Путь моей жизни. Ректор семинарии

Из книги митрополита Евлогия (Георгиевского) «Путь моей жизни: По страницам воспоминаний», изданной Сретенским монастырем в 2007 г. в серии «Духовное наследие русского зарубежья».

В Москве я свиделся с братом и купил дешевую митру. К родителям не поехал — спешил в Петербург.

Пользуясь пребыванием в Петербурге, я зашел в семинарию для информации, как она поставлена. Все мне показалось культурно, чисто, благоустроенно. Инспектор иеромонах Сергий, осведомил меня о ее порядках и постановке учебного дела. С достопримечательностями Петербурга я не очень знакомился. На извозчике проехался по Невскому, зашел в Казанский собор, в Исаакиевский, побывал у Спасителя… Провел в Петербурге дня три-четыре и направился в Холм через Варшаву, где мне нужно было представиться архиепископу Флавиану.

Встреча с высокопреосвященным Флавианом оставила во мне самое благоприятное впечатление. Он был необычайно со мной ласков.

В Холм я прибыл утром, часов в восемь. На перроне меня встретил инспектор отец Игнатий со своим помощником и экономом. Со всех сторон: «Отец ректор!.. Отец ректор!..» На лицах улыбки, на устах приветствия… У подъезда вокзала пара лошадей — отныне мой собственный ректорский выезд.

Подкатили меня к семинарии. Новенькая, чистенькая, вокруг огромный сад-парк для семинаристов; отдельный ректорский сад с фруктовыми деревьями, сособым садовником…

Вечером я присутствовал на молитве семинаристов. Первая сними встреча… Отец инспектор обратился к ученикам:

— Вот новый ректор… Надеюсь, вы оставите доброе впечатление.

Я тоже сказал несколько слов. Этим заключился день моего приезда в Холм.

Прежде чем говорить о моей ректорской службе в семинарии, яскажу несколько слов о Холме и Холмщине.

Холм — скромный уездный город Люблинской губернии, с польско-еврейским населением, с налетом польской культуры и на русских горожанах. Расположен он в низине, а над ним, на высокой горе, — белый кафедральный собор, видный еще издали, когда подъезжаешь к городу.

Историческое предание связывает основание Холма с именем князя Владимира. На охоте в лесах он заблудился и набрел на место, которое ему так понравилось, что он решил основать город, построить церковь и пожертвовать ей икону Божией Матери, одну из того богатства икон, которым его снабдили греки при крещении. Она написана на полотне, наклеенном на доску. По мнению академика Соболевского, письмо этой иконы несомненно греческое, IX–X века. Икона эта явилась историческим знаменем Холмщины.

К историческим памятникам прошлого относится и насыпной холм, где когда-то стоял дворец князя Даниила Романовича Галицкого.

На вершине этой горы стояла небольшая, но очень красивая, как бонбоньерка, церковь во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, построенная в память воссоединения холмских униатов с Православием в 1875 году. Увы, уже в самые последние годы, когда образовалась новая Польша, она почему-то полякам помешала, и они (говорят, в четверг Страстной недели) взорвали ее динамитом, как и много других храмов в Холмщине.

Холмская семинария отличалась многими особенностями. Она отвечала ясно поставленной властью задаче — привлечь в духовное звание детей из народа, чтобы священник был ему «свой».

Мое служебное положение было очень прочно; даже с внешней стороны я должен был поставить себя так, чтобы производить впечатление авторитетного представителя Русской Православной Церкви. Хотя я лично любил всяческую простоту, но для престижа нужно было подтягиваться: прекрасный выезд, шелковые рясы… Тут я лишь продолжал политику моего предшественника архимандрита Тихона; он сумел высоко поднять значение ректора в глазах населения.

Вообще от него досталось мне хорошее наследие. Холмская семинария была небольшая (сто семьдесят пять учеников), чистая и внутренне благоустроенная.

За пятилетие ректорской службы архимандрит Тихон поставил учебно-воспитательное дело отлично. В память открытия святых мощей святителя Феодосия Черниговского он устроил в семинарии второй храм во имя этого новоявленного угодника Божия, пожертвовав для сего семинарским залом. В этом новом храме совершалось ежедневное богослужение, причем каждый из шести классов имел свой день, когда он мог там самостоятельно нести клиросное послушание; а в праздники туда собирались для богослужения дети семинарской образцовой церковноприходской школы. Совершало будничное богослужение, также по очереди, семинарское духовенство: ректор, инспектор, духовник и преподаватели, носившие духовный сан.

Архимандрит Тихон был очень популярен и в семинарии, и среди народа. Местные священники приглашали его на храмовые праздники. Милый и обаятельный, он всюду был желанным гостем, всех располагал к себе, оживлял любое собрание, в его обществе всем было весело, приятно, легко. Будучи ректором, он сумел завязать живые и прочные отношения с народом, и этот же путь он указал и мне. В сане епископа он еще больше углубил и расширил свою связь с народом и стал действительно для Холмщины «своим» архиереем. Мне постоянно во время поездок по епархии приходилось слышать самые сердечные отзывы о нем духовенства и народа.

С преосвященным Тихоном мы были добрые друзья. Я у него часто бывал, летом ездил к нему на дачку. К сожалению, епископскую кафедру в Холме он занимал недолго: в сентябре 1898года его назначили епископом в Америку.

Тяжело, горько было Холмщине с ним расставаться. Все любили его единодушно. Провожали с подношениями, с изъявлениями искренней, теплой благодарности.

После отъезда преосвященного Тихона мои с ним отношения на протяжении многих лет оставались близкими. Когда он приезжал из Америки, — а возвращался преосвященный Тихон на Родину дважды, — он всякий раз навещал меня.

Моим высшим начальством по приезде в Холм… был архиепископ Флавиан, к которому у меня сохранилось хорошее, благодарное чувство. Он покинул Варшавскую кафедру если и по своей воле, то все же принужденный ктому трениями, которые возникли в его отношениях с генерал-губернатором князем Имеретинским. Он часто жаловался на некорректное отношение к нему генерал-губернатора, доходившее до того, что его переписку перлюстрировали. Долго терпел это старец, пока наконец его не перевели на Кавказ экзархом Грузии. Его место занял архиепископ Иероним (Экземплярский).

С ректорской службой я совмещал должность благочинного женских монастырей. Женские монастыри в Холмщине имели огромное значение для местной народной жизни. Их было несколько, но монастырем-колыбелью всех остальных была Леснинская обитель. Она была основана в1884году игуменией Екатериной (в миру графиня Ефимовская). В Леснинском монастыре создалась какая-то особая культурная атмосфера. Характерными его чертами были: разумный, неослабный труд и духовное воодушевление. Душою обители несомненно надо признать матушку Екатерину. Это была святая душа. К себе строгая, подвижница-молитвенница и постница, к другим снисходительная, всегда веселая, — она была общительная, любила пошутить, пофилософствовать, побогословствовать, имея для этого данные. Духовный подвиг несла сокровенно, заметая следы, и лишь приближенные сестры догадывались, что она по ночам подолгу молится.

Народ отвечал Леснинской обители благодарной любовью — тянулся к ней за просвещением, за моральной помощью, за материальной поддержкой.

Леснинский монастырь был не только духовным центром народной жизни, но и рассадником женского монашества в Холмщине. Приток пострижениц не прекращался. Стоило матушке Екатерине побывать в Петербурге — непременно привезет с собой несколько девиц, взыскующих монашества. Обаятельная, умная и образованная, она имела дар духовного воздействия на женскую молодежь, ее воодушевляла, будила, увлекала за собой на подвиг… Стечением времени из леснинского гнезда стали вылетать выводки и вить гнезда на стороне. Уходили десять — двенадцать сестер под водительством более опытной и устраивали новый монастырь, который, в свою очередь, развивался на основах леснинских традиций.

Таким путем возникло пять монастырей.

1. Вировский монастырь, основанный матушкой Анной (Потто), самоотверженной, ревностной монахиней.

2. Теолинский монастырь. Настоятельницей его была мать Людмила.

3. Радочницкий монастырь. Во главе его стояла матушка Афанасия (Громеко), умнейшая, образованнейшая монахиня с литературными способностями. Ее брат был близок Страхову и известен как один из первых серьезных критиков Толстого. Обитель эта возникла на месте мужского монастыря. Монахи влачили жалкое существование, бездельничали, выпивали. Архиепископ его и отнял.

4. Красностокский монастырь. Настоятельницей его была мать Елена, большая ревнительница монашеской жизни и широко развившая ее в своей обители в духе и направлении своей родоначальницы — матери игумении Екатерины.

5. Турковицкий монастырь. Он был основан уже при мне, то есть когда я стал епископом. Настоятельницей его была высокообразованная мать Магдалина (Горчакова).

У меня возникло живое духовное общение с  настоятельницами, с  монахинями, с  приуготовляющимися к  рясофору сестрами. Завелась переписка по вопросам духовной жизни, ко мне обращались за советами, за разъяснением религиозных недоумений, делились мыслями, проектами, просили руководства. Так я  в  те годы и  жил — полной, деятельной жизнью. Физических сил было тогда достаточно, и  я со всем справлялся. Хотелось даже каникулы использовать со смыслом, дабы они не проходили в  одном физическом отдыхе, но способствовали расширению кругозора. Удалось мне за летние каникулы побывать и  в  Соловецком монастыре, и  в  Казани. На следующий год я  поехал в  Казань. Сел в  Нижнем Новгороде на пароход и  до самой Казани не мог налюбоваться красотой волжского раздолья. Сидишь на палубе, дышишь вольной грудью, и  перед глазами развертываются панорамы одна другой краше. И  нет им конца! Праздник Казанской Божией Матери — самое яркое впечатление за все время моего пребывания в  Казани. Преосвященный Герман занемог. Болезнь развивалась, в  ноябре 1902  года его уволили на покой и  увезли лечиться в  Петербург, где в  больнице он и  умер. В Холме пошли толки: кто будет его преемником?

Упоминали мое имя. Архиепископ Иероним энергично представил меня на эту должность, однако из Петербурга полтора месяца ответа не было. Наконец оттуда приехала мать Афанасия и  привезла весть, что о  моем назначении там говорят как о  вопросе решенном. Действительно, через два дня пришла поздравительная телеграмма от Саблера, из которой я узнал, что меня назначили епископом Люблинским, викарием Холмско-Варшавской епархии.

Это было 5  декабря 1902  года.

Купить эту книгу можно в розничном магазине «Сретение»   в оптовом интернет магазине