Всероссийский духовник – служение архимандрита Кирилла (Павлова)

Доклад архимандрита Алексия (Поликарпова), наместника Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы на ХХVI Международных Рождественских образовательных чтениях. Направление «Древние монашеские традиции в условиях современности» (Зачатьевский ставропигиальный женский монастырь Москвы, 25–26 января 2018 года)

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, досточтимые отцы игумены и матушки игумении, братия и сестры!

Тема моего выступления «Всероссийский духовник – служение архимандрита Кирилла (Павлова)» – достаточна простая: многие присутствующие здесь хорошо знали батюшку, о нем много сказано и написано. Одновременно тема эта – достаточно сложная: именно потому, что многие присутствующие здесь хорошо его знали. Не претендуя на полноту охвата темы, я хотел бы просто поделиться своими воспоминаниями о нем. Отца Кирилла не стало в 2017 году, 20 февраля, а я к нему пришел осенью 1970 года, получается, что 47 лет, почти полвека, он был моим духовным отцом.

Русское старчество – особое благодатное дарование, особый вид святости, и одним из самых известных старцев нашего времени был, несомненно, архимандрит Кирилл – продолжатель традиций великих русских старцев, духовник лаврской братии. К нему за духовным советом обращались и высшие иерархи Русской Православной Церкви, и молодые семинаристы, высокопоставленные чиновники и простые миряне. Сам батюшка старцем себя никогда не считал, и досадовал, когда говорили о его особой прозорливости. На вопрос о том, есть ли сегодня старцы, неизменно отвечал: «Про старцев не знаю, но старики есть».

Архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов) родился в деревне Маковские Выселки Михайловского района Рязанской области 8 октября 1919 года, в день преподобного Сергия Радонежского. Мальчика крестили в храме Рождества Богородицы в Макове и дали имя Иван, так как на следующий день, 9 октября, Церковь отмечала память апостола Иоанна Богослова. (Храм, в котором крестили батюшку, не закрывался и в советское время, действует он и сейчас. Впоследствии в этом храме отец Кирилл сказал свою первую проповедь.)

В крестьянской семье Павловых – Дмитрия Афанасьевича и Прасковьи Васильевны – было пятеро детей: два брата и три сестры. Родители были глубоко верующие благочестивые люди. Папа пел в церковном хоре. После окончания начальной школы Иван Павлов переехал к старшему брату Адриану Дмитриевичу, который работал учителем в школе, расположенной примерно в двадцати километрах от дома. В этой школе Иван и продолжил обучение в старших классах. Затем поступил в Касимовский техникум, по окончании которого был распределен на металлургический комбинат на Урал. В 1939 году был призван на срочную службу на Дальний Восток. Батюшка вспоминал, как он с сослуживцами возвращался из увольнения в город, а навстречу им бежали люди и кричали: «Война началась!» В октябре 1941 года их часть была переброшена на Волховский фронт, там, в районе станции Бологое, солдат Иван Павлов получил первое ранение. После госпиталя вернулся в свою часть, потом уже был Сталинград…

Во время войны он обратился к вере. Вот как сам батюшка вспоминал об этом: «После освобождения Сталинграда нашу часть оставили нести караульную службу в городе. Здесь не было ни одного целого дома. Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!.. Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие – у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно давало. Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся». Солдат Иван Павлов закончил войну в Австрии.

В 1946 году он демобилизовался и приехал работать в Москву. Отец Кирилл вспоминал, как однажды он поехал в Елоховский собор и спросил там, нет ли у нас какого-нибудь духовного учебного заведения. «“Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре”. Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил меня и дал программу испытаний. И я с большим воодушевлением начал готовиться. Ведь я же к церковной жизни не был приобщен. Вырос в крестьянской семье, родители были верующие. Но с 12 лет я жил в неверующей среде, у брата, и растерял свою духовность.

Господь дал мне такую энергию, такое желание! Многое надо было на память выучить. Молитвы, чтение по-церковнославянски. Я, невзирая ни на что, работал, учил все с таким желанием. Горел.

На экзамене дали мне наизусть читать 50-й псалом... Только половину прочитал – хватит, спасибо. Прочитал по-церковнославянски. Тоже хорошо. Затем сочинение было на евангельскую тему. А я Евангелие хорошо знал. На “пять” написал сочинение. И мне прислали извещение, что я принят.

Тогда уже я шинель снял и в фуфайке поехал. И все мы, кто там тогда был: кто, как и я, с фронта пришел, кто с угольных шахт, были испытанные жизнью... И когда стали открывать храмы, такой был подъем в народе. Народ шел в храмы. И я сам был очевидцем этого...»

По окончании Московской духовной семинарии он поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1954 году. В его характеристике выпускника было отмечено: «…на протяжении всего времени его занятий в Московских духовных школах был безупречного поведения. Его трудолюбие и прилежание на занятиях, его дружественное, по-товарищески отзывчивое обращение с сокурсниками – всегда и всеми отмечались как основные черты его характера».

25 августа 1954 года в Свято-Троице-Сергиевой лавре Иван Павлов был пострижен в монашество с именем в честь святого праведного Кирилла Белозерского, память которого Православная Церковь отмечает 22 июня. Батюшка стал служить у мощей преподобного Сергия Радонежского – был пономарем в Троицком соборе, зажигал лампадки, носил мешки с огарками, трудился во многих тяжелых послушаниях, затем стал лаврским кассиром, помощником казначея, казначеем. Так, постепенно духовно возрастая, он сподобился в 1965 году стать архимандритом и духовником Троице-Сергиевой Лавры. На протяжении долгих лет он нес этот тяжкий крест духовничества. Обретя веру в окопах Сталинграда, через всю свою жизнь он пронес любовь и преданность Богу и ближнему.

Я не могу точно сказать, когда и как я сам узнал об отце Кирилле. Думаю, что когда пришел в Церковь, то услышал, что есть в Лавре такой духовник. А узнал его в 1969 году, когда поступил учиться в семинарию. До этого я приезжал в Лавру, видел, конечно, его, но не общался, ходил на исповедь к другим лаврским отцам. А в 1970 году, учась на дневном отделении в семинарии, я поступил послушником в братию Троице-Сергиевой лавры и вот тогда начал ходить к нему на исповедь. Потом он принял меня и других братий от пострига. Вот с тех пор он стал моим духовным отцом и уделял мне внимание…

Кстати, на вопрос: «Как выбрать духовника?» отец Кирилл отвечал, что «духовного отца надо искать по расположению своей ду­ши. Когда вы доверяете своему духовному отцу во всем, и серд­це ваше раскрывается перед ним, вы тайны своей души доверяе­те, можете ему открыть. Вот в таком случае вы избираете тако­го духовника, что он будет свободно с вами говорить, чтобы вы могли ему спокойно вверять свои тайны сокровенные. И тогда вы чувствуете, что получаете от этого духовную пользу, что он руководит вами, помогает вам, дает вам утешение, наставления для совершенствования в духовной жизни». Он советовал «походить, посмотреть, к кому располагается душа, поисповедоваться разным священникам, чтобы увидеть, к кому… прилепиться, кого… считать своим близким духовным отцом».

Хорошо помню свои первые исповеди у батюшки. Они проходили у него в келье. Однажды я хотел исповедоваться и не успел к нему в назначенное время, а он уже и молитвы прочитал, те, что читаются перед исповедью, и уже братию всю поисповедовал, а тут появляюсь я, с просьбой о том, что хотел бы исповедоваться. Думаю, что батюшка был немного удручен, потому что он уже столько времени уделил молитвам, но он (была у него такая черта) не досадовал, а прочел вновь молитву и выслушал мою исповедь. Вот это у меня осталось в памяти. Это был мне первый урок от отца Кирилла…

Мы ходили к батюшке на исповедь каждую неделю. К нему всегда можно было прийти с каким-то вопросом, можно было с ним посоветоваться, поговорить, он никогда не отказывал, можно было и несколько раз в неделю прийти – спросить, сказать что-то свое. У меня на всю жизнь осталось в памяти: уже вечер, батюшка сидит на диванчике в келье, а я пришел со своими вопросами, вижу, что он устал, как говорят «смертельно устал», у него открыты глаза, но они уже спят. Глаза спят, а он тебя слушает…

Он уделял исповеди большое внимание. Говорил, что исповедь должна быть искренней, с сокрушением и самоукорением. Он никогда не спешил на исповеди, внимательно слушал человека, слушал до последнего, что тот хотел ему сказать, и если были вопросы, и у батюшки было время и возможность, – он всегда отвечал.

Его ответы были для нас очень важны – это не только указание направления жизни, но прежде всего важно то, что есть человек, который тебя слушает, которому полностью доверяешь, открываешь все свое сокровенное. Это очень важно, чтобы тебя всегда выслушали.

Порой вопросы, которые ему задавали, были не только духовные, но и обычные, мирские. Он отвечал не спеша, задавал встречные вопросы, и это превращалось в беседу. Бывало, что его ответы были прямыми ци­татами из Евангелия.

Не раз отец Кирилл говорил нам, как важна молитва, что нужно постоянно обращаться к Богу, что это – самое главное в жизни. Но занимаясь молитвой, не следует забывать об исполнении Евангельских заповедей. Правильная молитва проистекает из жизни по Евангелию. А молитва самого батюшки обладала огромной чудодейственной силой, для многих после его молитв жизнь менялась. Кроме молитвенного дара у него был и дар предвидения; конечно, в первую очередь, в отношении своих духовных чад. Иногда он отвечал на вопросы, которые таились в глубине души у людей, приходящих к нему за советом.

Так что жить нам было легко! Говорят, послушнику жить легко. Почему? Потому что он спросил и получил ответ, как поступать. Но поступать нужно соответственно, как тебе сказали. И всё… Послушник скорби не имеет. В те годы жить нам было легко, всегда можно было спросить у батюшки обо всем, он давал ответы на все вопросы.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл говорил: «Все святые отцы-аскеты, которые учат нас, как жить и бороться с грехами, опирались не на умозрительные теории, не на книги, хотя и книги читали и знали, но говорили в первую очередь от своего опыта, от опыта тех, кто их окружал». Вот этим своим духовным опытом и делился с нами отец Кирилл.

У старца был самый высокий духовный дар, высшая духовная добродетель – любовь. Он был совершенная любовь. Любовь!!! А любовь рождается от множества смирения. Он был кротким, смиренным, очень тактичным, всегда немногословен, никогда не повышал голоса, говорил очень просто. Слова его на первый взгляд казались обычными, но на самом деле были наполнены глубиной духовной мудрости, побуждали человека действовать, менять свою жизнь. Старец никогда не настаивал на своем, с уважением выслушивал иную точку зрения и, если убеждался в ее обоснованности, мог изменить свою. Но мог показать и недовольство, мог сказать человеку, что он делает что-то неправильно, что так поступать не надо. Мог сказать о дурных последствиях, если не послушать его. Мог спросить за что-то, потребовать… Мог и отказать в духовном руководстве – это случалось с теми, кто спрашивал у него совета, брал благословение, но поступал по-своему. (Следует отметить, что, как правило, ничего хорошего в жизни таких людей дальше не было.) При этом он никогда не был резок, никогда не был бестактен, а именно с любовью, вниманием и спокойствием воспитывал людей своим примером. Он никого не осуждал, я не видел у него никогда никакой раздражительности и гнева. Он старался никогда не задеть чужого самолюбия. Его требовательность к самому себе никог­да не приводила к суровости в отношени­ях с окружающими. Вспоминают, как после исповеди в грехах батюшка говорил: «Ну что же, ну уж Вы постарайтесь, постарайтесь…»

И вот эта его совершенная любовь воспитывала всех, вела за собой, давала пример для подражания.

Он всегда тщательно относился к богослужению и от нас, поскольку мы были священнослужителями, требовал, чтобы внимательно относились к богослужению, не опускали правила, имели сосредоточенность и сокрушение, неукоснительно исполняли свой долг, прежде всего монашеский, долг служения Церкви. Он учил нас смиряться и терпеть, советовал, как бороться с грехами. Порой его слова были просто афоризмы: «Хочешь спасаться – умей смиряться». Он учил нас, как мы должны относиться друг к другу, почитая другого собрата выше себя.

У отца Кирилла был необыкновенный дар утешения – после беседы с ним, или по его советам и наставлениям, которые он посылал в письмах, любые скорби, проблемы, уныние каким-то образом разрешались.

У него была превосходная память, он помнил всех по именам, кто хотя бы раз обращался к нему за советом, он на неделю вперед по­мнил, ничего не записывая, кто и когда должен к нему прийти или приехать.

Нет смысла повторять, что в духовной жизни без опытного руководи­теля достичь успеха невозможно, и батюшка своими наставлениями, самой своей жизнью был для нас таким руководителем. Он учил нас молитве, передавал свою любовь к чтению Евангелия, которое занимало особое место в его жизни. Многие помнят, как в келье отца Кирилла, а потом в помещении под Трапезным храмом проходили чтения Библии. Они начинались в девять часов вечера и длились около часа. Приходили все желающие: студенты духовной школы, преподаватели, лаврская братия. После молитвы все садились, и батюшка начинал читать, поясняя малопонятные места.

Он считал важным читать Евангелие не только священнослужителям. В одной из своих проповедей он обратился к прихожанам: «Брали ли вы в свои руки Святое Евангелие с той целью, чтобы проверить, по тому ли пути вы идете, какой в нем указан Господом нашим Иисусом Христом? Если вы этого не делаете, то вы совершаете роковую ошибку, гибельную для вас».

Он тогда был полон сил, имел возможность принимать множество людей. И народа у него собиралось немало. Особенно любила посещать его келью лаврская братия. Все читали каноны, акафисты Спасителю, Божией Матери. А затем сам батюшка читал кафизму из Псалтири и две главы Апостола и Евангелие – такое было правило. Со временем он стал совершать свое служение, превозмогая недуги: сказывались ранения – в ногу и руку, кроме того, после Сталинграда были застужены легкие.

Кроткий облик, тихий спокойный голос, внутреннее, а не показное смирение притягивали к нему людей. И батюшка любил всех. Ведь если я груб, если высокомерен, если я невежественен, то кто ко мне подойдет? – Никто… Батюшка показывал яркий пример любви и согласия. Пока позволяло здоровье, он ездил причащать и соборовать больных, по просьбам близких и знакомых усопшего служил панихиды на кладбищах. Батюшка не отказывал брать с собой молодую братию, они пели, подавали кадило, да просто общались с ним.

Одна моя родственница говорила о нем: «Это у вас не отец, а мать». И как батюшка питал нас таким духовным молоком, так все к нему и тянулись. Но если была причина, он мог проявить строгость, но никогда не был беспричинно строг. (Помню, когда я съел в постный день по забвению яйцо, он дал мне десять поклонов за это.)

Батюшка жил по Евангелию и нам (а у него исповедовалась вся братия Лавры) возвещал Евангелие. Это было видно и в самой его жизни, и в его словах и делах. Он вел нас ко спасению, и пока мы жили в Лавре, и пока он мог с нами общаться, мы постоянно руководствовались его духовными наставлениями. Из общения с отцом Кириллом я понял, что главное в жизни – спасение, что нужно спасаться везде, во всяком месте. Что надо служить Церкви и людям, а прежде всего – Богу. А сам батюшка, что проповедовал, то и исполнял всей своей жизнью.

Митрополит Святогорский Арсений, наместник Свято-Успенской Святогорской лавры, выступая в августе 2017 года на круглом столе в Санкт-Петербурге, вспоминал: «В свое время мой духовник, отправляя меня в Троице-Сергиеву лавру учиться, сказал: “Мне все равно, как ты будешь учиться – на пятерки или на тройки. Мне важно, чтобы ты четыре года прожил возле монастыря”». Такую важность имело общение учащихся с лаврскими духовниками, а многим посчастливилось поучиться у отца Кирилла. Для них, помимо семинарии и академии, окормление у батюшки – третья высшая духовная школа в Троице-Сергиевой Лавре.

Старец уделял особое внимание духовному воспитанию будущих пастырей, которые после окончания учебы разъезжались по городам и весям, монастырям и приходам, чтобы нести слово Божие народу. Он хотел видеть их не просто требоисполнителями, а настоящими духовными наставниками. В свою очередь для них слово батюшки имело особый смысл. Ведь даже такой важный выбор: принять монашество или жениться, многие из семинаристов доверяли сделать именно отцу Кириллу.

Он не раз поучал молодых: «В монастырь надо идти по призванию. Так же, как и на пастырское служение. Нужно обязательно призвание Божие. Если его нет, всегда всё закончится неудачей. Как это понять? Если кто призывается к семейной жизни, то обычно такой человек только и думает что о семье, о детях, о супруге, о бу­дущей семейной жизни. И вот это уже является призна­ком призвания Божия к семейной жизни. Если же, наоборот, у человека в душе какая-то боязнь и отвращение к семейной жизни, бо­язнь иметь детей, – это явный признак призвания Божия к жизни безбрачной. Это каждый должен испытывать. Если родители неразумно вмешиваются и нарушают призвание Божие, – это тоже заканчивается трагедией. Надо испытывать: к какому пути Господь призывает тебя».

Его уроки я запомнил на всю жизнь. Прежде всего, ты сам формируешься как православный человек. Во-вторых, опыт общения с батюшкой помогает в духовном делании. Теперь, когда мне задают вопрос, я знаю, что советовал старец по этому поводу, и могу смело, не сомневаясь, говорить, как нужно поступать в данном случае.

Батюшка мог и похвалить кого-либо, но это не было официально, торжественно, он не ставил тебя на пьедестал, не говорил, какой же ты хороший, а мог просто погладить, сказать что-либо шутливое, и от этого становилось приятно. И гордиться этим вроде тоже было не принято.

У него было очень своеобразное чувство юмора. Помню, когда его спрашивали: «Батюшка, как ваше здоровье?», а тогда оно, видимо, действительно было не очень плохим, он отвечал: «Фантастично!»

Миряне тоже имели возможность беседовать с отцом Кириллом. К нему за мудрым советом и сердечным утешением стремились многочисленные паломники. Это были не только живущие рядом – люди приезжали и за тысячи километров. Иногда лишь один раз в год они могли пообщаться с духовником, брали для этого отпуск, приезжали, общались, уезжали, стараясь каким-то образом сохранить контакты. Кроме личного общения у него была огромная переписка со многими людьми. Он собственноручно отвечал на серьезные письма. Иногда у него бывало до двухсот писем в день.

Его всегда окружал народ, у всех свои вопросы, трудности, а мы, братия Лавры, это видели, понимали, что батюшка непростой человек, – это старец, который окормляет многих и может ответить на все вопросы и чаяния. Ты идешь к нему, как ко Христу, для тебя образ Христа – в этом человеке, близком тебе душой и сердцем. Мы через него воспринимали образ Христа, образ православного христианина, духовника, наставника, великого человека, который свидетельствует истину не просто словами, но прежде всего своими делами, всей своей жизнью.

Он принимал людей при малейшей возможности. Для отдыха у него оставалось очень мало времени – ложился спать всегда поздно, за полночь или часа в два ночи, а рано утром вставал и до службы опять шел исповедовать. В течение многих лет он принимал в помещении под Трапезным храмом Преподобного Сергия Радонежского. Две маленькие комнатки, в одной из которых ожидали паломники, а в другой принимал батюшка, назывались «посылочная». Он выходил, оглядывал собравшихся и сам выбирал, кому надо поисповедоваться пораньше. Часто перед тем, как ответить на сложный вопрос, он говорил: «Надо помолиться». Все знали, что молитва батюшки обладает огромной действенной силой. В отличие от некоторых духовников, которые берут на себя смелость распоряжаться чужой судьбой, батюшка никогда не ломал свободной воли человека, и когда у него просили благословения на то или иное решение, он обычно спрашивал: «А Вы сами, как думаете? Как Вы считаете нужным?» И только выслушав желание самого человека, благословлял. Наверное, эта синергия духовника и пасомого и рождала такой духовный лад, такой добрый настрой.

К нему на исповедь всегда было много народу, а наверху, у его кельи, его ожидала уже другая толпа: мы – семинаристы, братия, приехавшие священники. Порой, когда ждали особенно долго, начинался ропот. Я как-то даже имел дерзость упрекнуть его: «Батюшка, вы там внизу принимаете, а нам тоже надо…»

Невозможно сосчитать всех, кто обращался к отцу Кириллу. Они исчислялись тысячами. В наши дни трудно найти такого человека, который бы пользовался таким уважением и любовью, как батюшка. Многие из тех, кого батюшка духовно окормлял, стали теперь очень известными священнослужителями. У него исповедовались и Патриархи, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, простые миряне, одним словом – вся Россия… Недаром его называли Всероссийский духовник. Так получилось, что нас много, духовных братьев одного отца. Это, конечно, сближает нас всех и роднит. Духовное родство бывает ближе кровного.

Еще что запомнилось – батюшка был очень собранным. Я всегда обращал внимание на то, как он как-то неспешно и благоговейно делал все свои дела. При всей его занятости (только в 1986 году его освободили от обязанностей казначея, и он смог еще больше внимания уделять окормлению братии и богомольцев), я не помню, чтобы он куда-то опаздывал. Тем самым он давал нам понять, как важна дисциплина. Многие помнят, как перед большими праздниками, например Пасхой, когда все уже устали: конец поста, непростые службы, особенно много богомольцев, которые стремятся попасть к старцу (а ему уже за семьдесят), молодые падали от усталости, а он, несмотря на возраст и недомогания, никогда не показывал вида, как он устал.

Он очень любил делать подарки. Возвращаясь после лечения на юге, всегда привозил фрукты, орехи, лук… Всё это обязательно раздавал, всех угощал. Было радостно получить от него что-либо. Его духовные чада воспринимали эти фрукты и сладости, полученные из его рук, как вещественное благословение, и ели по утрам после святой воды и просфоры, стараясь растянуть угощение надолго. Помогал он нуждающимся и деньгами.

Отец Кирилл много проповедовал во время богослужения. Проповеди его были всегда насыщены цитатами из Священного Писания, при подготовке он использовал Жития святых отцов, богослужебные тексты. Вообще следует отметить, что проповеди отца Кирилла – кладезь духовной мудрости, они подготовлены на основе его огромного духовного и молитвенного опыта, их отличает простота и точность формулировок. Все те, кто не попали на исповедь к батюшке, не смогли встретиться с ним лично, найдут в них ответ на самый главный вопрос жизни: «Как спастись?» Напечатанные в отдельных сборниках и различных периодических изданиях, они до сих пор, к сожалению, не нашли своего серьезного исследователя и нуждаются в научном богословском осмыслении.

После того как он был назначен духовником Патриарха Алексия II, старец переехал в Переделкино, продолжая духовно окормлять монахов Лавры, которые постоянно приезжали к нему.

Ежедневно в его келью во флигеле Патриаршей резиденции в Переделкине за разрешением сложных недоуменных вопросов, молитвенной помощью или просто утешением стекались многочисленные паломники со всех концов страны, ближнего и дальнего зарубежья. Бывали дни, когда он принимал с полудня до двух часов ночи. Ежегодно батюшка отправлял архиереям, священникам, мирянам, духовным чадам и даже малознакомым людям до пяти тысяч писем с поздравлениями, наставлениями и назиданиями.

Для всех нас тяжелым ударом стала его болезнь. Прикованный к постели, он мужественно терпел свою немощь. Святейший Патриарх Кирилл сказал: «Он был нужен даже тогда, когда уже… не мог говорить с людьми, и многие приходили к отцу Кириллу, чтобы просто постоять у его ложа, прикоснуться к его руке. Он продолжал служить людям своим безмолвием, своей болезнью, своей отрешенностью от этого мира…»

В краткие моменты, когда силы возвращались к нему, он поддерживал и утешал окружающих. Раба Божия, которая ухаживала за батюшкой, рассказывала, что однажды она сидела с книгой Триодь в руках, молилась и подумала: «А вот в Лавре, какое сейчас пение? Какая служба?» И как бы в ответ на ее мысли батюшка сказал (а это было время, когда он мог еще говорить): «Каждый должен делать свое дело». Даже то, что он лежал, – было в то время его делом; а то, что за ним ухаживали люди, без этого, конечно, он бы не прожил столько времени, – было их делом. Эти слова мне очень запомнились: «Каждый должен делать свое дело». Мне кажется, это девиз для каждого из нас: каждый должен делать свое дело, разумея с Богом, разумея в Боге, разумея ради Христа.

Закончить свое выступление я хотел бы словами самого отца Кирилла:

«Никто не знает ни дня, ни часа, когда будет Пришествие Христово. Трудиться надо, учиться надо, работать надо, совершенствоваться надо. Пока Господь дает нам время, надо над собой работать. Надо бороться со своими греховными наклонностями, своими пороками, искоренять из своей души все злое, худое, порочное. Вот цель и смысл жизни. Пока еще Господь двери покаяния не закрыл для нас, нужно стараться: пользоваться Таинствами Исповеди, Покаяния и себя приготовлять к вечности. Думать о том, что будет кончина века, и опускать руки – нельзя. Никто не знает, когда Господь придет. Но мы должны быть готовы всегда к встрече с Господом. Поэтому мы должны со страхом проводить время своего странствования на земле и не обольщаться никакими мирскими удовольствиями, страстями, а проводить жизнь трезвенную, правильную. Проводить свою жизнь в чистоте и молиться всегда, быть всегда в трезвении». Аминь.