«Периодом исключительной славы Церкви был период гонений»

Митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай

– Ваше высокопреосвященство, в последнее время Церковь является предметом постоянной жесткой критики. Насколько значимо это для вас?

– В истории Церкви подобное происходило довольно часто, но Церковь всегда выходила из таких ситуаций сильной и с пользой для себя. Для Церкви враждебное отношение к ней не является проблемой, большими проблемами становятся похвалы и компромиссы. Лично я сейчас не ощущаю преемственности в нашей Церкви: мне кажется, что мы довольно сильно удалились от основ евангельского и святоотеческого учения. Цель Церкви всегда – освящение, взращивание добродетелей и веры, приближение к Богу, соединение и общение с Ним.

Справедливости ради мы, люди, любящие Церковь, должны бы были признать, что мы не стоим на правильном пути. В этом смысле правы те, кто критикует нас, даже если то, что они говорят, основано на неправильном восприятии и часто на недружелюбной предвзятости.

– Считаете ли вы, что социальная деятельность Церкви получает надлежащую оценку со стороны государства?

– Конечно, нет. Но ответственность за это в первую очередь лежит на нас самих. Мы не помогли обществу понять нас, мы говорим так, что нас не слышат.

Что же касается социальной деятельности Церкви, то наши критики либо умалчивают о ней, либо не имеют о ней сведений, либо недооценивают ее. Я хотел бы здесь сделать необходимые разъяснения. Социальная работа не является для Церкви самоцелью. Церковь не социальная организация, а духовная. Монастыри и храмы в большей степени соответствуют ее целям и предназначению, даже если предположить, что они не выполняют социальных функций. А те, которые таким служением занимаются, ценны только освящая служащих в них, а не просто решая проблемы тех, кому требуется помощь.

Несмотря на все это, наши великие святые предлагали социальное служение как проявление деятельной братской любви, основываясь на словах Господа: «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня… так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне». Основываясь на этом учении, апостол Павел написал гимн любви, христиане Карфагена устранили своим самопожертвованием вспышку чумы, святитель Василий Великий основал свою «Василиаду», а святой Иоанн Златоуст сказал: «Если, идя в церковь, ты встретишь бедняка, возьми его домой – и ты сделаешь свой дом храмом. Посади его за стол – и ты сделаешь свой стол святым Престолом. Дай ему есть от твоих яств – и ты сделаешь хлеб и вино святым причастием».

– А как относиться к огромному состоянию Церкви?

– Оно не огромно. Это миф. И Церковь не получает барыша ни от своего имущества, ни от своей общественной силы и влияния, ни от того, что она является юридическим лицом государственного права, ни даже от своего прошлого или настоящего. Она получает «прибыль» от Самого Бога и подтверждает это своей вневременностью.

Периодом исключительной славы Церкви был период гонений. Тогда у нее не было ни имущества, ни признания, ни государственной поддержки.

Тем не менее, собственность Церкви является священным достоянием, независимо от ее размера и форм использования. Она священна не потому, что принадлежит Церкви, но потому, что является плодом приношения веры в Бога и доверия к учению и делу Церкви. Поэтому Церковь несет ответственность за управление ею. Все это ей пожертвовано – она не приобретала имущество как фирма.

Эта ответственность велика, поскольку это не ее собственность. Отношения Церкви и ее имущества – это отношения не владения, но ответственного использования перед лицом Бога.

Церковь не стремится к владению: оно ей не нужно. И, неся милосердие и любовь, Церковь уменьшает свое имущество, но увеличивает сокровище.

– Но как это может происходить?

– Это уже происходит. Церковь имеет определенные средства, которые она может предложить государству, чтобы действительно помочь облегчить страдания наших ближних. И она это делает.

Во-первых, у нее есть уникальное учение о любви и жертвенности. Кто еще указывал на то, что «блаженнее давать, нежели получать»? Или что «милующий бедного дает взаймы Богу»? Или что «невозможно иначе спастись, как не через ближнего»?

Во-вторых, Церковь имеет сеть приходов. Это означает, что она может напрямую и без труда осуществить сбор пожертвований, чтобы иметь деньги на определенные нужды. Всякий раз, когда кого-то застигает крайняя нужда, то мэр не может выделить средств, а государство не в состоянии помочь. Свечные же ящики и блюда для сбора пожертвований, которые мы часто осуждаем и над которыми иронизируем, являются единственным эффективным решением.

В-третьих, Церковь может легко побудить людей к добровольным пожертвованиям, поскольку она имеет духовную силу и возможности для осуществления подобного.

Согласно недавнему докладу Святейшего Синода, Элладская Церковь в этом году выделила 100 миллионов евро на благотворительность, и в приходских столовых она ежедневно кормит около 35 тысяч человек. В недавнем докладе Священного Синода также говорится, что Элладская Церковь через митрополии, приходы и монастыри содержит около 700 различных социальных учреждений.

Этого мало? Есть ли еще кто-нибудь, кто делает столько же? Государство могло бы оценить это для большего блага нуждающихся социальных слоев.

– В связи с этим вопрос: как вы оцениваете налогообложение Церкви?

– Наличие налогообложения непонятно, это признак ограниченности мышления. Государство платит Церкви кучу денег, начисляя заработную плату.

Налоговая служба (служба единого налога на недвижимое имущество) нуждается в средствах? Как я уже сказал ранее, Церковь отдает 100 миллионов евро деньгами и намного больше в натуральном выражении. Она уже отдала 95% своей собственности в 1833 году. Она всегда отдает свою жизнь нашему народу.

Я хотел бы поставить три простых вопроса.

Вопрос первый: все это разве не большее пожертвование обществу, чем какие-либо налоги?

Вопрос второй: если тяжелое налогообложение препятствует функционированию церковных институтов или ограничивает ее социальное служение, кто будет заботиться о пожилых людях, кто будет кормить голодных, кто позаботится об удовлетворении нужд, которые не в состоянии удовлетворить само государство?

Вопрос третий: когда государство получит деньги, которые оно требует от Церкви, то что оно с ними будет делать? В лучшем случае деньги пойдут в неизвестном направлении или в банки. Но если они останутся в Церкви, они будут распределены между людьми, которым угрожает банкротство.

Иными словами, вопрос не в том, даст или не даст Церковь, но в том, отдаст ли она то, что имеет, скандальному, безликому «бедному государству» или непосредственно страждущему и нуждающемуся бедному народу. Чтобы помочь вам это понять, я приведу один пример: если большая митрополия заплатит налоговой службе 300 тысяч евро, что лучше, заплатить налоги государству или дать по 10 тысяч евро 30 людям, у которых банки отнимают дома для продажи на аукционе, чтобы эти несчастные смогли вздохнуть спокойно?

Я не согласен с уступками Церкви или, по крайней мере, не понимаю их смысл. Церковь не должна была вести переговоры о своих правах, но должна была защищать права простых людей, потому что, в конечном счете, налогообложение Церкви является узаконенным нечестием по отношению к нашему великому Благодетелю Богу и последним ударом по нашему многострадальному народу!

– Мне кажется, есть напряженность и недоверие в отношениях между Церковью и государством. Как вы думаете, владыка, недостаток доверия, которое, хотя о нем нередко не говорится по политическим причинам, в реальности существует?

– Несмотря на наше многолетнее сосуществование, в нашей стране Церковь и государство сосуществуют, не зная и не понимая друг друга. К сожалению, даже в последнее время по отношениям доверия и взаимодействия между Церковью и государством был нанесен болезненный удар, и предлагаемые экономические меры представляют собой выражение вражды по отношению к Церкви.

Если вражда, критика и попытки устранения Церкви являются глубинным призывом к ее возвращению на путь святости и последовательности в своем учении, с которого, возможно, она сошла, то мы с благодарностью принимаем это как благодеяние и попытку нас пробудить. Но если это попытка пренебречь Богом и насильственно удалить Его из нашей жизни, то это должно навести нас на определенные мысли.

В этом случае Церковь должна решительно и смело выступить против. Хотя она готова отдать все, мы не должны никому позволять ничего брать у нее. Если она этого не сделает, то предаст свое предназначение и насмеется над самим Богом.