Владыка Питирим был и остается для всех нас отцом

К 15-летию преставления ко Господу митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева) об этом удивительном архипастыре вспоминают его сослужители, ученики, сотрудники и иподиаконы.

Митрополит Питирим (Нечаев)

С владыкой Питиримом мы чувствовали себя свободнее
в те несвободные времена

Протоиерей Артемий Владимиров, старший священник и духовник Алексеевского ставропигиального женского монастыря Москвы:

– Для многих молодых людей конца 1980-х годов, а также последующих 1990-х годов встреча с владыкой Питиримом была судьбоносной. Он приветствовал их церковное становление и располагал к священнослужению. Большинство сотрудников Издательского отдела Московской Патриархии, возглавляемого тогда митрополитом Питиримом, нашли свое место в Церкви.

Мне вспоминается, как в 1987-м году, еще совсем безбородым диаконом, преподававшим языки в Московской духовной семинарии и академии, я попал однажды в Брюсов переулок (тогда еще улица Неждановой), в храм Воскресения Словущего, где стал пользоваться незаслуженным вниманием и благоволением настоятеля – владыки Питирима.

Владыку всегда окружала творческая интеллигенция

Думается, что храм Воскресения Словущего занимал свою, уникальную нишу в православной Москве конца XX века. С владыкой Питиримом мы чувствовали себя свободнее в те несвободные времена. Никто не препятствовал там, в Брюсовом переулке, под боком у Кремля, духовенству в вечернее время окормлять народ. Преимущественно это была творческая интеллигенция. Батюшки запросто исповедовали до сумерек в субботу вечером. И, что самое примечательное, – всегда проповедовали. Владыка Питирим благословил проводить вечерние беседы в храме с амвона – это было по тем временам неслыханное новшество, ведь все предыдущие советские годы уполномоченные многозначительно заявляли священникам:

– Дальше едешь, тише будешь.

Или:

– Слово не воробей, поймают – вылетишь.

Протоиерей Артемий Владимиров

Мне помнится, как еще диаконом я получил благословение владыки благовествовать, проповедовать вместе со священниками, а уже по рукоположении во пресвитеры, в ночь на Рождество Христово в 1988-м году, стал участвовать в упомянутых мною вечерних неформальных беседах. Помнится, сначала это были беседы на Символ веры, и каждый священник объяснял следующую строку, так что участвовали в этом замечательном проекте 12 пастырей. Мало-помалу часть батюшек отошли от этих занятий, а я, в силу моей расположенности к слову (до священства я преподавал русский язык и литературу), стал постоянно проводить эти беседы. Так, помню, мы, например, прочитали, комментируя, с чувством, с толком, с расстановкой, под руководством святых отцов, весь Апокалипсис – Откровение святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

В храм Воскресения Словущего стекался народ и из других храмов – приобщиться к слову Божиему. Вспоминаются и замечательные чтения протоиерея Владимира Ригина, ныне настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. Батюшка любил читать с прихожанами поучения святителя Феофана Затворника – «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?», «Письма о христианской жизни» и пр. Все это было возможно при покровительстве митрополита Питирима.

Храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке

Владыка Питирим был и ласков, и строг одновременно. Конечно, в его присутствии никто не болтал и не празднословил, его орлиный облик, уже поседевшая, с позволения сказать, львиная грива, его вдумчивый взор всегда заставляли собеседника быть немногословным, подбирать слова.

Вместе с тем он был достаточно демократичен. Помнится, как в новогоднюю ночь он приглашал священство в подсобное помещение храма, сам разливал шампанское, шутил, смеялся. И, конечно, он обладал особым обаянием, которое привлекало к нему не только светских дам, ходивших с завидной регулярностью на все его богослужения, но и пастырей.

Помнятся многочисленные поездки, возглавляемые владыкой Питиримом. Это и коллективные выезды в Иосифо-Волоцкий монастырь, и в соседние храмы, опекаемые им на Волоколамской земле. Вся редакция Издательского отдела с удовольствием выбиралась из душной Москвы. Атмосфера в этих паломничествах была праздничная.

Владыку всегда окружала творческая интеллигенция. Он обладал несомненным даром общения. Его беседы, включавшие в себя и описание жанровых сцен, и интересных бытовых случаев, были чрезвычайно назидательны.

Не ошибемся, назвав владыку Питирима живой историей, ходячей эпохой. Он, представитель старинного духовного рода Нечаевых, хранил воспоминания о делах минувших дней, о духовных деятелях прошлого, – и счастливы были те собеседники, которые, пользуясь расположением владыки, могли запоминать и записывать его рассказы.

Тонкое, трудно передаваемое чувство юмора характеризовало нашего архиерея. За ним по пятам увязалась, помню, как-то некая корреспондентка, дотошная, пронырливая. Микрофончик в руках...

Владыка рассекает по дворику храма, величественный, в своей черной рясе, с великолепной бородой, и, спеша куда-то, поясняет:

– Только на ходу могу дать вам интервью.

– Владыка, у меня всего лишь один вопрос! – оживилась та. – А скажите, пожалуйста, в чем секрет вашего облика? У вас такая изящная одежда! Расскажите, пожалуйста, если можно, об этом.

Архиерей сверху вниз смотрит на эту молоденькую служительницу прессы, одетую более чем легкомысленно: в какие-то короткие брючки до колен, в мини-кофточку, так что плечи у нее обнажены (на фоне владыки она выглядит вызывающе). И отвечает фразой:

– Материи жалеть не надо!!

Владыка ратовал о благочинии. Помнится, в храме наводила страх на новичков одна не в меру усердная пожилая уборщица, которая могла едва ли не со шваброй наброситься на человека потому, что он подходил к чудотворной иконе «Взыскание погибших» по только что помытому ею полу. Часто, проявляя ревность не по разуму, когда владыка совершал каждение по периметру храма, эта пожилая дама едва ли не локтями расталкивала прихожан, прокладывая путь архиерею. Однажды, став невольным свидетелем ее неадекватного поведения, после нескольких предварительных предупреждений митрополит приземлил свой архиерейский жезл ей на спину, так что она буквально, как цыпленок табака, откинула лапки. Вы думаете, он нанес ей повреждения? Ничуть нет. Она, очнувшись, несколько дней вела себя прилично, а потом с утроенной энергией начала свои обычные действия...

Владыка обладал и строгостью, и чувством юмора. Но лучше было не искушать его архиерейское достоинство.

Мне вспоминается, как митрополит Питирим летом вывез молодых священников в Иосифо-Волоцкий монастырь, где волонтерами трудились молодые гости из Германии. Узнав, что я владею английским языком, митрополит дал мне непростое задание. Этих юношей и девушек вряд ли сильно интересовала история Иосифо-Волоцкого монастыря, а вот узнать о своей соотечественнице – преподобномученице Елизавете Феодоровне – им бы, как мы решили с владыкой Питиримом, не помешало. Они действительно были очень впечатлены рассказом о принцессе Гессенского дома, которая стала русской православной святой. Для меня это был едва ли не первый опыт общения с иноязычной аудиторией, к тому же еще и состоящей из представителей совершенно иной культуры, чуждых православной духовности. Конечно же, все это стало возможно только благодаря доброму расположению и доверию владыки Питирима.

Впоследствии я стал настоятелем храма Всех святых в Красном Селе и уже издалека наблюдал за родным для меня гнездом (я имею в виду храм Воскресения Словущего).

Митрополит Питирим, преподаватели кафедры и студенты МИИТа в Иосифо-Волоцком монастыре

Мне довелось подружиться с некоторыми преподавателями МИИТ (Московского института инженеров транспорта), где в свое время учился Костя Нечаев, будущий владыка Питирим, а потом, уже будучи в сане, пробивал с великими трудами открытие домового храма, посвященного святителю Николаю. Много было сопротивления, но сейчас память о владыке Питириме с благоговением хранит православная община этого учебного заведения.

Еще по Московской духовной академии владыка запомнился как исключительно ученый муж, он читал курс по истории Нового Завета. Его лекции были глубокими и вдохновенными. Не удивительно, что он смог воспитать для Церкви такого замечательного богослова, библиографа, церковного историка, как архимандрит Иннокентий (Просвирнин), который потом долгое время был его правой рукой в Издательском отделе.

Считаю за честь, что вместе с владыкой Питиримом мы были в единочасье уволены из академии. Это было при советской власти, когда на ректора, которым тогда был замечательный архиепископ Дмитровский Александр (Тимофеев), оказывалось давление, так что все московские священники, и в том числе митрополит, были отстранены от дел. Но как-то это потом все было улажено.

Надо отметить, что духовными чадами владыки называли себя все, кому не лень: представители районной власти, той или иной управы, политики, дипломаты, театралы, писатели, светские дамы, которые бравировали своим актерским прошлым, и стар и млад, и простец и мудрец, – все тянулись к владыке, как к личности неординарной, прекрасной душой и телом, замечательно владеющей литературным русским языком. Он привлекал их как человек глубоких познаний и широкого кругозора, соединяющий в себе и духовное, и светское, умеющий с каждым говорить на его языке. Владыка Питирим был носителем высокой культуры. Его отличала деликатность, благородство, чему сегодня так важно учиться и нам, пастырям, иногда упускающим из внимания эту важнейшую составляющую жизни священника в митрополии – большом городе.

Митрополит Питирим был воплощением меры и такта во всем

Я не застал владыку в последние годы его жизни, когда он мужественно терпел посетившую его серьезную болезнь. Мама одного близко знакомого мне священника была медсестрой, обслуживавшей в больнице владыку. Она рассказывала, что архиерей был всегда спокоен, немногословен во время процедур. В нем не было ни малодушия, ни паники, которые бывают свойственны онкологическим больным. Кому-то он по-философски добродушно, смиренно говорил:

– Да, рак – не дурак, – призывая и самого себя готовиться к исходу, рано или поздно неизбежному для каждого.

Удивительно, что образ владыки как живой стоит и ныне перед мысленным взором каждого из нас, мы вспоминаем его черты лица, манеры, жесты, походку, его слова и шутки, его назидания, его прекрасные, очень композиционно выверенные, содержательные проповеди. Думается, что митрополит Питирим был воплощением меры и такта во всем. Он знал, выражаясь словами Соломоновой притчи, время говорить и время молчать, время обнимать и уклоняться от объятий (ср. Еккл. 3, 7–8).

Все мы, помнящие его, сердечно молимся об упокоении его чудесной души, заручаемся его молитвами и очень надеемся, что молодое поколение москвичей (и не только), народившееся в конце XX столетия и, может быть, даже уже в начале XXI-го, благодаря устным и письменным воспоминаниям познакомится с владыкой Питиримом, полюбит его и станет достойным его молитв.

Как же ему было тяжело...

Алексей Иванович Сидоров

– Помню, когда я только пришел в Московскую духовную академию, то на все еще смотрел несколько, можно даже сказать, восторженно. Выхожу как-то раз из профессорской, что на третьем этаже, и собираюсь спуститься было по лестнице, которая пролегает мимо двери в алтарь, но… вижу, что там прямо на ступеньках... сидит владыка Питирим!

Белый клобук на нем. А он так по-простецки уселся. Рясу задрал, ногу массирует. Я весь в трепете: «Его Высокопреосвященство...». Стою – не знаю, как быть: то ли просить благословения (но он же сидит, занят, ему не до меня), то ли ретироваться?! А он так оглянулся, видит, что я в растерянности...

– Да проходи! – кивает, и, чтобы разрядить эту неловкую паузу: – И у митрополитов ноги болят!

И, помню, очень просто, по-доброму при этом улыбнулся. Мне как-то запомнился этот эпизод. А так он вообще-то всем нам грозным казался, особенно когда во время какого-нибудь обсуждения свой ус начинал крутить...

Владыка Питирим – мощная, яркая, благодатная личность. Недаром с ним так потом расправились.

Моя супруга одно время работала в Издательском отделе. Рассказывала, что как-то раз выходит она в коридор, а мимо идет владыка. «И я прямо ощутила, что за ним следом, вплотную, шел какой-то большущий чин бесовской рати. Меня даже отшатнуло! Как же ему, подумала я тогда, тяжело!»

Однажды, помню, на каком-то торжественном обеде мы оказались за столом с владыкой Питиримом не так далеко, и я к нему обратился:

– Владыка, нам бы как-то возобновить перевод святоотеческих творений. Это же одно из самых главных, стержневых направлений передачи нашего православного церковного Предания...

Он так на меня выразительно глянул – и, отбивая каждое слово паузой, произносит:

– Боюсь, нас не поймут!

А у меня такой вопрос в глазах: а кто это не поймет-то?!

Он так усмехнулся! Что же вы, мол, молодой человек, совсем такой наивный, что ли (хотя по годам я тогда уже не был молод)?!

При той еще власти практически ничего переводить из святых отцов не давали, да и старые переводы переиздавать нельзя было.

Владыка Питирим – эпохальная для нашей Церкви личность. Он столько всего сделал! Понятно, что ненавидящие Христово дело круги не могли ему этого простить, как только выждали момент, буквально набросились на владыку, разгромили дело всей его жизни – Издательский отдел, разворовали богатейшие, собираемые по крупицам фонды, библиотеку. Наверняка много распродано за границу…

Потом уже я оказался в том госпитале, где провел свои последние дни владыка Питирим. Меня оперировал тот самый врач, который наблюдал и владыку. Он поражался, насколько это был редкий человек, как мужественно он переносил свою тяжелейшую болезнь. Рассказывал, что к нему приезжал Святейший Алексий II, часа два они беседовали.

За владыку Питирима я постоянно молился и молюсь. Когда возвращаюсь с дачи в Москву, еду мимо Волоколамска, – всегда его вспоминаю.

С кем бы владыка Питирим ни общался,
он оставался прежде всего молитвенником

Иерей Михаил Сергеев, настоятель храма святых Жен-Мироносиц в Марьино, некогда старший иподиакон владыки Питирима, ныне старший преподаватель кафедры теологии МИИТ (сейчас: РУТ – Российский университет транспорта):

После его слов у многих открывались глаза, они каялись и пересматривали свою жизнь

– Никаких наставлений владыка никогда не давал. У нас, бывает, только рукоположат кого-то, а он уже начинает жизни поучать. Владыка этого не любил. Его проповеди, конечно, были назидательны. Хотя можно с большой уверенностью сказать, что в них он обращался, прежде всего, к самому себе. Он говорил о тех духовных недугах, которые удручали его самого. Он никогда никого не обличал. Но после его слов у многих будто открывались глаза, они каялись и действительно пересматривали свою жизнь. Его проповеди бывает полезно и в наши дни освежить в своей памяти.

Помню, как одному провинившемуся иподиакону владыка как-то раз благословил сделать пробежку трижды вокруг обители. Этот хлопец сначала обиделся, а пробежавшись, вдруг повеселел:

– Слушай, пожалуй, я буду делать это каждый день!

Иерей Михаил Сергеев

«Что же это было?..» – размышлял тот, чью сообразительность Его Высокопреосвященство, оказывается, решил так проверить. Владыке было интересно: растеряется ли тот, оставшись на месте, или что-то предпримет?

– Отбор прошел, – услышал тут же испытуемый.

Однако на этом испытания, разумеется, не заканчивались... Его Высокопреосвященство умел держать в тонусе.

Владыка был и остается для всех нас отцом. Он вообще был на редкость, для архиерея, доступен в общении. С ним могли поговорить и прихожане после богослужения. Для многих тогда это было как глоток свежего воздуха. Особенно для тех, кто родился до революции: им владыка напоминал ту Россию, какой она некогда, еще до переворота, была.

Но митрополит Питирим был чуток и к тем, кто был сформирован уже собственно советской эпохой, умел не оттолкнуть, а помочь им разобраться в их внутренних исканиях. Люди, которые родились и жили при советской власти, познакомившись с владыкой, поговорив с ним, впервые переступали порог храма.

Владыка Питирим никогда не стремился к публичности, не старался как-то себя показать, он просто был погружен в то служение, которое призван совершать архиерей.

Кто-то полагал, что из-за той популярности, какую владыка Питирим приобретает у военных или у художественной богемы, он и сам становился, мол, более светским, что ли. Отнюдь нет. Почему? Потому что с кем бы владыка Питирим ни общался, он оставался, прежде всего, молитвенником.

Мне посчастливилось бывать с ним на службах в Иосифо-Волоцком монастыре. Во время богослужения он полностью уходил в молитву.

Насчет поста, помню, владыка так отвечал на этот типичный вопрос: что, мол, делать, если в постный день ты оказался в гостях у тех, кто и не догадывается об уставе трапез православного христианина...

– Вот тебе положат две котлеты, а ты съешь одну, – говорил нам архиерей. – А если положат одну котлету, съешь половину. В этом и будет твой пост, но ни в коем случае не показывай человеку, какой ты великий постник и как ты вообще правильно, в отличие от некоторых, живешь...

В свое время многие приписывали владыке сотрудничество с КГБ. Помню, я даже посмотрел какую-то передачу и из-за этих каверзных вопрошаний ведущего дважды отказывался от приглашений стать иподиаконом владыки Питирима. Но когда последовало третье предложение, я уже подумал: «Это воля Божия». Согласился и ни разу не пожалел.

Когда я уже познакомился с владыкой поближе, стал его старшим иподиаконом, я понял, что этого просто не могло быть, однако спросить напрямую все-таки не решался. И вот однажды мы ехали с ним в машине по Лубянке, я был за рулем…

– А ты знаешь, что это за здание? – обратил мое внимание владыка на нынешнее пристанище ФСБ.

– Знаю, – ответил я, взглянув.

– Когда меня только рукоположили в архиерея, буквально через несколько дней мне позвонили и сказали: «Вы знаете, мы хотели бы с вами переговорить в Совете по делам религий. Через час мы пришлем за вами автомобиль…», – стал рассказывать он.

Действительно, в назначенное время его уже усаживали в подъехавшее авто. Это была черная Волга с тонированными стеклами, которая почему-то поехала не в Совет по делам религий, а на Лубянку...

– Тогда я вспомнил об отце, о его арестах, – продолжал свой рассказ владыка Питирим. – Меня завезли во внутренний двор, потом препроводили в кабинет генерала, который курировал Церковь. «Мы вас задержим буквально на час», – засек время мой визави, в конце, впрочем, удивившись, что проговорили мы больше трех часов. При расставании генерал вдруг попросил меня крестить его внуков и освятить дачу. А через несколько лет, когда он ушел в отставку, он стал прихожанином нашего храма.

Это к вопросу о сотрудничестве с КГБ.

В МИИТ владыка Питирим был первым заведующим, собственно, и организованной им кафедры теологии. И он был очень необычным профессором. Он меня приглашал:

– Когда у тебя есть время, приезжай ко мне на занятия.

И вот однажды, помню, идем мы вместе с владыкой, опаздываем не более чем на 15 минут... Перед аудиторией его встречают уже вместо 40 человек 15 студентов.

– Прошу простить меня, я опоздал, – обращается к ним владыка.

– Вообще-то мы вас ждем здесь уже полчаса! – негодует кто-то из этих молодых ребяток.

– Отлично! – подхватывает его унылую интонацию архиерей. – Всем, кто дождался, я поставлю зачет.

Владыка был любвеобилен. Все выпады, которых на его долю приходилось достаточно, порою с самых неожиданных направлений, он тут же сглаживал доброй шуткой. Показывал, что в основе христианства – любовь. И никак иначе.

Хотя, впрочем, как только по институту разносилась весть, что владыка прибыл, к нему на лекцию подтягивалось чуть ли не большинство свободных на тот момент преподавателей со всех кафедр, и зал на его занятиях всегда был полон.

Владыка – прекрасный рассказчик. Он никогда не загонял себя в какие-то рамки. Наоборот, у него в речи то и дело возникали внезапнейшие сравнения.

Иногда он признавался:

– Я опасаюсь, что у нас со студентами очень большая разница в возрасте, поймут ли меня они?

Но молодежь его понимала. Потому что он говорил очень просто, не богословствовал нарочито.

Самому мне годы общения с владыкой Питиримом привили, прежде всего, правильное отношение к людям, – у него не было никакой чванливости, с одной стороны, но и заискивания перед кем бы то ни было, с другой. Мы с ним выезжали за рубеж, я неоднократно был свидетелем его встреч с главами других государств, со всеми он держался просто и достойно.

Всегда и везде – христианин.

«Учитесь не мешать Богу»

Протоиерей Валериан Кречетов

Протоиерей Валериан Кречетов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы и храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в Акулово:

– С владыкой Питиримом общался еще мой отец – протоиерей Михаил Кречетов, хотя они познакомились тогда, когда отец был еще диаконом, а будущий владыка Питирим – иподиаконом у Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Где-то есть даже фотография, где они вместе с отцом.

А потом владыка Питирим исповедовался у моего духовника отца Сергия (Орлова; в постриге иеромонаха Серафима) и часто приезжал сюда, в Акулово.

Владыка Алексий (Фролов) мне потом как-то передал слова владыки Питирима: «Учитесь не мешать Богу». Это было очень в духе того, старшего поколения. И у меня отец, бывало, что-то послушает-послушает, да и спросит:

– А Бог-то?!

Миром управляет Промысл Божий. Надо учиться, как говорил владыка, не мешать Богу

Или отец Сергий (Орлов), помню, выслушал как-то мой взволнованный рассказ о какой-то неподобающей, на мой взгляд, ситуации – да и произносит:

– Ну, да. Только про Бога забыли.

Всё! Этим все сказано. Они-то именно так и жили – всегда и всюду: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся» (Пс. 15, 8). О Боге помнили! Вот эта постоянная преданность воле Божией, упование на всеведение Божие и Промысл Божий – выстраданный опыт поколения, кем был выпестован и к которому принадлежал сам владыка Питирим. Что ни случится – значит, так надо!

Ведь главная беда какая: умереть можем? Но мы же все равно все умрем! Зачем тогда из этого какую-то проблему делать? Если надо, Господь заберет. А оставит здесь – так и для жизни все даст. Миром управляет Промысл Божий. Надо учиться, как говорил владыка Питирим, не мешать Богу.

Поминайте наставников ваших

Протоиерей Александр Марченков

– До того, как владыка Питирим стал ездить к отцу Сергию (Орлову) (†1975) в Акулово, он окормлялся у протоиерея Александра Воскресенского (†1950), – как, кстати, в свое время и отец Иоанн (Крестьянкин). Потом уже владыка Питирим неоднократно приезжал и в наш храм, где отец Александр некогда служил. Он всегда выкраивал время, чтобы послужить панихиду на день преставления батюшки. Почитая его память, владыка Питирим одно время даже хотел взять наш храм Преподобного Марона Пустынника под свою опеку.

Почитание наставников – одна из существеннейших черт в духовном облике этого выдающегося архипастыря.

В свое время владыка Питирим унаследовал митру отца Александра, чем очень дорожил. Потом он ее передал архиепископу Алексию (Фролову). А после уже эта митра снова вернулась к нам в храм. Хотя, впрочем, в нашем храме хранятся три митры владыки Питирима, а еще подаренная им нашему приходу икона святаго благоверного князя Александра Невского, – скорее всего, этот образ тоже был как-то связан с памятью его духовника и нашего настоятеля, отца Александра.

Самому мне достался подризник митрополита Питирима. Я в нем служу на праздник Казанской иконы Божией Матери.

У владыки был дар привлекать к себе талантливых людей не только из церковной среды

Владыку Питирима я помню еще и как студент Московской духовной академии, он у нас преподавал догматическое богословие. Всегда умел заинтересовать даже самым, казалось бы, трудным для восприятия материалом.

Хотя владыка Питирим мог с нами пообщаться и просто как архипастырь, в чем-то наставить нас. Помню, мы, студенты, в свойственной молодости горячности, как-то высказали ему недоумение:

– Как же так?! Вот человек приходит в монастырь, решив без остатка посвятить себя на служение Богу, а потом что же – не выдерживает и возвращается в мир?

– Мы не можем никого осуждать, – ответил нам тогда этот умудренный архиерей. – Допустим, человек не справился с какими-то своими страстями... Но у него в жизни все равно был момент, когда он ради Бога оставил все и пошел в монастырь. Даже за один только этот порыв уже надо благодарить Бога!

А еще как-то раз во время лекции, помню, листались слайды, и там были картины Босха с изображениями семи смертных грехов, а следом «пейзажи» свалок:

– Да... – прокомментировал наш Высокопреосвященнейший лектор. – Нечистоты существуют. Но обнаруживать их – признак дурного тона.

Его харизма огромное количество людей обратила к Богу

Владыка Питирим – это целая эпоха в жизни нашей Церкви. Многими нитями мы непрестанно и после оказывались связаны с владыкой Питиримом: некоторые из его сотрудников стали нашими прихожанами и работниками нашего прихода. У меня и у самого сестра вот уже полвека как поет на клиросе в храме Воскресения Словущего, – пришла она туда и большую часть времени трудилась, конечно, при владыке Питириме. Тогда все друг друга знали. Брюсов переулок – знаковое место для всей православной Москвы.

Но у владыки Питирима был дар привлекать к себе талантливых людей отнюдь не только из церковной среды. Сам он был очень яркой личностью. Так часто бывает: люди потянутся, казалось бы, сначала просто к человеку, а потом, благодаря знакомству с ним, воцерковляются. Владыка Питирим умел, вращаясь в самых разных сферах, каким-то удивительным образом открывать людям оттуда двери в храм. Его харизма огромное количество людей обратила к Богу.

Первооткрыватель. И кое-что об архиерейском снисхождении

Максим Клименко

Максим Клименко, историк, сценарист, переводчик с греческого, православный публицист, некогда иподиакон владыки Питирима и старший референт Издательского отдела:

– 15 лет исполнилось с того дня, как не стало митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима. Это человек такого масштаба, что полемика вокруг его личности не утихает до сих пор. Одни еще при жизни обвиняли его в конформизме, в некоем даже сервилизме по отношению к власти. Другие были способны понять логику поступков владыки, его позицию в то очень непростое время.

Мне выпало счастье достаточно близко знать владыку, быть одним из его иподиаконов и сотрудников – называлась моя должность «старший референт Издательского отдела».

Владыка имел исключительный дар находить людей и, оказывая им доверие, тут же возлагать на них ответственность в деле церковного служения, тем самым воспитывая из вчерашних неофитов преданных делу Христову подвижников. Кто-то из таким образом приобщенной владыкой к Церкви молодежи стал активно пишущим на церковные темы журналистом, кто-то даже богословом, многие приняли сан, а кто-то и монашество, а из тех, кто стал монахом, владыкой выпестовано несколько архиереев Русской Православной Церкви. Меня удивляло именно то, что владыка не боялся давать карт-бланш даже тем, кого он не очень хорошо знал, но видел при этом в человеке потенциал и делал все, чтобы он мог раскрыться на благо Церкви.

Сейчас это уже забылось, но очень многое из того, что в Церкви получило развитие и уже структурировалось в некие институции, в свое время начиналось как небольшая инициатива митрополита Питирима и близких ему людей – будь то в Издательском отделе или на приходе храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.

Например, первая воскресная школа в Москве была создана при храме, где был настоятелем владыка Питирим. Так же, как и идея проведения первых катехизических бесед в Москве принадлежала ему. Помню, как он нас, молодых людей, которые обучались в Московской духовной семинарии, собрал и предложил регулярно в помещении при храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке проводить занятия с прихожанами. Слушатели собирались самого разного возраста, от молодежи до старожилов. Начали мы с «Шестоднева» святителя Василия Великого. Каждый из нас получал от владыки задание – в течение двух недель или месяца подготовить очередную беседу. Бралась одна или несколько глав, прорабатывался материал, а потом мы в формате свободной дискуссии обсуждали предложенное святителем толкование, сообразуясь с открытиями науки, с толкованиями других святых отцов, с критикой со стороны атеистов на сотворение мира за шесть дней и т.д. Это было очень ново, увлекательно. Вслед за этим по тем временам нововведением владыки Питирима и в других храмах стали появляться такие же кружки по изучению и толкованию Священного Писания. Теперь, насколько я знаю, они есть буквально при каждом храме Москвы.

Владыка был первопроходцем во многих областях церковного служения

Также из прихожанок своего храма владыка Питирим еще в конце 1980-х годов собрал сестричество милосердия во имя святаго праведного Иоанна Кронштадтского. Сестры опекали престарелых, больных, трудились в детском онкоцентре на Каширке, несли служение и в 1-й Градской больнице, и именно из них потом возникло ныне известное Свято-Димитровское сестричество. Владыка Питирим в то время не просто благословил их на это служение, но и буквально, как сейчас говорят, в «ручном режиме» отслеживал их деятельность, окормлял духовно, помогал организационно. Тогда еще, напомню, ни о каких синодальных отделах по благотворительности, ни о каких сестричествах и волонтерских службах не было и речи. Владыка был первопроходцем во многих областях церковного служения.

Владыка Питирим в тогдашнем мире православной Москвы и вообще России играл особую роль. Никогда не забуду, что на моей памяти к нему в Издательский отдел приезжало несколько Предстоятелей – глав Поместных Православных Церквей, также бывали и дипломаты очень высокого уровня. По протоколу все они наносили визит Патриарху, служили вместе со Святейшим, иногда устраивались встречи и в Отделе внешних церковных сношений (как он тогда назывался), но, помимо этого, гостям самим было интересно пообщаться еще и с владыкой Питиримом. И они приезжали на Погодинскую. Многие отмечают, что у него был дар общения. Владыка Питирим – невероятно интересный собеседник.

Не все тогда понимали, а иные даже иронизировали (кто-то по-доброму, кто-то не очень) над владыкой Питиримом, когда он вместе с академиком Е.И. Чазовым возглавил созданный под эгидой Р.М. Горбачевой Международный фонд «За выживание и развитие человечества». Многие спрашивали: что это за фонд такой? Какую пользу он приносит Церкви? Зачем высокому иерарху участвовать в этой организации? А это была, кроме всего прочего, попытка начать диалог с секулярным миром, не будучи обвиненными в религиозной «пропаганде» и т.д. Однако извлекалась и другая польза...

Я, например, в то время активно совершенствовал свое знание греческого языка и помогал владыке, когда к нему либо в храм либо в Издательский отдел приезжали гости из греческого мира. Это мог быть и очень известный на тот момент миссионер Кении – епископ Андрусский Анастасий (Яннулатос), ныне Блаженнейший Архиепископ Тиранский и всей Албании. Это мог быть и архимандрит Василий (Гондикакис) – в то время игумен монастыря Ставроникита на Святой Горе Афон, а затем игумен святогорского Иверона. Или просто верующие православные люди, в том числе крупные бизнесмены, как, например, Константин Мейханиджидис, который был эксклюзивным представителем нашей союзной машиностроительной промышленности в Греции («Лады», «Нивы» и т.д. экпортировались на Балканы при его участии). Все эти люди, когда бывали в России, искали встречи с владыкой Питиримом.

И вот однажды архимандрит Василий (Гондикакис), помню, обратился к владыке:

– Мы бы хотели, чтобы этот молодой человек (и указал вдруг на меня – прим. М.К.), который ни разу не был в Греции, приехал к нам. Все расходы мы берем на себя. Вы только дайте ваше благословение и организуйте с вашей стороны его поездку.

Так, будучи совсем юным студентом Московской духовной академии, я после сдачи летней сессии поехал на два каникулярных месяца в Грецию. Представляете, это же еще было советское время! Тогда загранпаспорт выдавался той организацией, в которой ты работал. Поездка за границу, а тем более в капстрану – Грецию (член НАТО и т.д.) – это была целая эпопея. Нужно было пройти массу согласований, беседу в компетентных органах... И даже имея зангранпаспорт на руках, как и приглашение с визой в ту страну, куда ты едешь, ты должен был еще получить и выездную визу! Нынешние поколения о том, что это такое, и понятия уже не имеют! Владыка все устроил так, что я достаточно безболезненно прошел все эти мытарства, будучи отправлен в Грецию как раз по линии этого самого международного фонда «За выживание и развитие человечества». И я знаю очень многих из тех, кто иначе бы никогда не смог в те годы воспользоваться приглашением из-за рубежа выступить на конференции или принять там участие в церковном мероприятии, если бы ни эта лазейка, о которой позаботился владыка Питирим.

Причем самому мне владыка тогда не только оплатил авиаперелет, но и снабдил меня определенной суммой, впрочем, дав через своего помощника отца Иннокентия (Просвирнина) и достаточно подробное задание: что я должен увидеть, с кем встретиться, о чем кого расспросить. Это было, можно сказать, серьезное научное церковное изыскание. Оно касалось и славянских рукописей на Афоне, и общения с какими-то старцами, которым я, как пароль, передавал поклоны от Его Высокопреосвященства. Владыка Питирим был исключительным афонолюбом. Святая Гора для него была величайшей святыней, и одно только упоминание о ней всегда его приводило в доброе душевное расположение, он очень тепло вспоминал свои поездки на Святую Гору. Надо сказать, что владыка не был безусловным грекофилом, но, как человек всесторонне образованный, мудрый, тонкий дипломат, он понимал, какую пользу нам может принести контакт с греческим церковным и культурным миром.

Расскажу еще один эпизод, много говорящий о человеческих качествах владыки Питирима. Мы знаем, что его день рождения приходится на 8 января – второй день после Рождества Христова, когда Церковь празднует Собор Пресвятой Богородицы, вспоминая всех по плоти родственников Христа Спасителя. В то время, когда я находился рядом с владыкой, Святейший Патриарх Пимен был уже тяжело болен, и по его благословению ночное Рождественское богослужение владыка совершал, помню, в Елоховском кафедральном соборе города Москвы. Если в этом не было необходимости, то владыка непременно служил ночную рождественскую службу у себя в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке, а уже наутро участвовал со Святейшим в сослужении утренней литургии. А потом сразу же мы выезжали в древний город Волоколамск, где в храме Рождества Богородицы на Возмище владыка служил литургию. Туда приезжали священники Волоколамской епархии, которую владыка окормлял, съезжались какие-то светские люди, и после богослужения в приходском доме все поздравляли владыку.

Разумеется, мы совмещали это чествование архиерея со Святками, исполнялись колядки, дети готовили какое-то Рождественское представление, сооружался вертеп и пр. Мы, иподиаконы, тоже – кто-то учил стихи, другие, у кого были к этому способности, исполняли русские народные песни, романсы и т.д. Это все происходило в по-семейному теплой и неформальной атмосфере. Владыка в этом дружеском кругу позволял себе различные воспоминания. Рассказчик он был просто изумительный. Многие из нас укоряют себя, что мы не записывали тогда эти приводимые им истории из церковной жизни. Очень многие его рассказы были наполнены юмором. Напомню один из них, – мы бы сейчас назвали его историческим анекдотом, хотя владыка уверял, что все это было на самом деле...

1930-е годы. Разгар Большого террора. Одному московскому батюшке приходит повестка явиться на Лубянку. Он, понимая, что, как правило, за этим следует, собирает чемоданчик, матушка туда кладет теплые вещи, смену белья, сухарики и т.д. И они расстаются, понимая, что, возможно, навсегда. Священник прибывает на Лубянку, ему указывают, куда идти, а там его высокий чин НКВД встречает чуть ли не с распростертыми объятиями:

– Дорогой товарищ такой-то, органы хотят вам вручить почетную грамоту!

– Как?.. Чего?.. Какую грамоту? За что?

– Ваш приход, по нашим данным, вышел в передовые по сдаче добровольных взносов в МОПР!

– Ну, как же, – говорит вдруг батюшка, пытаясь все-таки уяснить, что происходит, – МОПР – это же святое дело! Каждый православный человек должен последнюю копейку туда отдать!..

Тут уже чекист уставился на него:

– Батюшка, а вы ничего не путаете?.. Вы хоть знаете, что такое МОПР?

(А МОПР – это была международная организация помощи революционерам...).

– Как не знать? Конечно, знаем! – нашелся священнослужитель. – МОПР – это Молитесь, ПРавославные!

Таких историй владыка знал невероятное количество.

Когда владыка служил на приходах Волоколамского района, то он, как правило, приезжал из Москвы очень рано утром – непосредственно к архиерейской встрече. Мы же, иподиаконы, с облачением и со всем необходимым, вплоть до просфор и литургического вина, а то и припасов к трапезе (потому что на бедных сельских приходах ничего не было), выезжали на нашем маленьком микроавтобусе-рафике заранее – порою и за день – для того, чтобы помочь местному батюшке и его труженикам подготовить храм к служению архипастыря. Мы тогда были молодые люди, думаю, никто не осудит, но однажды после того, как все эти уготовления были закончены, батюшка нас вдруг угостил, в том числе напитками производства местных умельцев... Уснули мы после этого, как и после многих трудов того дня, просто мертвецким сном. А тогда одним из иподиаконов владыки Питирима был нынешний митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов), тогда еще – послушник Георгий. Он по каким-то делам задержался в Москве, прикатил чуть ли не на последней электричке, очень долго от платформы добирался до храма пешком, порядком устал... И вот он стучится в дом, который нам определили на ночлег, а мы все спим... Его крики, стук, попытки попасть внутрь ни к чему не привели. Послушник Георгий потоптался-потоптался – и пошел ночевать в стог сена.

Наступает утро... Изрядно голодный, уставший, невыспавшийся послушник Георгий вышел встречать архиерея. Наше дыхание выдавало утешение, полученное нами вчера от местного батюшки, и мы старались на владыку Питирима не дышать... Единственный, кто оставался вчера трезв, был послушник Георгий, который тем не менее слегка пошатывался от недосыпа... И вот когда кто-то из иподиаконов неосторожно в конце Богослужения все-таки дыхнул в сторону митрополита, тот оглянулся... И, поймав взглядом шаткую походку Георгия, сверкнул глазами... Мы оцепенели... Но вдруг митрополит, улыбнувшись, берет просфорку и протягивает ее нашему ни о чем не подозревавшему собрату:

– Георгий! На, закуси...

Мы потом этот случай вместе со ставшим также уже митрополитом владыкой Тихоном неоднократно весело вспоминали.

Вот, надо же: владыка Питирим тогда не накричал, не распек, а отнесся, можно сказать, по-человечески, с сочувствием.

Царствие Небесное владыке Питириму!

Он со всеми мог найти общий язык

Иеромонах Пафнутий (Попов), в 1971–2001-м годах настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы села Возмища Волоколамского района Московской области, с 1988 по 2001 год – благочинный церквей Волоколамского церковного округа Московской епархии:

– С владыкой Питиримом связана вся моя жизнь: и мое студенчество в Московских духовных школах, куда я и смог-то поступить именно благодаря тому, что инспектором тогда там был владыка Питирим, и он помог мне обойти козни, устраиваемые для поступающих властями; и мое священническое служение, которое я проходил на опекаемой им Волоколамской земле; и даже постриг в некогда возрожденном архипастырем Иосифо-Волоцком монастыре.

Помню, когда я заканчивал Московские духовные школы, где все годы учебы окормлялся у владыки, понял, что жизнь для меня просто теряет смысл: как же я сейчас уеду куда-то от него?! Тогда владыка взял меня к себе в диаконы, и я год ездил с ним на все службы по Волоколамской земле. Потом он уже определил меня в храм Рождества Пресвятой Богородицы села Возмища Волоколамского района, а потом уже и назначил благочинным церквей Волоколамского церковного округа.

Когда я впервые приехал в храм села Возмища, там даже ограды вокруг храма нормальной не было, как и отопления, водопровода, газа и т.д. Стоял на храмовой территории какой-то сарайчик да домик-развалюшка. Владыка Питирим заботливо участвовал в возрождении этого храмового ансамбля. Помню, служу я как-то вечером в боковом приделе, заходит вдруг владыка в алтарь, постоял, помолился, огляделся еще раз – и протягивает мне конверт.

– Как использовать, владыка? – спрашиваю я.

– А как хочешь.

Там была сумма в несколько зарплат инженера. Так мы и стали воссоздавать храм, обустраивать территорию вокруг. Потом, помню, как-то на празднование 1000-летия Крещения Руси к нам приехал владыка Питирим и привез с собою 200 иностранцев!

Если владыка в Москве при храме Воскресения Словущего открыл первую воскресную школу, то в Подмосковье первая воскресная школа, опять же попечением владыки, появилась у нас на приходе.

Владыка умел расположить к себе даже советских чиновников, так что они нам помогали

Владыка каким-то непостижимым образом умел расположить к себе даже советских чиновников, так что они вроде бы должны были Церкви противодействовать, а они нам помогали! Он с ними просто как с русскими мужиками общался, и эти некогда фронтовики ничего уже не боялись – отстаивали нужды храма, поразительно! Все и сразу они изменить не могли, но всячески нам содействовали.

Помню, как мы под их «прикрытием» строили как раз здание для воскресной школы. В открытую строить тогда ничего нельзя было, и мы для начала возвели навес: мол, чтобы прикрыть от дождя стройматериалы, необходимые для реставрации храма. Потом, чтобы якобы мешки цемента от влаги изолировать, стали мы стеночки возводить по периметру навеса... Так школу и отстроили!

Владыка был очень доволен. Он вообще молодежи уделял много внимания. Возился с ними, вкус к историческим знаниям прививал. О героизме нашего народа рассказывал. При владыке Питириме на Волоколамской земле поисковики стали работать. Помню, как первые 15 гробов опознанных воинов Великой Отечественной войны, освятив кладбище, хоронили.

Владыка и с военными много общался. Говорил, что Россия будет еще крепкой, славной державой. Люди в форме видели в нем своего вдохновителя-молитвенника.

Он со всеми мог найти общий язык.

Помню, нас как-то раз пригласили власти Волоколамского района. Там был накрыт большой стол. В собрании все, за исключением нас, были светские люди. Тост да тост... Выпивали. А владыка – так только, поднесет к своим усам бокальчик да поставит. А вокруг него иподиаконы сновали:

– Ой, владыка, у вас уже чай остыл. Давайте я вам новый принесу?..

А я смотрю, там этот «чай» уже через края переливается, пополняемый, оказывается, из бокальчика.

Вот такой дипломатический ход: и не обидеть никого, выставляя себя трезвенником, но и не перебрать.

– Да я бы и до машины не дошел, если бы я пил за каждый тост со всеми, – прокомментировал потом владыка, когда мы уже уезжали.

Когда владыка Питирим приезжал к нам на Волоколамскую землю, все просто ликовали: и священники съезжались встретить-поприветствовать архипастыря, и народ ехал и шел отовсюду окрест. А тогда были такие годы, что вам сейчас даже трудно себе представить, что это значило – вопреки общему направлению, взять человеку, да и собраться на архиерейскую службу в храм!

Помню, однажды был праздник, и владыка должен был к нам приехать. А я поздно спохватился, смотрю, на колокольне известка пообсыпалась. Намешал извести и сам полез ее красить. Вот уже четыре вечера, а в пять служба начинается, владыка должен быть... Вдруг смотрю – иподиаконы с чемоданами.

– Владыки сегодня не будет, – объявляют, – завтра приедет на литургию.

Я-то тогда на радостях ребят как следует и угостил! А на следующий день так владыке после службы и признался:

– Владыка, я впервые обрадовался, что вы не приехали!

Он как-то так насупился: как это, мол, так?

И я, кивнув на нововыкрашенную колокольню, пояснил:

– Просто сил не хватило бы вас встретить.

Вообще, у нас все волоколамское духовенство, зная об особой любви владыки к дому Божиему, всегда старалось загодя посмотреть на свой храм его глазами, и удивительным образом то, что не замечалось ранее, вдруг становилось очевидным. Мы бросались что-то подкрашивать, начищать, подправлять к его приезду. Это рачение о благолепии церкви было для него лучше всякого гостинца.

Владыка никогда никого не учил, наставлял примером

Потом, после службы, мы всегда собирались в трапезной при том храме, где служил наш архипастырь. Обсуждались какие-то текущие церковные вопросы и дела, хотя с огромным упоением говорили с ним и просто о духовном. Владыка никогда никого не учил, наставлял примером.

Помню, едем мы куда-то с владыкой на такой старенькой «Победе». Заблудились. А он так спокойно достал молитвенник, даже бровью не повел: сидит молится.

Он обладал такой выдержкой! Вот что значит представитель древнего священнического рода.

Сколько мы ни общались с его сестрами, их отличал очень светлый, какой-то приветливый дух. Мы никогда не видели, чтобы кто-то у них в семье хмурился. Хотя им много трудностей, скитаний довелось пережить. Одна из сестер была парализована. Помню, как мы, еще будучи семинаристами, с отцом Львом Махно ее на колясочке в храм поднимали, и для нас это было счастье – столько подлинно христианских радости и мира от них исходило.

Наша эпоха должна быть воспитуема от эпохи, которую представлял владыка Питирим.

Вечная память.