Русский выбор: кровь или Кровь? Часть 2

«Ты не пой, соловей, возле кельи моей»

Обряд раскрещивания неоязычников

Итак, в чем же состоит новизна прочтения русской истории у эксперта «Горбачёв-фонда»? Начнем с эпиграфа. Как вы думаете, откуда взята цитата? Ну, конечно же, из Фридриха Ницше: «Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух». Эпиграф, как известно, выражает собой суть книги, ее духовный стержень, генеральную мысль. Ницше отрицает религию, Бога и вообще всякую метафизику, полагая единственной реальностью лишь мир, доступный нашим чувствам (здесь он полностью совпадает с Марксом); и прилежный ученик немецкого филисофа-нигилиста и язычника В. Соловей в своей книге утверждает: «У истории нет трансцендентного смысла и конечной цели. Метафора растения описывает историю лучше и точнее метафоры здания». Иными словами, нет Промысла Божиего, а есть лишь биология. И это автор выдает за «новое прочтение» русской истории! Что же здесь нового? Ничего нового я здесь не вижу, а вот старый базаровский лопух, заменяющий собой православный крест, здесь налицо.

А вот еще один пассаж «нового прочтения» русской истории: «В биологическом смысле русские и украинцы – разные народы, хотя и находящиеся в ближайшем родстве». Как могут биологически разные организмы находиться в ближайшем родстве?! Сам-то автор понимает, что написал?! На глупца Валерий Соловей не похож, поэтому его «антропологическое открытие» я могу объяснить только одним – желанием понравиться очумевшим западно-украинским националистам, которые готовы доказывать, что и Адам был украинцем.

К биологии и этничности сводит Соловей и чисто духовное православное понятие «Святая Русь», выдавая тем самым свое полное невежество в вопросах веры (надо заметить интересную деталь: православные при желании легко читают и понимают тексты своих оппонентов, в то время как последние шарахаются от святоотеческих текстов как кое-кто от ладана). Утверждая «генетическую (то есть биологическую. – о. А.Ш.) предопределенность культуры и социальности», Соловей неизбежно приходит к своей основной идее – «жить для себя». Поэтому нет ничего удивительного, что в своей книге он восторгается местечковым пафосом известного публициста Ивана Солоневича, с удовольствием приводя следующее высказывание последнего: «Победные парады в Берлине и в Париже, в Вене и в Варшаве никак не компенсируют тех страданий, которые принесли русскому народу Гитлеры, Наполеоны, Пилсудские, Карлы и прочие. Победные знамена над парижскими и берлинскими триумфальными арками не восстановили ни одной сожженной избы». Что же, получается, что не надо было нам воевать с нашими врагами?! Но если бы Россия следовала подобным «рецептам», у нас не было бы не только империи, но не осталось бы и избушек. У меня на даче разваливается дом. Денег на его починку, а тем более на строительство нового, у меня нет. Но если бы мне предложили миллионы долларов на обустройство моего жилья взамен на забвение красного флага над Рейхстагом, то мне было бы нелегко удержаться от желания продемонстрировать предлагавшему сделку умение русского солдата бить врага в рукопашном бою! Высказывания Солоневича, приводимые Соловьем, очень должны быть по сердцу львовским бендеровцам. Так чего же желает нам господин Соловей?

Что же касается формулы «жить для себя», т.е. определения биологии как самодовлеющей основы и сущности жизни, то формула эта неизбежно приводит к другой, выведенной Достоевским: «Одна гадина пожирает другую гадину». Идеологема «жить для себя» – это богоборческий проект, враждебный евангельской истине: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12: 24–25).

К книге В. Авдеева «Расология» В. Соловей предпослал обширное предисловие, которое предваряется эпиграфом, конечно же, снова из Фридриха Ницше: «Ибо так гласит справедливость: люди не равны. И они не должны быть равны». Автор предисловия воздает должное рационалистическому уму Авдеева, «чуждому всякому мистицизму, как мистицизму “крови”, так мистицизму религиозному или оккультному». Соловей полностью солидаризируется с Авдеевым в его главном «научном» выводе: «Человечество не представляет собой единый биологический вид, разные расы суть разные биологические виды. Или, в утрированном виде, разные расы произошли от разных обезьян».

Казалось бы, Соловей отстаивает исключительно внерелигиозный, рационалистический, биологический, позитивистский подходы к изучению человека и истории. И вдруг в конце предисловия такой пассаж: «Книга Авдеева не только манифест, но и одновременно культурный симптом, знак происходящей в России социокультурной и интеллектуальной революции. Ее глубинный смысл состоит в возвращении к известной с незапамятных времен истине: “Душа всякого тела есть кровь его” (Лев. 17: 14)». Эти слова из Ветхого Завета, Книги Левит, последние в предисловии! А последнее слово, как утверждал еще незабвенный Штирлиц, лучше всего запоминается. Вот тут эксперт «Горбачёв-фонда» и показал, как принято говорить в таких случаях, свое истинное лицо. Нам предлагается революция под ветхозаветным лозунгом! Ай да ученый, ай да позитивист и рационалист! В контексте всего изложенного выше эта апелляция к библейской Книге Левит выглядит как скрытый антихристианский выпад. Кроме того, я все больше убеждаюсь во влиянии ветхозаветного иудейского духа на арийца Ф. Ницше. Следует также подчеркнуть, что Соловей в своем предисловии настойчиво присваивает книге Авдеева статус революционного манифеста, то есть программного документа, призванного мобилизовать революционную энергию масс. Все это вовсе не выглядит смешным, учитывая, что авдеевская «Расология» уже выдержала два издания и пользуется большим спросом. В 2006 году, как сообщает В. Соловей, первое издание книги было признано профессиональным органом книготорговцев «Книжный бизнес» абсолютным бестселлером в номинации «Философия, политика, эзотерика».

Конечно, можно сказать: «Зачем так много внимания уделять разным маргинальным персонажам, делая им тем самым дополнительную рекламу? И так ли уж стоит называть их имена?». Но, во-первых, полемика с безымянными идеями никогда не бьет в цель. Люди о такой полемике быстро забывают. Я убеждался в этом не раз. А, во-вторых, моя пастырская задача заключается в том, чтобы поднять тревогу в связи с активизацией антихристианских сил, и я обязан называть имена тех, кто данные силы возглавляет, иначе борьба не будет иметь никакого успеха.

Тайна происхождения Германа Геринга

Портрет В. Авдеева кисти художника Яшина

Очевидно, что авдеевские писания ничего общего с наукой антропологией не имеют. И тем не менее В. Соловей всячески пытается оправдывать автора книги «Расология», а заодно опосредовано и немецкий нацизм, утверждая: «Ассоциация и даже отождествление немецкого научного расоведения с нацистским режимом, скорее всего, ошибочны». Но именно «с немецким научным расоведением» дело обстоит не так однозначно, как хочет представить сотрудник «Горбачёв-фонда». Слишком хорошо известна связь германской антропологии времен Третьего Рейха с бесчеловечными медицинскими опытами, которые проводились нацистскими врачами (вспомним садиста в белом халате доктора Менгеле). Германские антропологи охотно пользовались данными менгелевской медицины. Можно ли после этого считать их чистыми учеными-антропологами? Не вернее ли будет назвать многих из них антропологической обслугой расистских идей бесноватого фюрера?!

О «научном» уровне «Расологии» можно судить по следующему заключению В. Авдеева, касающегося племен готтентотов и бушменов: «Придется неминуемо согласиться с наличием отдельной самостоятельной ветви в развитии данных племен, ведущих свое происхождение даже не от обезьян, а от каких-то неведомых экзотических животных». Комментарии, я полагаю, излишни. Интересно спросить Авдеева, а от кого произошел ближайший сподвижник Гитлера Герман Геринг, столь напоминающий огромного борова? А сам фюрер? Разве не похож он на грызуна из сказок Гофмана?

Кто-то, возможно, спросит: «Да много ли подобных книг? Может быть, эта маргинальная «Расология» – единственная? Стоит ли на нее обращать внимание?». К сожалению, это не так. За последние три года подобных книг выпущено более двадцати, не говоря уже о десятках, если не сотнях, статей, расположенных в интернете. Подчеркиваю: ведется масштабная целенаправленная работа по дискредитации всех христианских ценностей, прежде всего христианского понимания человека. В нашей стране началась новая война с Иисусом Христом и Его Церковью. Вместо большевизма приходит расонационализм.

Вторая половина беды

Если бы идеи расонационализма имели хождение только среди безбожной части патриотической интеллигенции и молодежи, то было бы полбеды. Но ницшеанское и расонационалистическое миропонимание некоторые авторы пытаются внедрить и в православную церковную среду. Мы уже вспоминали о взрывах на Черкизовском рынке в Москве, совершенных группой студентов, которую возглавлял человек, носящий, словно по диавольской иронии, церковную фамилию Тихомиров. Кстати, его однофамилец из XIX века, Лев Тихомиров, был в молодости радикальным революционером, но впоследствии покаялся, уверовал в Бога и стал выдающимся православным писателем. Его спасла вера. Но что делать несчастному Тихомирову из XXI века, считающему, что он совершает насилие с санкции Бога? В своих дневниках, которые можно прочитать в интернете, он свидетельствует, что готовил зарядное устройство для взрывов, произнося Иисусову молитву. После осуществления теракта на рынке, в результате которого погибли и были ранены люди, в том числе и дети, Илья Тихомиров преспокойно направился в старообрядческий храм на Рогожском кладбище. Когда-то герои Достоевского говорили: «Если Бога нет, то всё позволено». Теперь новые нигилисты своими действиями по сути дела провозглашают: «Если Бог есть, то всё позволено». Это не первый случай, когда люди, причисляющие себя к православным, проливают человеческую кровь.

10 апреля 1999 года в провинциальном городке Вышний Волочок Тверской области произошло немыслимое событие. Накануне Светлого Христова Воскресения, в Великую субботу, когда Церковь поет: «Да молчит всяка плоть человеча», когда весь мир замирает в ожидании величайшего события, двое вооруженных мужчин вошли в милицейскую управу и расстреляли дежуривших там сотрудников. Трое были убиты и один ранен. Убийцами оказались члены так называемого «Опричного братства» Александр Сысоев и Евгений Харламов. Оба считали себя православными, исправно посещали храм Божий, постились, причащались, особенно Сысоев. В ходе следствия выяснилось, что новоявленные Нечаевы убили милиционеров для того, чтобы завладеть их оружием. Далее они планировали сформировать Опричный полк, мобилизовать местное население и начать крестовый поход на Москву. Цель грядущей революции – восстановление в России православной самодержавной власти. После задержания Сысоев писал своим соратникам: «Совесть моя чиста, своими испытаниями горжусь и от них не отрекаюсь».

А вот что говорит в одном из своих интервью в 2006 году на страницах газеты «Радонеж» глава СПХ (Союз православных хоругвеносцев) Леонид Симонович-Никшич: «Русский народ представляет собой прежде всего единство по Крови»[1]. Дореволюционная Россия для вождя хоругвеносцев – эталон, в том числе и антропологический: «Вы вглядитесь в дореволюционные фотографии: какие полнокровные, здоровые, одухотворенные, красивые, Русские лица! Вот вам Кровь, просветленная Духом». Я даже не хочу приводить аргументы, опровергающие этот антропологический бред.

Симонович-Никшич все время восклицает: «Русский народ – Русский по Крови и по Духу!». Заметьте, что племенная кровь (с большой буквы) у него все время идет на первом месте. Чего же больше всего нам, православным, не хватает сегодня, по мнению Симоновича-Никшича? Оказывается, «нам сейчас нужен Православный “Хамаз”, Православный “Опус Деи”, Православная “Хезболла”. Я имею в виду не средства и методы борьбы и не терроризм, разумеется, а религиозный Дух, религиозную борьбу за Веру и Народ». То есть православный церковный человек предлагает нам, христианам, заимствовать религиозный дух у исламистских радикальных организаций, наивно полагая, что этот дух можно отделить от главного метода их борьбы – террора? Неужели брат Леонид не понимает, что радикальные методы борьбы исламистских организаций являются сущностью этого духа?! Точно так же нас призывают сегодня некоторые дяди заимствовать идеи национал-социализма Третьего Рейха, «чистое» немецкое научное расоведение и свастику вместо православного креста, предлагая при этом не вспоминать десятки миллионов жертв нацизма и вообще забыть о Второй мировой войне. Я далек от мысли считать Леонида Симоновича-Никшича представителем пятой колонны, агентом влияния или масоном. Он хороший, истинно верующий человек, искренний патриот. Но то-то и страшно, когда такие в основе своей замечательные и благородные русские люди заражаются ложным духом, когда в их взглядах происходит очень опасная подмена понятий.

В довершении всего брат Леонид предлагает ввести в России «Православную Священную Инквизицию», а также воспользоваться опытом католической организации «Опус Деи», более жесткой, чем иезуиты. Таким образом, главный православный хоругвеносец предлагает нам присовокупить к духу радикального ислама еще и дух клерикального католицизма. Получается какая-то исламско-латинская гремучая смесь, похлеще любого коктейля Молотова! Брат Леонид имеет право сколько угодно со мной не соглашаться, но я не могу не усмотреть родственности его позиции с преступными действиями Тихомировых, Сысоевых, Харламовых и им подобных.

Ставрогин на троне

Всем сомневающимся в этом выводе предлагаю зайти на интернет-сайт «Русь православная», организованный Константином Душеновым. Я ограничусь разбором лишь одной, программной, как мне представляется, статьи этого сайта – некоего Виктора Васильева «“Православная революция”, или Путь к невозможному». По стилю и форме – это манифест. Название статьи говорит само за себя. Автор причисляет Иисуса Христа к революционерам, заявляя: «Отец революции – Христос». Мысль не совсем свежая. Все со школьной скамьи помнят поэму А. Блока «Двенадцать», в которой блоковский Христос возглавляет группу революционных матросов. Многие представители «серебряного века», одурманенные гашишем, кокаином и коньяком, стремились «одухотворить» русскую революцию. И они не менее большевиков повинны в ее чудовищных последствиях. Они, эти вырожденцы из «башни» Вячеслава Иванова, и есть, говоря бердяевским языком, «духи русской революции». И вот снова эти духи просыпаются в статье Виктора Васильева, который убежден, что для спасения России необходим «безумный порыв, сродни юродству. То, что можно назвать Православной Революцией, опаляющей и воспламеняющей, как лик Спаса». Очевидно, что подобные сентенции обращены не к разуму человека и даже не к его сердцу, а к нездоровой эмоциональности, к тому, что святитель Игнатий Брянчанинов называет разгорячением крови.

В статье вводится и отстаивается понятие «православный националист» – полный абсурд с евангельской и церковной точек зрения. И наконец автор прямо предлагает заимствовать опыт последней русской революции: «Можно сколько угодно клеймить ужасный Октябрьский переворот, но зачем же отказываться от самой идеи социально-политического переворота как метода и объявлять радикализм как метод решения социальных проблем порочным?» В данном случае отличие от большевистской революции только в том, что классовая борьба заменяется националистической: «Нас ждет националистическая революция. Революция в режиме Огня, как восстание Крови против всех структур, что нагромоздили на нас чернявые торгаши. И, пожалуй, Библия – националистическая книга». Слова «огонь» и «кровь», написанные с заглавной буквы, свидетельствуют о сильном языческом влиянии на автора. Конечно, сюда присоединяется и ветхозаветная иудейская идея племенной богоизбранности: «А русский как раз и есть великий иафетический народ – народ Третьего Рима. Избранный Богом народ». Дополняет эту большевистско-языческо-иудейскую смесь, естественно, ницшеанство: «Поэтому православный революционер чужд брезгливости и чистоплюйства, которые у нас обычно путают с благочестием. Более того, православный сегодня, с точки зрения современной секуляризованной общественной морали, – аморален, а с точки зрения современных законов, – преступен. Наш путь лежит к власти или к тюрьме. Пора строить планы о мировом господстве, пора строить последнюю Империю Народа-Богоносца». Далее в статье призывают к активным революционным действиям, к «организации массовых митингов, демонстраций, акций протеста против нынешнего режима русофобов и жидолюбов». И, наконец, полное смешение понятий: «Православная Революция потребует непрестанного движения вперед во имя Святой Руси! Все пути открыты, нам всё по силам. Есть лишь одна обязанность – идти как можно быстрей и как можно дальше». Так и слышится большевистский гимн: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Что последовало «затем», всем хорошо известно – до сих пор мы не можем убрать «красные мощи» с Красной площади. Разве нам хочется повторения?! Разве не то же самое проповедуют безбожные националисты и расологи Севастьяновы с Авдеевыми, предлагая взять «всё и сразу»?!

Очевидно, что перед нами тяжелейшая духовная болезнь и одновременно сознательная бесовская провокация, которые я называю «православным» нигилизмом. Данный вид нигилизма гораздо опаснее прежнего, поскольку тот не маскировался святыми христианскими словами и понятиями, а устами Нечаева провозглашал: «Цель оправдывает средства». Тургеневский Базаров, несомненно, честнее Васильева, потому что не пытается кощунственно прикрывать святым Крестом фиговый лопух отрицания. У Васильева и людей, стоящих на его позиции, произошла опаснейшая подмена понятий. Называть Богочеловека Иисуса Христа революционером – может ли быть больший абсурд?! Ф.М. Достоевский, вскрывая сущность современного ему нигилизма, писал: «Если Бога нет, то всё позволено». Выше я уже говорил и повторю еще раз: у нынешних «православных» нигилистов степень отрицания качественно иная, гораздо более страшная: «Если Бог есть, то всё позволено» или «С нами Бог! Нам всё позволено!»

Николай Ставрогин, главный герой романа Ф.М. Достоевского «Бесы», представляет собой личность, способную с одинаковой силой устремляться как к низкому злодейству, так и к высокому подвигу. Ему доставляет наслаждение раскачивать качели добра и зла до всех мыслимых и немыслимых пределов: сегодня он растлевает малолетнюю, а завтра вдохновенно проповедует «Русского Бога». Именно это парадоксальное сочетание качеств, эти нравственные качели привлекают к Ставрогину внимание одного из революционных вожаков, Верховенского, предлагающего Ставрогину взять на себя роль Ивана-царевича: «Мы провозгласим разрушение… Мы пустим легенды… Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой мир еще не видал… Затуманится Русь, заплачет по старым богам… Ну-с, тут-то мы и пустим…

– Кого?

– Ивана-царевича…

– Кого-о?

– Ивана-царевича; вас, вас!

Ставрогин подумал с минуту.

– Самозванца? – вдруг спросил он, в глубоком изумлении смотря на исступленного».

В этом потрясающем диалоге уже есть предчувствие новой, неслыханной формулы отрицания: «Если Бог есть, то всё позволено». Ведь нигилист Верховенский предлагает Ставрогину роль царя-самозванца, иначе говоря – антихриста! Здесь уже не примитивный атеизм, свойственный прототипу Верховенского – Нечаеву, здесь уже подмена Богочеловека человекобогом.

Но зададимся вопросом: не было ли в истории нашего отечества личности, в полной мере наделенной качествами Николая Ставрогина? Наверное, я выскажу мнение, с которым многие не согласятся: мне такой личностью видится наш первый царь Иоанн IV Грозный. Поистине, он – самая непостижимая фигура русской истории. По сложности, непредсказуемости, таинственности Иоанн Васильевич превосходит и Петра I, и Иосифа Сталина, с которыми его обычно сравнивают. Одни почитают Грозного царя святым, другие – небывалым злодеем. Я полагаю, что своего рода ключ к пониманию личности Иоанна Грозного может дать роман «Бесы», вернее, один из его образов. Недаром именно Иваном-царевичем хочет наречь Ставрогина Верховенский. Конечно же, Достоевский не думал намекать на первого русского царя, но именно в таких подсознательных интуициях и раскрывается подлинный гений. Без сомнения, Иоанн Васильевич Грозный не самозванец, формально он царь законный. Но если смотреть с духовной точки зрения, всё окажется несоизмеримо сложнее и загадочнее. Я полагаю, что Иоанн IV, как никто другой в русской истории, и нравственно, и эстетически прообразует «новое религиозное сознание», провозглашающее единство Христа и антихриста – «Бога – Зверя», по определению Дмитрия Мережковского.

Достоевскому принадлежит открытие в литературе явления двойничества. Ставрогин – ярчайший пример раздвоенной личности, страстно желающей совместить два полюса: добро и зло. Но разве не такой же эксперимент над самим собой проделывал первый русский царь, разве не пытался он встать «по ту сторону добра и зла», когда одной рукой составлял каноны святым, а другой – истязал людей в застенках?! Можно сколько угодно спорить, убивал ли Иоанн своего сына или митрополита Филиппа, но суть дела от этого не меняется. Грозный царь пытался совместить несовместное, он хотел, подобно демиургу, преодолеть законы земного естества. Поскольку сделать это невозможно, то вместо преодоления естества получилось противоестество. В этом заключается надрыв, духовно-нравственная болезнь и величайшая трагедия как Иоанна IV, так и всей России.

Плохо Ницше знал русскую историю, а то он понял бы, что его сверхчеловек по сравнению с нашим Иоанном Васильевичем просто скучный бухгалтер. Те люди, которые сегодня «канонизируют» Иоанна Грозного, не отдают себе отчета в том, какие разрушительные огненные стихии они вызывают из небытия. Страшная смута, явившаяся прямым следствием правления кремлевского демиурга, для них не аргумент. Более того, идеологи «опричного движения» сознательно стремятся вновь замутить с помощью Иоанна IV русскую жизнь, прежде всего – церковную; они вновь хотят раскачать ставрогинские качели. Выходят «опричные» газеты «Пасха Третьего Рима», «Царство и Церковь». Вы только вдумайтесь в названия! Провозглашается Пасха не Христова, а – Третьего Рима! Еще чуть-чуть – и провозгласят Пасху Иоанна Грозного! А тут уж рукой подать и до тысячелетнего царства во главе с «воскресшим царем – искупителем». Обратите внимание, что в названии второй газеты слово «царство» стоит на первом месте. Такое смещение акцентов свидетельствует о полной утрате евангельских ориентиров у авторов. А для своих оппонентов они готовят то, о чем слышим в песне почитательницы Иоанна Грозного Жанны Бичевской: «Мы врага настигнем по его же следу и порвем на части, Господа хваля». Кто-то возразит, что это всего лишь поэтическая вольность. В таком случае предлагаю зайти на сайт «Опричного братства преподобного Иосифа Волоцкого». В уставе братства черным по белому написано: «Братством благословляются абсолютно все формы и методы Священной борьбы с предтечами антихриста. Дозволено всё, что может быть пригодно в сей Богоосященной Брани». Слово «всё» на сайте выделено особо. Разве это не доказательство того, что новая формула нигилизма: «Если Бог есть, то всё позволено», – уже стала чудовищной реальностью?! И невдомек этим опричным патриотам, этим «православным» нигилистам, что первый русский царь по всему строю своей души, ума и сердца мало похож на православный тип, да и русским его назвать непросто. Казалось бы, Иоанн Грозный – один из ярких обличителей католичества и папизма. Но по личности он, скорее, латинский, западный тип. Он – из эпохи Возрождения в большей мере, чем из средневековой Руси. Иоанн не просто стремился грубо подчинить Церковь, подобно Петру I, который был по отношению к ней всего лишь полицейским и судебным приставом, то есть внешней подавляющей силой, так же, впрочем, как и Сталин. У Иоанна Грозного очевиден соблазн подмены Царством (государством) Церкви. Он ставит себя выше Церкви и выше Царства, он мнит себя демиургом, которому всё позволено. В Грозном царе явно просматриваются черты латинского папоцезаризма, в отличие от Петра I с его примитивным московским цезарепапизмом. Духовно и психологически Петр I, несмотря на свой Петербург, более московский тип, чем Иоанн. Вообще, на мой взгляд, славянофильская концепция о Московском царстве как воплощении традиционализма и петровской империи как воплощении западничества нуждается в серьезной коррекции. В лице первого русского царя мы сталкиваемся именно с латинской идеей, когда Церковь поглощается государством, когда, как читаем в «Братьях Карамазовых», «Церковь должна перерождаться в государство». Старец Зосима восклицает: «В Риме же так уж тысяча лет вместо Церкви провозглашено государство!» Но не хотел ли Иоанн и в Третьем Риме сделать так же, как в Первом? Я полагаю, что, вводя свою опричнину, он руководствовался именно этой сверхзадачей. В том же контексте следует рассматривать и убийство митрополита Филиппа.

Идею вседозволенности царской власти кладут во главу угла своей идеологии «православные» нигилисты. Они уверены, что в случае канонизации первого русского царя их преступные аморальные действия получат высшее оправдание. И нельзя в этой связи не заметить, как схож Великий Инквизитор, герой вставной новеллы романа «Братья Карамазовы», с Иоанном Грозным: Великий Инквизитор тоже раскачивает ставрогинские качели и тоже стремится встать «по ту сторону добра и зла».

Сегодня в ходу понятие «постмодернизм», духовная сущность которого состоит во вседозволенности, или, говоря языком Достоевского, в абсолютном своеволии. Для меня очевидно, что фигура Иоанна Васильевича отвечает всем критериям постмодерна. Хочу обратить особое внимание на то, что постмодерн предполагает постоянную подмену понятий, он, собственно, и состоит из непрекращающегося карнавала подмен. Постмодерн – это карнавальное действие с неизменным увенчанием–развенчанием. Но разве не похоже царствование первого русского самодержца на карнавал? Разве не карнавальным, шутовским было саморазвенчание Иоанна и увенчание на царство Симеона Бекбулатовича?! Кстати, карнавализм Иоанна Грозного гениально подмечен и изображен в художественном фильме о нем Сергея Эйзенштейна. Карнавальной представляется вся эстетика опричнины. Можно сказать без всякой иронии, что царь Иоанн был величайшим театральным режиссером, так как превратил в подмостки огромную страну, где все играли свои строго определенные роли. Труппа опричников разъезжала по Московскому царству, давая представления народу. Только эти спектакли походили на кровавые триллеры, в которых любой зритель мог тут же стать жертвой актеров. Посмотрите на костюмы опричников, столь напоминающие монашеские одежды. Да, собственно, хорошо известно, что опричная организация имитировала монашескую, а сам царь своим облачением весьма напоминал игумена, раздваиваясь на самодержца и первосвященника. Кстати, опричная эстетика, сочетание всех этих черных псевдоподрясников, собачьих голов и метел вызывает стойкие ассоциации с эстетикой нацистской. И, конечно, неслучайно наши «православные» нигилисты и опричники столь любят свастику, заменяя ею православный крест. Разумеется, нынешние опричники не могут обойти вопрос чистоты крови, поэтому вполне закономерным является расистское программное положение «Опричного братства преподобного Иосифа Волоцкого»: «Соратником братства может стать только принадлежащий к Белой расе». Симптоматично, что члены братства, приветствуя друг друга, воздевают руку в известном арийском салюте.

Теперь становится очевидным, что постмодернистская, карнавальная раздвоенность Иоанна Грозного не могла не породить Смутное время. За игру жизнью, точнее, за подделку жизни, надо платить. Наверное, главным парадоксом личности Иоанна Грозного является то, что он становится сегодня знаменем новой русской революции. Подумать только: олицетворение Третьего Рима превращается в революционный антидержавный таран! Вновь «православный» Петенька Верховенский распускает легенды, стремясь затуманить Русь, вновь он ищет своего Ставрогина, которому хочет предложить роль Ивана-царевича.

Тем христианам, которые попались на это нигилистическое ноу-хау, следует вдуматься в следующее рассуждение: Господь наш Иисус Христос – Богочеловек, Пришедший на грешную Землю с Небес. Он принес человечеству Благую весть о том, что Бог есть любовь, и подтвердил это Своей Крестной жертвой. Революция же приходит не с небес, а из преисподней, из ада. Ее сущность – ненависть. Таким образом, отец лжи, диавол, через своих слуг производит подмену понятий, то есть на место небесного Благовещения Христова ставит адскую диавольскую революцию, иными словами – подменяет Христа антихристом.

Ничего нового, повторимся, здесь нет. «Православные» нигилисты, сами того не ведая, продолжают тянуть «серебряную» нить начала прошлого века, повторяя, по существу, одного из главных идеологов так называемого «нового религиозного сознания», Дмитрия Мережковского, утверждающего тождество Христа и антихриста: «Бог – Зверь»[2].

Знаменательно и закономерно, что Д. Мережковский с восторгом отзывался об одном из главных фашистов – Муссолини, видя в нем харизматическую фигуру, воплощающую в себе единство Христова и антихристова начал, то есть «Бога – Зверя», и вполне сочувственно относился к нацизму.

«Православная» лоботомия

Московское издательство «Образ» в 2007 году выпустило в свет повесть некого иеромонаха Тихона «Архиерей». На обложке, помимо названия книги, слова: «Повесть о подлинном христианском служении». Автор пытается нарисовать нам образ возвышенного архипастыря, стремящегося обновить духовно-нравственную жизнь в некоем дореволюционном российском городе. Однако ясно, что речь идет о наших днях. Генеральная идея повести: люди духовно и нравственно деградируют, страдают от болезней и в мучениях умирают. Нужно прежде всего поправить их физическое здоровье, и тогда духовная работа принесет свой плод. Казалось бы, весьма здравое рассуждение. Но, читая повесть, все время чувствуешь, что здесь что-то не так, что есть какой-то подвох, нечто сектантское и даже совсем нехристианское. Вот «первый звонок»: главный герой повести, безымянный архиерей, излагает свою версию эволюционного развития человечества: «Какая-нибудь зверообразная человеческая чета народила детей, утративших что-либо из человеческих свойств. Ненормально развитый мозг, заключенный в неправильно развившемся черепе, не позволил развиться умственным способностям. Этот недостаток должен был быть переданным потомству, и получилась низшая раса». Какие ассоциации вызывает этот пассаж? Правильно! Вспоминаются авдеевско-севастьяновские расологические «откровения». Особенно здесь впечатляют слова о ненормальном мозге, заключенном в неправильный череп, и о низшей расе.

Теперь, конечно, должен возникнуть из сумеречного небытия сверхчеловеческий контур Фридриха Ницше. И он появляется в рассуждениях архиерея: «Жизнь человеческая изобразила геометрический угол. Основание его – человек, крайняя точка по линии, восходящей со стороны угла, – Аполлон, таковая же по нисходящей – прапрадед нынешнего гиббона и шимпанзе». Здесь главный герой повести по существу повторяет мысль Ницше о том, что человек есть мост между обезьяной и сверхчеловеком, с той лишь разницей, что у немецкого философа сверхчеловек олицетворяется языческим богом крови и вина Дионисом, а у «архиерея» – Аполлоном. Но в данном случае различие в именах античных богов не столь уж и принципиально. Принципиально то, что читателю в повести «Архиерей» под видом христианства предлагается его антипод, фальшивка! Параллелей с идеями Ницше и с расистскими в повести множество. Вот как безымянный архиерей определяет грех: «Грех – это лысая голова, гнилые зубы, трясущиеся руки, потливые ноги, бледное худое осунувшееся лицо, гнусавый, шепелявый или картавый язык, расстроенная половая система, безобразный вид, уродливое телосложение». Под видом обличения греха читателя словно кодируют ненавистью к «неполноценному» человеку, которого, говоря словами Ницше, «нужно преодолеть». При таком «архиерейском» критерии человека преподобный Амвросий Оптинский, многие годы прикованный из-за болезни к постели, не только не был бы канонизирован, но неизбежно подвергся бы «расовой модернизации». И уже другой герой повести, верный ученик архиерея отец Павел, разъясняет своей матушке: «В Ветхом Завете священники вместе были и докторами. И вот где микстурой, где молитвой, где ножом хирурга, а где и улучшением породы свиней, священник должен освободить человека из моря “необходимостей”». Под породами свиней, конечно, следует понимать различные расы и этнические группы. Очевидно, что речь здесь идет о «человеководстве», призванном создать высшую породу людей. Но, в отличие от расолога Авдеева, не скрывающего своей ненависти к Иисусу Христу, автор повести прикрывает свой биологизм, расизм и фашизм святыми христианскими словами. Таким образом, вместо христианской антропологии мы получаем очередной образчик «православного» нигилизма, продаваемого в православных магазинах! Мне эту повесть подарил один вполне церковный человек, бывший от нее в восторге. На обороте титульного листа повести указывается, что сие произведение издается по благословению архиепископа Запорожского и Мелитопольского Василия. Я убежден, что нечистоплотные авторы повести или те, кто за ними стоит, просто ввели владыку Василия в заблуждение. Архиереи – люди чрезвычайно занятые, и им некогда подробно рассматривать содержание каждой книжной новинки.

«Лобастый герой»

Идеи, весьма схожие с теми, что встречаются на страницах повести «Архиерей», находим в нигилистическом романе Захара Прилепина «Санькя», который мы уже упоминали. В газете «Завтра» (№ 41 за 2007 г.) в беседе с критиком Владимиром Бондаренко Прилепин заявляет: «Должна быть сделана ставка на героя. Я уже объелся маленьким человеком во всех видах. У нас не хватает человека счастливого, человека сильного. Рефлексией мы все обожрались. В жизни-то совсем не так. В жизни немало смелых, удачных, сильных, уверенных русских людей. Нас перенасытили увечными людьми». Под рефлексией Прилепин, очевидно, понимает христианскую совесть, покаяние и смирение. Сильный, удачливый, уверенный в себе герой, которого навязывает молодому читателю писатель, есть не кто иной, как человекобог, или, по слову апостола Павла, «человекохищник», противостоящий Богочеловеку Иисусу Христу. Подобные идеи встречаем не только у Ницше, заявлявшего: «Я с трудом вмещаю, что маленькие люди нужны». Их еще раньше провозглашали прототипы героев Ф.М. Достоевского. Вспомним, как Родион Романович Раскольников делил людей на «обыкновенных и необыкновенных». Последним он давал право действовать с позиции силы, попирая всякую рефлексию, то есть христианский нравственный закон, не говоря уже о законах государственных. Слова Захара Прилепина: «Литературе необходим сильный, упрямый, лобастый герой», – словно взяты из рассуждений Раскольникова. Прилепин – человек умный и талантливый, он не из тех, о ком говорят: «Не ведает, что творит». Всё он ведает и сознательно стремится формировать новых Раскольниковых, но только таких, которые, совершая преступления, уже не будут поддаваться нравственной рефлексии. Между прочим, учитель и наставник Прилепина, дуче Национал-большевистской партии (НБП) Эдуард Лимонов, говорил, что ненавидит Раскольникова за то, что тот раскис после совершения убийства.

Господин Прилепин! Вы не являетесь продолжателем в литературе линии Достоевского, как хотел бы представить Владимир Бондаренко, Вы последовательно проводите линию его безбожных героев, от которых великий писатель пытался защитить Россию. Достоевский предупреждал о надвигающемся зле, вы это зло инициируете и провоцируете!

Запах гнилого болота

Говоря об «ужасах нашего времени», нельзя обойти такой феномен русской жизни, как неоязычество. Многие православные русские люди недооценивают опасность этого явления и относятся к нему снисходительно, полагая, что антихристианство язычников компенсируется их патриотизмом. Между тем, на мой взгляд, современное русское неоязычество представляет собой угрозу для целостности церковного сознания едва ли не большую, чем недавний атеизм. На голом атеизме сегодня не построить ни новой идеологии, ни большой политики. А вот национализм, замешанный на язычестве и родственных ему расизме и ницшеанстве, становится реальным вызовом православному мировоззрению. Наш выдающийся богослов Владимир Лосский указывал на огромную опасность для церковного сознания этнофилитизма, заключающегося в подмене евангельского начала национальным, этническим, когда племенная кровь по существу ставится выше Крови Христовой. Так было, например, в свое время в Болгарской Поместной Церкви. К тому же ведут сегодня те, кто с пеной у рта провозглашает: «Мы Русские, с нами Бог!», – полагая, что русская кровь сама по себе делает нас христианами.

В религиозном плане, являющемся основополагающим, вся новозаветная история – это борьба иудаизма и язычества с христианством. Позже в нее включился еще ислам. Националист, не верующий во Христа, может возразить: «Мой национализм – политический и никакого отношения к язычеству или к какой-либо другой религии не имеет. Я агностик в области веры, и меня вообще не интересует религиозный аспект». Это иллюзия. В духовном смысле всякий националист, хочет он того или нет, является религиозным типом, чаще всего язычником, поскольку неизбежно начинает поклоняться тварным вещам, противопоставляя их Творцу всяческих, Богу. Прежде всего, язычник обожествляет племенную кровь. Это естественно, поскольку само слово «язык» является славянским синонимом слов «этнос», «народ». В интернете представлено множество языческих сайтов, и количество их пользователей неуклонно растет. Было бы большой ошибкой считать это несерьезной игрой взрослых людей. История убедительно показывает, что абсурд и глупость могут весьма быстро, буквально за считанные годы, овладевать умами и сердцами людей. Достаточно вспомнить большевистскую Россию и нацистскую Германию. Если раньше маргинальная часть русской интеллигенции впадала в банальный атеизм, то теперь – в банальное язычество. В этом – коварство постмодерна.

Вот совсем свежий пример. Группа нашей интеллигенции основала «Русскую национальную религию Родь». Ее адепты, как сообщается на сайте, есть в Москве, Нижнем Новгороде, Ярославле, Хабаровске. В катехизисе религии Родь содержатся следующие положения: «Верю в Рода – бога русских людей. Русские заповеди: совершить благодеяние – значит совершить поступок, усиливающий русскую нацию; русский мужчина бери в супруги русскую женщину и наоборот; рожай чистокровных русских детей; русский человек – это человек, имеющий не менее трех четвертей русской крови». Нерусский человек называется у них – «нерусь». От одного только этого словечка веет гнилым болотом. И, конечно, нельзя не заметить тождественности постулатов языческой «религии Родь» с расологией и расонационализмом. И как бы ни пытался В. Соловей изображать из себя ученого-позитивиста, говоря: «Нельзя быть русским, не имея русской крови», получается у него банальное язычество, а если говорить точнее – иудео-язычество или языко-иудейство, как кому угодно. Еще раз подчеркну, что на протяжении всей новозаветной истории в борьбу с христианством попеременно вступали две силы: иудейство и язычество. Но нередко они сочетались, тем более что в реальности усваивали себе черты друг друга, диффузировали. Недаром современное еврейское государство приняло название Израиль, а не Иудея (согласно Ветхому Завету, Израилем стала называться часть некогда единого Иудейского царства, впавшая в идолопоклонство, в отличии от Иудеи, стремящейся сохранять верность истинному Богу). Иудейство заражалось языческим идолопоклонством, а в язычестве под влиянием иудаизма особенное значение приобрел культ племенной крови. И сегодня Православию противостоит гремучая смесь, состоящая из расонационализма и иудео-язычества. Повторю еще раз: многие православные относятся к современному русскому неоязычеству если не с симпатией, то снисходительно. Это совершенно неверная и опасная позиция. Мы не имеем права забывать, что на крестную муку и смерть Иисуса Христа отдали иудеи, но непосредственно распинали Богочеловека язычники. Об опасности язычества для истинного Богопочитания говорит нам Библия. Собственно, генеральная тема всего Ветхого Завета – отношения богоизбранного еврейского народа с язычеством и идолопоклонством. И сегодня для нас, православных, эта тема не только не утрачивает своей значимости, но еще больше актуализируется. Надо помнить, что главная задача неоязычества – сокрушить христианство, уничтожить Православную Церковь. Это не преувеличение, а духовная аксиома и реальность. Ведь, собственно, и в большевизме, попытавшемся сокрушить Церковь, нельзя не заметить признаков неоязычества (разве могут чистые материалисты строить мавзолеи своим вождям и петь: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!»?). Вся коммунистическая идеология пропитана неоязыческим духом. И вообще, возможен ли атеизм в чистом виде, без той или иной примеси идолопоклонства? Вряд ли. Еще раз подчеркну: никакого мирного сосуществования христианства и язычества быть не может. Как только неоязычники почувствуют свою силу, они опять ринутся вместе с другими врагами Христа крушить наши храмы и делать из них «мерзость запустения». В Ветхом Завете, в 4-ой Книге Царств, читаем об иудейском царе Манассии, изменившем истинному Богу: «И провел сына своего через огонь, и гадал, и ворожил, и завел вызывателей мертвецов и волшебников… И поставил истукан Астарты, который сделал в доме, о котором говорил Господь Давиду и Соломону, сыну его: “в доме сем в Иерусалиме”…» (4 Цар. 21: 6–7).

То есть Манассия посягнул на Святая Святых – храм Соломона, поставив в нем идолов. Вот язычество в своем пределе! «И предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие», – читаем в Евангелии (Мф. 20: 19).

Народ или нация?

Размышления о христианстве и язычестве неизбежно подводят нас к вопросу: кем в настоящее время являются русские – народом или нацией? Можно поставить вопрос несколько иначе: кем хотят сегодня считать себя русские – народом или нацией? Эти вопросы лишь на первый поверхностный взгляд могут показаться праздными и надуманными. Но при углубленном их рассмотрении начинаешь понимать, что именно здесь, в этих вопросах – суть нашего русского дела. В этой связи необходимо пояснить, в чем заключается качественное сущностное отличие понятия народ от понятия нация. Народ – понятие религиозное, церковное. Народы созданы Богом. Об этом свидетельствует Библия. Нация – понятие безбожное, внецерковное. Нации – продукт секулярного человечества.

С секулярно-политической точки зрения, нация – высшая стадия развития народа, образно говоря, его восхождение на исторический Эверест. С христианской точки зрения, все выглядит прямо противоположно: нация представляет собой вырождение народа, его спуск с вершин духовного Эвереста в плоскую материалистическую низину.

Недаром гениальный Константин Леонтев ненавидел национализм, прозревая в нем мощнейшее орудие разрушения «цветущей сложности» народной жизни. Национализм не только не противостоит либерализму, как многие полагают, но, напротив, является его историческим и политическим катализатором. Размышляя над этими парадоксами, не перестаешь удивляться, с одной стороны, коварству врага рода человеческого, а с другой – людскому легковерию, заменившему доверие Богу.

Для меня очевидно, что если русский народ трансформируется в нацию, то он погибнет, исчезнет, потому что утратит свою православную душу. Только народ может быть хранителем православной христианской святыни, только народ Кровь Христову всегда предпочтет крови племенной – вот в чем смысл Святой Руси!

У нации совсем другие задачи, не имеющие к религиозной жизни никакого отношения. У нации только один интерес – политический, точнее – биолого-политический. Биология и политика (можно наоборот) – вот составляющие русского национализма. Нации Бог не нужен, и чем сильнее становится национализм, тем он враждебнее относится к истинной вере. Племенную кровь национализм всегда противопоставляет Крови Христовой. Например, православные русские радикалы доходят до абсурдного утверждения, что Иисус Христос был русским по крови! Русский национализм в своем племенном опьянении обязательно перейдет все границы – таков закон русской беспредельной ментальности. Только утопические националисты (появились и такие!) убеждены, что русский национализм сегодня способен удерживать себя в так называемых цивилизованных рамках, способен построить разумное светское общество. Да где они такие общества видели, особенно в русской истории?!

Но самый главный парадокс заключается в следующем. Отказываясь от народно-всемирного масштаба бытия и переходя к национально-местечковому прозябанию, мы не сумеем решить задачу национального сбережения, которой так озабочены наши националисты, и сгинем в тигле глобализма.

Сегодня среди русских националистов все более популярной становится только что вышедшая в издательстве «Русский мир» монография Валерия Соловья «Кровь и почва», являющаяся вторым, дополненным, изданием его книги о русской истории, о которой я писал выше. Вдумайтесь, вслушайтесь, вчувствуйтесь в значение слов «кровь и почва», и ощутите холод свежевырытой могилы, в которую хотят нас загнать расонационалистические технологи из либерального «Горбачёв-фонда». В это трудно поверить, но национализм сегодня становится главным орудием строительства новой Вавилонской башни, на вершине которой воссядет человекобог – антихрист. Национализм не угоден Богу!

Русский выбор

Мы вступаем в новый, не имеющий аналогов этап нашей истории, может быть самый ответственный на всем ее протяжении. Ответственность эта утяжеляется необычайной усложненностью происходящих процессов и умножением массы зла. Исполняются библейские слова: «Ибо век потерял свою юность, и времена приближаются к старости… Сколько будет слабеть век от старости, столько будет умножаться зло для живущих» (3 Езд. 14: 10, 16). Такого обилия духовно-нравственных искушений и соблазнов, как сегодня, в России и в мире не было никогда. Происходит постоянная подмена понятий, в которой трудно разобраться не только простому человеку. Нам, православным людям, на которых ложится главный груз этой ответственности, необходимо, прежде всего, сохранять трезвенный ум, не впадать в крайности, не уклоняться ни направо, ни налево, а следовать евангельским царским путем, помня самое главное: Тело и Кровь Христовы соединяют все народы и племена, «душа каждого человека – христианка».

Мы снова стоим перед извечным шекспировским вопросом. И ответ на него только один: без Христа России не быть!

[1] Слово «кровь» Симонович-Никшич пишет с прописной буквы, так же как и слово «русский», здесь и далее в цитатах оставляем авторское написание.

[2] О том, что идеи современных лжепатриотов, националистов и «православных» нигилистов близки идеям «нового религиозного сознания», и в частности Д. Мережковского, я обстоятельно писал в своих статьях в газете «Десятина» в 2002–2004 гг.: «Время вечности», где я впервые ввожу понятия «православный» нигилизм и «православная» нечаевщина; «В плену абсурда», где я разбираю постмодернистские идеи протоиерея Димитрия Дудко, предлагающего канонизировать А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, В.В. Розанова, а затем и Иоанна Грозного с товарищем Сталиным; «Патриотизм или нигилизм?», где речь идет непосредственно о Д. Мережковском и его влиянии на современных русских радикалов. Все эти статьи были размещены на различных сайтах в интернете в 2003–2004 гг. Кроме того, этим темам были посвящены три моих прямых эфира на радиостанции «Радонеж». В декабре 2007 года в журнале «Москва» появилась статья Николая Симакова «Соблазн радикализма и раскола», в которой в схожем ключе разбирается проблема православного радикализма. Возможно, автор не заметил моих статей и поэтому не ссылается на них ни в тексте, ни в библиографии.