Моя Калабрия

Редактор журнала «Road to Emmaus» монахиня Нектария (Мак Лиз) встретилась с итальянским общественным активистом Антонио Мауро в афинском доме его друга – Георгия Александру, уже знакомого нашим читателям по статье «Миссионерские путешествия святого апостола Андрея». Антонио увлеченно рассказал ей о греко-итальянском культурном наследии, о своей родине Калабрии и своей православной вере.

– А ваши деды и бабки учились в школах, в которых до сих пор учат греческому?

– Поскольку они принадлежали к низшему классу, они не учились в школе. Фашистское правительство Италии пыталось подавить все традиционное и оригинальное в этих краях, заявляя что греческий – это язык недалеких людей. Так как в этих краях жили небогатые люди, они называли его языком бродяг. Но эти «недалекие люди» привыкли называть звезду греческим словом «астра», от которого произошло название современной науки астрономии. Для них слово «сердце» по-прежнему «кардиа» (ср.: кардиология), друг – «филос», море – «фаласса». «Космос» значит мир или народ, как в слове «космополит», дети – это «педьа», как в слове «педиатр». Все человечество использует эти греческие слова, и калабрийский греческий не был пошлым языком, как заявляли националистически настроенные итальянцы.

В XX веке фашистское итальянское правительство через учителей оказывало давление на родителей-греков, чтобы они не обучали языку и традиционной культуре своих детей, поэтому они чувствовали себя людьми второго сорта рядом с итальянцами, и греческий, на котором говорили в Калабрии с 700 года нашей эры, начал отмирать. Кое-кто из пожилых еще говорил на языке предков, но они все больше становились исключением. В течение 30 лет интереса к языку практически не было, но с осознанием нашей истории и желанием части молодежи разыскать своих предков, язык начал возрождаться.

Также появился интерес к Калабрии у греков в Греции, и за последние 15 лет греческие профессора и учителя помогают нам в наших муниципальных школах. Организации левых политиков также поддерживают культурное возрождение не только греческой общины, но и албанцев и других народов, живущих в Калабрии, возводят для них культурные центры. Ныне закон Европейского Союза охраняет эти национальные меньшинства и их традиции. Все это приводит к возрождению интереса к своей национальной истории.

– А итальянское правительство не опасается, что крепкое калабрийское греческое меньшинство постоит за себя?

– Нет, сейчас итальянское правительство приняло законы, поддерживающие меньшинства в разных районах страны. И различные организации – местные калабрийцы, греки в Греции, итальянское правительство, Евросоюз, левые политические организации – помогают восстановлению культуры и вдохновляет взаимообмен между греками Южной Италии и народом Греции. У нас теперь есть свой центр греческих исследований. Мне стыдно, что я не говорю по-гречески, в моем возрасте очень трудно изучать такие сложные языки, тем не менее это родной язык моих отца и матери.

– Каким было ваше детство?

– Я вырос в очень традиционных устоях. Я был единственным парнем среди пятерых сестер. Мы были очень, очень бедны, но дух семьи был крепок. Мой отец не был религиозен, а мама была католичкой. Я хорошо помню, как, будучи мальчиком, прислуживал в католическом храме, причащался… Я был очень набожным. Но, когда повзрослел, то потерял интерес к религии. Я познакомился с различными философскими системами и озаботился социальными проблемами. Я считал, что религия может помочь в решении некоторых личностных проблем, но не общественных, а я хотел трудиться на социальной ниве. Но в моей душе всегда сохранялось уважение к верующим.

Однако вера в Бога в моей душе все же не погибла. Она была подобна малому огню, который, благодаря моим многочисленным поездкам в Грецию вместе с Георгием Александру, преумножился, был раздут и в конце концов объял меня. Во время нашей поездки в Константинополь (нынешний Стамбул) Георгий умолял меня: «Поехали на Святую Гору! Поехали на Святую Гору!» – но я только пожимал плечами.

Однажды, когда мы были в Фессалониках, мы сняли комнату и ночью лежали в постелях, как я вдруг подумал: «А почему бы не поехать на Святую Гору?» Я знал, что это рядом. Георгий был удивлен: «Я столько времени тебя умолял, и вот ты сам предлагаешь. Ты действительно хочешь поехать?» И он полностью изменил нашу программу. Это было весьма трудно из-за внезапности: нужно иметь разрешение на въезд на Афон, получение которого занимает недели. Но Георгий все быстро устроил, и мы прибыли в монастырь Ватопед на несколько дней. Там я обрел внутренний мир.

Однажды вечером, перед сном, я сказал: «Почему бы тебе не крестить меня?» Георгий ответил: «Ты что, шутишь со мной? После стольких лет просьб…» – «Нет, я действительно хочу креститься». – «А ты веруешь?» – «Да!»

Он поговорил с игуменом монастыря. Там промыслительно оказался отец Димитриос, говоривший по-итальянски. Игумен Ефрем задал мне несколько вопросов, и, поскольку афонские монахи ответственно подходят к крещению, мне дали пару дней на размышление, чтобы я мог почитать соответствующую литературу и поговорить с отцом Димитриосом. Потом меня отвели к старцу, и тот подтвердил игумену, что я стану добросовестным православным. Тогда я и был крещен.

После крещения я лег на постель лицом вверх. Я лежал и не спал. И вдруг образ человека с белой бородой появился на стене. Я сказал себе, что это просто плод моего воображения в связи с моим крещением. Но человек говорил, и его голос звучал в моем сердце. Он говорил мне, что жизнь трудна и что надо бороться до конца своих дней. Я отнес это к своей жизни – все-таки она была нелегкой.

Потом ко мне зашел Георгий с иконой в руках и сказал: «Тото, я хотел принести икону святого Антония, но я не нашел ее. Вот я принес тебе икону святого Андрея». На что я ответил: «Георгий, я только что видел этого человека!»

Сейчас я улыбаюсь, а тогда был в трансе. «Может быть, это телепатия или что-то еще», – думал я. У нас настоящая дружба, и я знал, что Георгий очень любит апостола Андрея, это могло бы многое объяснить. Но я никогда раньше не видел его образа, а только слышал о нем. Я сказал себе: «Вот он явился, и это нечто прекрасное в моем сердце, и если я мысленно изобразил образ святого, не видев его раньше, ведь это же здорово!»

Несколько лет спустя я был в Бове, в месте называемом Бучисса. Я шел в деревню, очень устал и сел на склоне холма под деревом. На поле в 300 метрах от меня я снова увидел тот же образ, того же человека, что и на горе Афон. В его руке был посох. Он ударил им в землю и исчез. Я очень удивился и подумал: «Что бы это могло быть? Видимо, это от того, что я устал».

Я вернулся в деревню и рассказал о видении одному из моих друзей – Филиппо Воли, исследователю греко-итальянской культуры. Он достал из машины книгу и сказал: «Читай здесь». Я прочел, что эта область расположена неподалеку от Петры, где проповедовал апостол Андрей, и что она находится под его покровительством. В книге также повествовалось, что в 1300 году грекоговорящая православная община в Калабрии была силой обращена в католичество. Когда католический епископ приехал в Бову, он взял частицу мощей апостола, хранившуюся там в православном храме, и выбросил в поле, чтобы покончить со всем греческим.

Конечно, это не значит, что мощи лежат именно на этом поле в Бучиссе, но несомненно то, что вся эта область всегда была связана с апостолом Андреем. Я часто ходил туда, где мне было видение, и даже проводил раскопки, но больше никакого знака мне не было.

Затем мне пришла в голову мысль, что на этом месте с Божией помощью надо построить храм во имя апостола Андрея. Это не только моя идея, есть и еще люди, которые хотят этого. Потом я узнал еще кое-что об апостоле Андрее. Например, предания гласят, что обычно он ходил с посохом в руке.

– Патры, где жил и пострадал апостол Андрей, находятся недалеко от Италии. Может быть он посещал Калабрию?

– Мы не знаем, был ли он здесь физически, но я нахожу свидетельства о нем по всему свету, его проповеднические, апостольские пути весьма обширны.

– А другие калабрийцы интересуются Православием?

– Таких у нас немного, в других районах интерес выше. Многие даже переходят в Православие. У нас проживают сейчас 700 или 800 иммигрантов из Молдавии, Румынии и Украины. Девяносто процентов из них – православные. Благодаря этим людям происходит православное возрождение. Я разговаривал с некоторыми из них, и мы обещали помогать друг другу. Вера может процветать через различные нации.

– А как на это смотрят местные католики?

– Они не видят в этом опасности для них, сейчас они достаточно толерантны. Видимо, это так Богу угодно, чтобы каждый хранил свою веру и уважал других.

– Кто вы по профессии?

– Политик. Я работал в деревнях коммунистическим активистом. Но со времени падения Берлинской стены я полностью отошел от политической деятельности, хотя и не оставил некоторых социальных воззрений, которых придерживался ранее. Сейчас я начал писать социальную и экономическую историю района Калабрии и Бовы Марины XX века. Первая книга включает историю моей жизни и историю Калабрии с конца Второй мировой войны и до наших дней. Вторая построена на рассказах наших стариков и охватывает период от начала XX века до падения фашизма. Писать – это прекрасно!

А если вдруг в душе появляется некая пустота, то это не страшно, ведь у меня есть православная вера!