главным образом на свидетельствах святого Кирилла Александрийского и блаженного Августина. Святитель Кирилл писал: “И так должно осуждать тех, которые повинны в дурных поступках, в живых они находятся или нет”» (Аверкий (Таушев), архиепископ. Семь Вселенских Соборов. М.: СПб., 1996. С. 85).

Для тех, «кто начальствует над людьми»

Путаница в вопросе «осуждать – не осуждать» часто возникает еще и потому, что не все поучения, предназначенные для монахов, годятся для жизни в миру. «Пример Господа Иисуса Христа показывает нам, с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие, – поучал преподобный Иосиф Оптинский. – И если мы не начальствуем над людьми, то должны равнодушно взирать на зло».

Большинство монахов, действительно, ни над кем не начальствуют. Они умерли для мира, у них нет ни семейных, ни общественных, ни государственных обязанностей. Их главное делание, главный способ противостояния злу – молитва. (Хотя в нынешних условиях многим монастырям приходится вести огромную хозяйственную и социальную работу.)

Но почти любой взрослый мирянин над кем-то начальствует: родители над детьми, муж над женой, учителя над учениками, руководители над подчиненными, офицеры над солдатами, власть над народом. И они не имеют права равнодушно взирать на зло! Если, конечно, хотят оставаться христианами.

Желая подчеркнуть, как велика ответственность родителей за добронравное воспитание детей, святитель Иоанн Златоуст приводит пример из Ветхого Завета. Сейчас этот пример используется в религиозно-педагогической литературе довольно часто, но трактовка святителя гораздо глубже и, как ни странно, современней. «У иудеев был один священник, во всем прочем исправный и умеренный, по имени Илий, – пишет святитель. – У этого Илия были два сына, предававшиеся крайнему нечестию. Он не удерживал и не останавливал их, или лучше сказать, хотя и удерживал и останавливал, но не надлежащей тщательностью и силой. Тогда как следовало сечь их, выгонять их из отеческого дома, употреблять все способы исправления, он только увещевал и советовал, говоря так: “Нет, дети мои… Не делайте так, ибо "не хороша молва, которую я слышу" (1 Цар. 2: 24)”. Что говоришь ты? Они оскорбили Господа, а ты называешь их чадами? Они не признают Создателя, а ты признаешь родство с ними? Потому и говорится, что он не вразумлял их, ибо вразумление состоит в том, если мы не просто советуем, но если наносим рану сильную, решительную и такую, какой требует болезненная гнилость. Недостаточно только сказать или предложить увещание, но надо внушить и великий страх, чтобы пресечь беспечность юности. Итак, когда он хотя увещевал, но не вразумлял, как должно было, Бог предал их врагам, во время сражения они пали, и сам он, не перенеся вести об этом, упав, разбился и умер. Видишь ли, как справедливо я сказал, что отцы бывают детоубийцами, не принимая сильных мер в отношении к беспечным детям своим и не требуя от них благоговения к Богу? Таким образом Илий сделался детоубийцей. Ибо хотя сыновей его умертвили враги, но виновником убийства был он, лишивший их помощи Божией своим нерадением о них и оставивший их беззащитными и открытыми для желающих умертвить их. И не только их, но вместе с ними он погубил и себя самого» (Симфония по творениям святителя Иоанна Златоуста. М.: «Дар», 2006. С. 88–89).

Нетрудно предвидеть реакцию некоторых читателей на эту цитату. Нам уже не раз доводилось слышать, что святые отца писали для своего времени, а сейчас старые, тем более ветхозаветные, методы вразумления абсолютно неуместны.

«Это что же получается? – воскликнут такие читатели. – Вы против вежливости? За крики и ругань? За постоянные уличения и обличения?»

Отнюдь, дорогие друзья! Заявляем со всей определенностью: мы за вежливость, улыбки, мы против криков, грубости и хамства. Даже одну из своих книг назвали «Проклятие Хама». И детей советуем чаще хвалить, а не уличать или обличать. И не сомневаемся в том, что общаться «в духе кротости» всегда предпочтительней. Нам, например, очень нравится такое поучение аввы Пимена: «Если человек согрешит и будет отрекаться, говоря: “Я не грешен”, – не обличай его, иначе отнимешь у него расположение (к добру). Если же скажешь ему: “Не унывай, брат”, – чрез это возбудишь душу его к покаянию» (Древний патерик. С. 174).

Но, увы, это поучение не универсально. В том смысле, что применимо не ко всем. Из самого текста поучения явствует, что «брат» хотя бы в глубине души унывает из-за содеянного, что совесть его неспокойна. Иными словами, у него есть пускай скрытый, но все-таки импульс к покаянию.

Однако бывает (причем в современной жизни не так уж редко), что совесть крепко спит, и для ее пробуждения требуется что-то вроде барабанного боя. Можно ли было кротко вразумить бандитов, захвативших заложников в «Норд-Осте»? А «гроссмейстеров», рассматривающих мир как шахматную доску и пролитие человеческой крови как выигрыш партии? Можно ли ласково увещевать насильника, деторастлителя, наркомана, которому срочно нужна доза? Да какое там! Куда более законопослушные, вполне социализированные и даже претендующие на управление социумом люди (к примеру, чиновники) нередко вразумляются, только услышав сверху грозный окрик или лишившись места, а то и свободы.

«Письма к пьющему брату»

Размышляя на темы допустимого и недопустимого давления, перехода кротости в попустительство и т.п., мы натолкнулись на совет игумена Никона (Воробьева), который он дал жене алкоголика: «Если он пьет, то надо его пожалеть. Он уже раб своей страсти. Один, своей силой избавиться он не может… Ты не должна требовать от него здоровья, когда он болен, а должна оказывать снисхождение его немощи. Не должна ругать, когда он пьян, но молчать, чтобы не вызвать на что-либо худшее. И в трезвом состоянии ты должна не пилить его, а совместно обсудить с ним, как вам быть, чтобы общими усилиями победить его слабость» (Носители духа святителя Игнатия. 4-е изд. Б.м., 2005. С.121–122).

Признаться, мы были смущены, потому что, привыкнув с уважением относиться к советам старцев, не могли просто отмахнуться от этих строк. А опыт взаимодействия с алкоголиками – профессиональный (поскольку таковые нередко встречаются среди родителей наших маленьких пациентов) и жизненный – свидетельствовал о другом: о том, что далеко не со всеми подобные советы приводят к желаемому результату. Поэтому мы решили обождать с выводами в надежде, что ситуация со временем прояснится.

И она действительно прояснилась. Совсем недавно, находясь далеко от Москвы, купили брошюрку – игумен Никон (Воробьев). «Будь милостив к себе: Письма к пьющему брату и его жене» (М., 2002). Вкратце суть дела такова. Сначала игумен Никон писал письма жене «пьющего брата». Утешал, уговаривал потерпеть, говорил: «Ты стоишь на верном пути, а он на гибельном». Потом к нему приехал ее муж. По словам игумена Никона, «со скорбью рассказал» об их взаимоотношениях и, как это часто бывает с алкоголиками, постарался в своем пьянстве обвинить жену. Она-де сварливая, то и дело осуждает и огорчает. А учитывая нередко присущий алкоголикам артистизм, обвинения его могли прозвучать вполне правдоподобно. Во всяком случае, игумен как раз после этой встречи и послал К. (жене «пьющего брата») процитированные наставления. Но потом познакомился с С. (мужем) поближе, и тон его разговора с ним стал меняться, постепенно переходя от мягко-увещевательного к строгому и даже суровому. Вначале: «Дорогой, милый, добрый, умный С.! Опомнись: куда ты идешь? Если тебе здесь еще тяжело, то каково будет после смерти?.. В светлую минуту помолись Господу, Он поможет тебе и все простит… Приезжай к нам».

Через какое-то время тон уже более сдержанный: «С., ты имеешь все условия для покаяния и спасения… какие в наше время редко кто имеет… Очень советую тебе: не оправдывай себя ни в коем грехе, как бы мал он ни казался».

Жене (К.) старец, кстати, уже не делает выговоров за недостаточную кротость, а наоборот, пишет мужу: «С., у тебя есть дома учительница духовной жизни – К. Ты перед ней младенец-сосунок. Поэтому слушайся ее, спрашивай о всем, что тебя интересует в духовной жизни. Ни один духовный отец так не может любить, как она тебя… К. не обижай и еще говорю – слушай ее в вопросах духовных».

Еще через некоторое время: «Дорогой С., я слышу, что ты совсем попал в сети вражии. Неужели ты этого не видишь? Неужели не ясно, что враги хотят тебя погубить? Жить тебе осталось немного. Если не одумаешься, то после смерти попадешь прямо в руки бесов. Ты знаешь, как они жестоки… А ты что делаешь? Кое-как исповедуешься и чуть ли не в пьяном угаре причащаешься. Что это такое? О чем ты думаешь? Знай, что Бог поругаем не бывает… Ты стоишь на краю пропасти. Бесы легко могут столкнуть тебя в бездну».

Старец уже не зовет С. к себе, как вначале, и даже отказывает ему в просьбе повидаться: «Твой приезд я не считаю необходимым для твоей душевной пользы. Ты сам знаешь, что надо делать».

А вот чем закончилась эта переписка: «Получил твое многословное письмо. Из него видно, что ты ничему не научился. Все та же старая песня, самооправдание, обвинение других и нежелание потрудиться над своим спасением… Твое дело ясно. Если хочешь спастись, перестань напиваться и предавать себя в руки бесов. Не будет от них пощады тебе, если Господь отступит от тебя за твои мерзости… Ко всем грехам своим ты еще прибавляешь фарисейство. Твой несчастный язык оправдывает тебя во всех мерзостях и грехах, а обвиняет других. И люди верят этому, а ты в очах Божиих делаешься фарисеем, которых так не любил Господь и заживо осудил их, если не покаются».

Политкорректные ругательства

Напоследок зададим вопрос: верны ли сами проповедники тотального неосуждения заявленным принципам? Проявляют ли они сами безграничную терпимость и всеобъемлющее прощение?

Нисколько! Они тоже осуждают, причем весьма энергично. Хотя и в духе политкорректности. Что же подвергается осуждению? Составим краткий перечень:

– патриотизм («ура-патриоты»);

– приверженность корням, традиции («традиционалисты», «фундаменталисты»);

– защита нравственности («моралисты»);

– искренняя, горячая вера, защита православных ценностей («ревнители», «ура-православные»).

Все эти слова, изначально имеющие положительный смысл, стараются сделать «культурно-ругательными», опустить их вниз, приставить знак минус. И в рамках информационной войны за построение глобалистского миропорядка это вполне логично. Любовь к своей Родине и народу, нравственный образ жизни и главное – живое, ревностное Православие мешают довершить создание «прекрасного нового мира», который придется по вкусу антихристу.

А что, по этой логике, должно выступать со знаком плюс? Политкорректоры пока дипломатично молчат.

Ничего, мы скажем за них, выстроим пары смысловых антиподов. Итак, «ура-патриоты» – плохо. Тогда что же хорошо? Вероятно, «ура-предатели»? Быть фундаменталистом плохо. Значит, надо быть нефундаментальным, безосновательным, строить на песке. «Моралистом» быть плохо. Выходит, защищать или попускать разврат – похвально? «Ревнитель»… Как бы поточнее сказать наоборот? Пофигист? Этот неологизм уже прочно вошел в разговорную речь. Но лучше выразимся пополиткорректней, предложив собственный неологизм, – «наплеватель». «Ура-православные». Тут, пожалуй, возможны два контр-варианта, выбирайте на вкус: «капут-православные» или, если особо не политкорректничать, «ура-сатанисты». По сути это одно и то же.

Нет, нельзя, поддавшись на грошовые уловки, отказываться от хороших понятий и слов, бояться прослыть патриотом, ревнителем и моралистом. Не стоит и отдавать извращенцам голубой цвет – цвет неба и Богородицы. Политкорректность не просто лукава, она вероломна, нацелена на слом веры. А поскольку оружие это информационное, то и заряжают его словами. Вот почему так важна сейчас битва за слова и смыслы. В ту «классическую» войну, когда битва, казалось бы, шла за территорию, ресурсы, в общем – за нечто материальное, Анна Ахматова с прозорливостью гения призвала нас к самой главной битве, написав в 1942 году стихотворение «Мужество»:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова –
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!

Как известно, «ура!» – боевой клич победы. Не заменить ли нам дефис в слове «ура-православные» на запятую? И тогда получится: «Ура, православные! В атаку!».