Епископ Домодедовский Евтихий: «В Русской Церкви начинается новая эпоха»

Минуло сорок дней со дня кончины Святейшего Патриарха Алексия II. Впереди – Поместный собор, на котором предстоит избрать нового Предстоятеля Русской Православной Церкви. Об этих событиях – наш разговор с владыкой Евтихием, настоятелем Богоявленского собора в городе Ишиме. В течение 13 лет он управлял Ишимско-Сибирской епархией Русской Православной Церкви Заграницей, а с момента объединения в мае 2007 года РПЦЗ и Московской Патриархии является епископом Домодедовским, викарием Святейшего Патриарха, курируя вопросы вхождения российских приходов Зарубежной Церкви в состав епархий Московского Патриархата.

Успенский собор Московского Кремля. 20 мая 2007 г. Фото Петра Земляных

– Мне уже приходилось прежде участвовать в отпевании высоких церковных чинов. И всегда это связано с большими организационными хлопотами. Но отпевание Патриарха Алексия II не сравнимо ни с какими похоронами, виденными ранее. Делегации православных и инославных церквей, главы правительств и прочие важные персоны… Такое сопровождение чина отпевания и погребения создавало сложные условия для сосредоточенной молитвы о прощении души усопшего Патриарха. Плюс к этому переживания о жизни Русской Церкви, в которой, несомненно, будут какие-то перемены в связи со сменой её главы. Однако мысли всех служащих и молящихся были сосредоточены всё-таки на том, с кем мы прощались в то время.

Дело не только в его первенствующем положении в нашей Церкви и не только в его высоких и светлых личных качествах, но и в тех эпохальных событиях, с которыми неразрывно связана личность Алексия II. Все, кто имел возможность непосредственного общения с Патриархом при его жизни, переживали чувство осиротелости. Многие не могли сдерживать слёз. Те переживания, которым и положено быть на заупокойных службах при прощании с близкими, объединяли нас; а главное – они были искренними. Чувствовалась лишь усталость, но не подавленность.

– Титул викария Московской епархии означает, что Вы подчиняетесь непосредственно Патриарху как главе этой епархии. Какие впечатления остались от личных встреч с Алексием II?

– Когда мне приходилось участвовать в патриарших богослужениях, я не злоупотреблял возможностью непосредственного общения. Не люблю бесед в алтаре во время службы. Только короткие приветствия, да вопрос-ответ такого смысла: «Как дела?» – «Слава Богу!» Первое наше общение с Патриархом было как раз в алтаре храма Большого Вознесения в мае 2007 года. Впервые подходил я его приветствовать. Для начала попросил прощения, ведь до этого были годы противостояния МП и РПЦЗ. Он выслушал и ответил: «Ну, что, будешь моим викарием?!» А сам в это время пристально-пристально глядел мне в глаза. Потом добавил, что нам необходимо хорошо поговорить.

Аудиенция состоялась не сразу. Ожидая её больше месяца, я был потрясён загруженностью Патриарха и его работоспособностью – и это почти в восемьдесят лет, после операции на сердце! Мне кажется, что, чувствуя ухудшение здоровья, он старался ещё чаще совершать богослужения и лично участвовать в решении церковных проблем, успеть послужить Богу и Церкви, которую возглавлял. На аудиенции, обсудив вопросы, связанные с воссоединением, Патриарх задал вопрос о том, как я пришел в Церковь. Узнав, что я из верующей семьи, он оживился, и мы стали обмениваться детскими и юношескими церковными переживаниями. Мы говорили почти как ровесники. Эта аудиенция продолжалась почти вдвое дольше назначенного времени. Впечатления от неё очень-очень тёплые.

Прощаясь, я попросил по истечении пятилетнего периода, определённого на вхождение российских приходов РПЦЗ в состав епархий МП, оставить меня в Ишиме как викария уже Тобольско-Тюменской епархии. Патриарх улыбнулся и спросил: «Что, прикипел?» Потом посерьёзнел и добавил: «Не будем загадывать». Я посмотрел на него и в сердце кольнуло: видно, не рассчитывает он долго прожить… Именно об этом говорила его внезапная задумчивость.

– Владыко, Вам посчастливилось быть знакомым с людьми, ставшими ключевыми фигурами в деле объединения двух ветвей Русской Церкви – Патриархом Алексием II и митрополитом Лавром, Первоиерархом Зарубежной Церкви. Господь призвал их к себе в ушедшем году, одного – в начале Великого Поста, другого – в начале поста Рождественского. Какой Вам видится мера участия каждого первосвятителя в восстановлении единства Русской Церкви?

– Это объединение произошло по Божьей воле. И эти личности были лишь её исполнителями. Я не могу приписывать кому-либо из них того, что сотворил Господь. А оба они были Божьи слуги, доверяющие Ему и Его любящие. Оба они с детства отдали свои жизни служению Богу и Церкви. При близком знакомстве как с Патриархом Алексием II, так и с митрополитом Лавром можно было любоваться их глубокой и тёплой верой в Бога, веяло каким-то особым духовным уютом, который я в детстве чувствовал исходящим от наших старых священников.

– Известно, что митрополит Лавр, ещё будучи архиепископом, посещал Ишим в 2000 году. Как воспринимал владыка наш город, как оценивал современное состояние России, – ведь среда эмигрантов «первой волны» сохранила в своей памяти её дореволюционный образ?

– Владыка Лавр не умел расхваливать, вообще он не был ни красноречив, ни многословен. По тому, как он чувствовал себя, как часто улыбался, я делал выводы, где ему больше нравится. Скажу, что Ишим его не отяготил, хотя и люди к нему старались пробиться разные, многие из них теперь не с нами, да и, как говорится, не были нашими. Когда я всё же стал допытываться, что больше всего его впечатлило, он ответил, что это мужской монастырь отца Феофана в Омской области, где игумен и братия живут в землянках.

Это была не первая его поездка в Россию. Суровые условия путешествия его абсолютно не волновали. А перед Ишимом владыка заезжал в Финляндию. И я ему задал вопрос: «Можно ли сравнить уровни жизни людей в Финляндии и в России?» Он смутился и сказал, что сравнивать, увы, невозможно. Тогда я закончил это сравнение заранее приготовленным выводом: а что было бы с могучей Россией, если бы не большевики, коль скоро бывшая отсталая её окраина так без них процвела… Владыка со мной согласился.

Как с Патриархом Алексием II ушла целая эпоха, так и с митрополитом Лавром ушла из Зарубежной Церкви эпоха эмиграции «первой волны», которую его предшественник митрополит Виталий называл «духовной эмиграцией». Редко-редко встретишь в загранице маленький «островок», где этот «дореволюционный образ» России ещё теплится. Есть энтузиасты хранения русского духа и уклада, но живыми их носителями были всё-таки те старые люди. А людской век, увы, небезграничен.

– Владыко, Вы будете участвовать в выборах нового Патриарха. Чего ожидает Русская Церковь от нового Предстоятеля?

– Я участвовал в выборах Первоиерарха Зарубежной Церкви, а в выборах Патриарха предстоит участвовать впервые. Уверен, что это будет сугубо церковная процедура без давления государственной власти. Сейчас Русская Православная Церковь может себе позволить такую роскошь, какой была лишена в советские годы. Думаю, что от нового Предстоятеля старшее поколение архиереев ожидает, чтобы всё было по-старому. Молодые архиереи ожидают усиления активности Церкви в деле распространения веры и влияния Церкви на общественную жизнь, в первую очередь – в борьбе с пороками общества. За всю очень разнообразную паству и всё духовенство ответить невозможно, каждый мечтает об исполнении своих чаяний. Но самое общее у нас что? Вера во Христа. Так, наверное, самое общее чаяние и есть в том, чтобы и при новом Патриархе Церковь жила по Христовым заповедям.

Беседовал Геннадий Крамор.