«Это целая эпоха…»
К 35-летию со дня блаженной кончины митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Иосифа (Чернова)

Великая сила любви, исходившая от Владыки, еще при его жизни привлекала к нему множество людей разных сословий и возрастов. И ныне, по смерти Владыки, любовь и вера к нему в народе не утратилась, память о нем свято сохраняется в сердцах тысяч христиан. Его могилу непрестанно посещают верующие, и за гробом владыка Иосиф простирает помощь обращающимся к нему, что неоднократно засвидетельствовано его почитателями.

Читателям «Русской Народной Линии» предлагаем воспоминания о митрополите Иосифе, собранные за последнее время.

Митрополит Пермский и Соликамский Мефодий

Для меня, безусловно, радостно говорить об этом Святителе, ибо семь лет я нес послушание на кафедре, которую долгие годы занимал приснопамятный митрополит Иосиф. Я жил в Алма-Ате, на улице Минина, в доме № 10 – на том знаменитом месте, где жил и трудился долгие годы владыка Иосиф. Этот дом был местом паломничества, куда приходили многие люди, чтобы встретиться с Владыкой-Митрополитом. И он всегда с любовью принимал человека и находил нужное слово, именно то, которое могло утешить приходящего. И часто его слово было пророческим, оно определяло или изменяло жизнь того, кто шел его услышать. Это, безусловно, святая жизнь!

Владыки Иосифа давно уже нет в живых, но здесь его могила, здесь следы его трудов, здесь жива светлая память о нем. Здесь присутствует его дух, присутствует благодать, которая и сегодня наполняет души и сердца многих верующих. Здесь из уст в уста передают воспоминания о митрополите Иосифе и сохраняют духовное наследие, которое оставил Владыка, трудясь на этой кафедре.

Впервые я услышал о митрополите Иосифе в далекие шестидесятые годы, когда был студентом светского учебного заведения. Жил я тогда в Донецке, у своего духовного отца, протоиерея Александра Шокало, секретаря Донецкой епархии. Он-то и рассказал мне о замечательном Митрополите, человеке святой жизни, молитвеннике, который служил в то время в Алма-Ате.

Через некоторое время, я поступил в Одесскую Духовную семинарию. Управляющим Одесской и Херсонской епархией в тот период был архиепископ (впоследствии митрополит) Сергий (Петров). С владыкой Сергием я познакомился еще до моего приезда в Одессу – когда он управлял Луганской и Донецкой епархией, я был его иподиаконом. Когда же я начал обучение в Семинарии, Владыка пригласил меня к себе, поручил вести некоторые секретарские дела и исполнять другие небольшие работы.

От него самого и его окружения я слышал о многих замечательных людях, с которыми пересекался жизненный путь этого архиерея. К числу таких людей принадлежал владыка Иосиф (Чернов), который в 1943 году в Каховке, во время немецкой оккупации, когда молодежь угоняли в Германию на принудительные работы, совершил над будущим митрополитом Сергием монашеский постриг и рукоположил его во иеродиакона. О постриге просила владыку Иосифа близко знавшая его мать будущего митрополита Сергия (впоследствии монахиня Феодора). Она была довольно властной, но мудрой женщиной и, думаю, что владыку Сергия на путь служения Церкви вывела именно его мать. До последних дней она являлась авторитетом для своего сына, и многие решения, которые принимались в архиерейском доме, принимались не без ее влияния. Впоследствии Патриарх Алексий I по просьбе владыки Сергия, наградил монахиню Феодору наперсным крестом.

А в то далекое время, помню, рассказывали, что владыка Иосиф принял участие в судьбе митрополита Сергия и, посвящая его в сан иеродиакона, помог ему избежать немецкого плена и остаться в Каховке. Этот шаг был довольно рискованным для митрополита Иосифа. И вот, владыка Сергий всю жизнь хранил добрую память о митрополите Иосифе. Он рассказывал, что это был благостный старец, который политикой особенно не увлекался, а жил сугубо церковной жизнью. И этим он снискал уважение к себе не только среди верующих, но даже в среде тех, «иже во власти суть». Все видели в нем иерарха и человека, идущего духовным путем, не строящего себе на этом пути служебной карьеры. Так рассказывал мне владыка Сергий.

И еще мне рассказывала жившая тогда в Донбассе матушка Мария, как в Таганроге, в годы войны, когда были закрыты храмы, и не было священнослужителей, они скрытно собирались по домам для того, чтобы совершать Богослужение. У них был даже тайный монастырек, куда в определенное время приходил владыка Иосиф. Рассказывала, что Владыка и все члены их тайной общины очень почитали отца Иоанна Кронштадтского, у них даже имелись реликвии, оставшиеся от этого великого святого, к которым и мне впоследствии довелось приложиться.

Матушка Мария, вспоминая владыку Иосифа в те далекие годы оккупации, говорила, что, окормляя юг России, он был для них тем светочем, который утверждал в их сердцах веру и любовь, возгревал надежду на то, что милосердный Господь не оставит верных своих чад и Церковь Российская воскреснет – так говорил владыка Иосиф.

И у моего духовника, отца Александра Шокало также была глубокая духовная связь с митрополитом Иосифом. Они имели общих друзей, живших в Донбассе и питавших большую любовь к Владыке. Некоторые из них, как и владыка Сергий, являлись пострижениками митрополита Иосифа. И все вместе они составляли круг почитателей Алма-Атинского Святителя еще при его жизни.

Отец Александр и его матушка тоже имели желание принять монашеский постриг от руки митрополита Иосифа – это было их давней мечтой, которую они попытались осуществить. Потому так желал отец Александр? Потому что митрополит Иосиф был человеком высокой духовности, что притягивало к себе очень многих людей.

По благословению владыки Сергия отец Александр обратился с просьбой о постриге к самому митрополиту Иосифу, и тот выполнил желание отца Александра и его матушки, тайно посвятив их в монашество. Для этой цели отец Александр с матушкой в начале 70-х годов приезжали в Алма-Ату, и Владыка постригал их в своей домовой церкви на улице Минина. Отец Александр был назван Андреем, в честь апостола Андрея Первозванного, а матушку Владыка постриг с именем Антония – в честь преподобного Антония Печерского. И тогда же митрополит Иосиф возвел отца Андрея в сан архимандрита.

Долгое время отец Александр держал это в тайне. А когда в 1987 году матушка Антония трагически погибла в автокатастрофе, и отец Александр остался один, встал вопрос о том, чтобы постриг легализовать, потому что до сих пор все знали его как протоиерея. Отец Александр очень переживал, что не мог открыто сказать о своем монашеском звании, поскольку некому было подтвердить это официально. Владыки Иосифа уже не было в живых, а сам отец Александр служил в то время уже в Винницкой епархии, где местный архиерей, владыка Агафангел, нынешний митрополит Одесский, не был тому свидетелем. Он говорил: «Отец Александр, я все это приму, но только надо как-то легализовать. Надо, чтобы высшая церковная власть подтвердила ваш постриг и сан».

Это было в 1987 году, когда я был уже в сане епископа и занимал должность председателя Хозяйственного управления Московской Патриархии. А поскольку я знал о тайном постриге, то отец Александр приехал ко мне в Чистый переулок. Он объяснил ситуацию и сказал: «Так, видимо, Господь управил, я остался один, и хотел бы, чтобы мое монашеское звание было открыто официально, чтобы мне в монашестве доживать свою жизнь. Я хотел бы, но владыки Иосифа уже нет и подтвердить мое звание сейчас трудно, никто не решается взять это на себя».

Поскольку я был посвящен в его тайну, то сразу же позвонил Святейшему Патриарху Пимену. И так как я сидел в резиденции практически рядом с Патриархом, то позвонил по местному телефону и сказал: «Ваше Святейшество, у меня есть вопрос, и я хотел бы с Вами посоветоваться о том, как можно его решить». Святейший ответил: «Заходите, Владыка».

Через пять минут я уже докладывал Патриарху Пимену об этой ситуации. Он тоже хорошо знал отца Александра, так как это был известный священник, и когда Святейший бывал в Одессе, у владыки Сергия, он с отцом Александром встречался. Я рассказал ему подробно, как все происходило, и Патриарх на это ответил: «Владыка, для меня достаточно Вашего свидетельства, я этому верю». Я тут же позвал отца Александра и попросил его написать прошение на имя Святейшего. Он написал прошение, я занес его, и на этом прошении Патриарх начертал своей рукой: «Благословляется протоиерею Александру с настоящего времени раскрыть секрет тайного пострига, и посему именоваться ему архимандритом Андреем». Отец Александр был очень рад, прослезился, и сказал: «Слава Богу, мне всегда этого хотелось». Вот таким образом отец Александр официально стал архимандритом Андреем и последние годы жизни нес свое служение в этом звании.

Святейший Пимен, так же пережив ссылки, гонения, несправедливость и клевету человеческую, был таким же твердым, верующим человеком, до конца своих дней отстаивавшим Православие и свободу Русской Церкви. Я могу об этом свидетельствовать, так как был очень близок со Святейшим Патриархом Пименом и много с ним общался.

Сам же я в своей жизни встречался с митрополитом Иосифом лишь однажды. Это было в 1971-м году в Троице-Сергиевой Лавре, во время Поместного Собора, при избрании Святейшего Патриарха Пимена. Я был тогда студентом Семинарии и иподиаконом архиепископа Сергия. И владыка Сергий послал меня к митрополиту Иосифу с поручением – передать ему небольшой подарок. Я помню эту встречу, помню необыкновенно добрые, умные глаза Митрополита и ту духовную теплоту, которую источал этот Святитель. Я передал ему подарок, он внимательно посмотрел на меня и спросил: «Что это?» Я ответил: «Владыка Сергий передал Вам то-то и то-то» Он улыбнулся: «Да-да-да».

Вот такая была небольшая эпизодическая встреча, но даже при кратком общении митрополит Иосиф произвел на меня очень сильное впечатление, которое не стиралось со временем. У меня было желание увидеться, поговорить с ним. Но я не мог себе даже помыслить, что пройдут годы, и Господь направит меня в Казахстан, именно на ту кафедру, где нес свое служение митрополит Иосиф, и я сам буду жить в Алма-Ате на улице Минина 10. Направит, думаю, для того, чтобы духовно обогатиться.

В период времени, близкий к нашим дням, бытовало мнение, что если архиерея посылают служить в Казахстан, это означает, что его направляют в ссылку. Я бы хотел опровергнуть это мнение и сказать, что земля Казахстана – это святая земля, и Казахстанская кафедра утверждена и освящена молитвами и трудами многих Святителей, подобных митрополиту Иосифу. Множество новомучеников и исповедников закончили здесь свою жизнь, освятив своей кровью, своей молитвой эту землю. Находясь на Алматинской кафедре, я ощутил их молитвенную поддержку, реально увидел и почувствовал, как угодники Божии, трудившиеся и пострадавшие в Казахстане, поддерживают тех, кто продолжает их дело, кто обращается с молитвой к ним, и в их числе к митрополиту Иосифу. Это благодатный удел, где и ныне живут и молятся замечательные люди.

Я часто думаю, как бы мне (не дерзаю сказать – быть похожим), но хотя бы отчасти стяжать то состояние духа, которое имел митрополит Иосиф, впитать в себя жертвенность его архиерейского служения и, прежде всего, искреннюю преданность Богу и Его святой воле. Научиться не противиться этой воле, и в решении тех или иных задач не проявлять человеческого своеволия, а с верой воспринимать то, что посылает Господь. Научиться смиренно нести крест, который Господь дарует каждому из нас. Ведь я, обращаясь к людям, говорю, что Господь не может дать креста больше, чем тот, который человек может, должен и обязан нести, уповая на милость Божию. Но я все время борюсь за то, чтобы мне самому научиться нести этот крест безропотно, уповая на волю Божию. И в этой борьбе для меня утешительным, зримым примером является служение митрополита Иосифа. И могу открыто сказать, что на Алматинской кафедре я этому научился. Научился понимать, что если Господь определил – либо место служения, либо особенное какое-то послушание, и ты принимаешь это, как Его волю, преданно и покорно, Господь всегда пошлет утешение, пошлет те возможности, используя которые, ты почувствуешь явную помощь Божию в плодотворном решении тех или иных вопросов. И я, может быть, в небольшой степени, но почувствовал это на Алматинской кафедре, что милосердный Господь молитвами угодников Божиих, которые служили здесь до меня, посылает и поддержку, и утешение.

В настоящее время дом № 10 на улице Минина построен заново (старая резиденция, в которой жил митрополит Иосиф и его преемники ко времени моего приезда находилась уже в аварийном состоянии). В доме вновь устроена Крестовая церковь, она находится на том же месте, где располагался старый храм и именуется так же – Иверско-Серафимовской. Когда новый храм был готов, благочестивые люди принесли сюда духовные реликвии, которые остались от служения на Алма-Атинской кафедре митрополита Алма-Атинского Николая и митрополита Иосифа. Это, прежде всего, архиерейские жезлы обоих Святителей – они находятся сейчас в алтаре домового храма. Дикирий и трикирий, с которыми совершал служение митрополит Иосиф – они стоят на престоле. Для алматинцев эти святыни очень ценны, и я иногда совершал с ними богослужения.

Как бывший правящий Архиерей, я свидетельствую о том, какое огромное почитание в народе имеет митрополит Иосиф, как много людей приходит на его могилу, чтобы обратиться к Владыке, как к живому: поделиться своими скорбями, переживаниями, попросить его помощи. Многие, с кем приходилось встречаться, говорили о том благом утешении, которое они получают, посещая это святое место. Мне хочется верить и надеяться, что придет время, когда, милостью Божией, митрополит Иосиф будет прославлен в лике святых, и имя его сольется с Собором новомучеников и исповедников, в земле Казахстанской просиявших.

Митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней

Когда я учился в Ленинградской Духовной Семинарии, мой родной брат уже закончил Волынскую духовную семинарию и был призван в ряды Советской армии. Служил он в Казахстане, в городе Кокчетаве. В увольнение ходил в церковь на службы.

Однажды в Кокчетав приехал епископ Иосиф. Во время богослужения Владыка заметил стоявшего в церкви моего брата, одетого в военную форму и позвал его в алтарь. Владыка стал интересоваться – сколько брату осталось служить, а потом вдруг спокойно ему предлагает: «Не уезжай никуда. Мы тебе найдем здесь матушку, будешь служить, и все у тебя будет хорошо. А потом будет очень интересно!» – вот такие слова сказал владыка Иосиф моему брату.

Брат, конечно, не ожидал такое услышать, растерялся – он очень хотел вернуться на родину, на Украину – и не принял предложение Владыки. И когда демобилизовался, уехал домой. Потом он закончил Академию в Загорске, на загорчанке женился, принял сан, и остался там служить.

А я продолжал учиться уже в Духовной Академии. Вдруг в Ленинград приезжает митрополит Иосиф. Его пригласил митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим – он очень уважал владыку Иосифа как исповедника, как страдальца, как мужественного святителя и ценил, как интереснейшего рассказчика. Когда мы, студенты, узнали, что митрополит Иосиф будет служить в Троицком соборе Александро-Невской Лавры, пошли туда петь. И вот, после запричастного стиха все мы устремились в алтарь, чтобы взять благословение у владыки Иосифа. Очень хорошо помню – митрополит Никодим стоит с правой стороны, как обычно старший правящий архиерей, а гость стоит с левой стороны, благословляет. И владыка Никодим наблюдает, как кого благословляет митрополит Иосиф.

Все это проходит быстро, потому что ребят много, все подходят, выстроилась очередь, я тоже стою за благословением, впереди меня еще человек десять… Но замечаю, что владыка Иосиф студентов благословляет, а сам на меня почему-то пристально смотрит. Я растерялся, думаю: «Что такое?» Очередь моя приближается, вот я уже четвертый, вот уже третий… «Ну почему он на меня так смотрит?» Вот уже я подошел, Владыка меня благословил, и вдруг за руку схватил: «Ах, вот ты како-о-о-й!» – воскликнул. Я ничего понять не могу. Митрополит Никодим справа стоит, смеется – он уже многое слышал всяких притчей и всяких сказаний от митрополита Иосифа. Подержал меня за руку, посмотрел, погладил по голове и всё. Больше не сказал ничего, и я отошел в недоумении, потому что сзади студенты напирают.

Это была моя единственная встреча с митрополитом Иосифом лицом к лицу, которая очень ярко запомнилась мне. Я не мог забыть слов Владыки и все думал: «Почему он так сказал? И почему брату моему сказал: «Оставайся! Здесь тебе будет очень интересно»«?

После окончания в 1971 году Духовной Академии четыре года я прослужил в Японии на Патриаршем подворье в сане архимандрита. В 1975 году меня хиротонисали во епископа Уфимского и Стерлитамакского. Я прослужил на кафедре всего один год и в 1976 году меня назначили управляющим Патриаршими приходами в Канаде и США. Из Америки вернулся, и в 1983 году меня совершенно неожиданно назначили в Алма-Ату, епископом Алма-Атинским и Казахстанским. Тогда слова митрополита Иосифа сразу стали понятны и мне, и моему брату: я – Архипастырь Казахстанский, он, если бы остался, стал бы моим первым помощником.

Я приехал в Алма-Ату, меня встретили, все прекрасно. Но оказалось, что и здесь все мое служение митрополитом Иосифом было предсказано. Узнал я об этом случайно.

Я начал служение, и вскоре случилась такая ситуация. Правый хор Никольского Кафедрального собора остался без регента, мы стали искать, кто бы мог его заменить. А в Алма-Ате был регент Борис Матвеевич Шевченко – старичок такой благообразный. К моему приезду он уже не регентовал, был на пенсии и всегда молился в алтаре Никольского собора. Я подозвал Бориса Матвеевича и спрашиваю его:

– А что, если вы будете руководить хором, пока мы не найдем нового регента?

И вижу, он растерялся:

– Как, я?

– Да, – говорю, – вы. Я слышал – вы хороший регент.

Он испугался вдруг, затрепетал:

–Да что Вы, я – регентом!?

– Да, да, вы.

Смотрю, у него на глазах слезы:

– Да-да-да, – говорит, – так значит, уже наступает мой черед…

Я ничего не понял и пригласил Бориса Матвеевича зайти ко мне, поговорить.

И он передал мне то, что митрополит Иосиф говорил ему незадолго до своей кончины. Владыка рассказал Борису Матвеевичу всю его жизнь, и тогда же произнес следующее: «После меня придет из Одессы архиерей и прослужит семь лет.[1] А после него из-за океана будет назначен молодой. Этого архиерея вы держите здесь подольше. Вот при нем ты споешь свою последнюю лебединую песню. А когда он будет уходить, я тебя заберу к себе».

– Ну, ничего, – успокоил я его, – я буду здесь долго, не переживайте.

–Да-да-да. Он так и просил, чтобы Вас подольше здесь держать.

И вот этот человек стоял в алтаре, молился, молчал, но знал, что в мой приезд он споет свою лебединую песню. Но когда? Этого он не знал.

И так он взялся за хор! Как они пели! Это был лучший хор во всем Советском Союзе. Его можно было сравнить только с Патриаршим хором в Москве. Я до сих пор не слышал такого звучания, хотя те же самые произведения исполняются и другими церковными хорами. Он душу вкладывал в пение и подбирал таких же певцов. Это, действительно, была его последняя лебединая песня.

Но в марте 1984 года меня перевели на Харьковскую и Богодуховскую кафедру. Мое служение в Алма-Ате закончилось, я прощался с уже полюбившейся мне паствой. Это было что-то невероятное! Столько было слез! И регент, Борис Матвеевич, очень плакал и говорил:

– Владыка, я, наверное, скоро уйду, потому что митрополит Иосиф так сказал.

И действительно, после моего отъезда Борис Матвеевич прожил недолго – малое время руководил хором при епископе Евсевии, потом приболел, и вскоре преставился. Так вот просто митрополит Иосиф предсказывал на десятки лет вперед.

Митрополит Иосиф насквозь видел людей, которые к нему приходили. Простые люди, навещая Владыку, всегда желали принести ему какой ни будь гостинец или подарок, выражая тем свою любовь. Одна женщина мне рассказывала, как, собиралась к митрополиту Иосифу, размышляла: «Что же ему принести? Возьму, – думает, – веник. А то на Минина у сторожа веника во дворе нет. Ничего не буду говорить, тихонечко поставлю в уголок, а потом подойду под благословение».

Купила на базаре веник, подходит к дому. А митрополит Иосиф вышел на улицу, и говорит сторожу:

– Открывай ворота!

– Да никого же нет!

– Открывай, тебе говорят!

Сторож открыл ворота. А эта женщина идет с веником. Она не знала, куда деваться! Владыка ее встречает и говорит:

– Боже мой! Наконец-то! Господи! Хоть веник будет во дворе! Ни одного веника нет! Боже мой! Какое счастье! Давай сюда! Ой, миленькая, как же ты веничек-то принесла! Хоть будет чем подметать!

Сторож рот открыл, что-то хочет сказать, а Владыка ему:

– Молчи! Тебя не спрашивают!

А он хотел сказать, что: «Вчера, Владыка, целую машину веников разгрузили и на чердак сложили. Веников полно».

Вот так митрополит Иосиф встречал человека, который от души выражал к нему любовь. Это в мелочах. А сколько в его жизни было великого!

Один священник рассказывал о том, как митрополит Иосиф говорил проповедь в неделю о блудном сыне.

После чтения Евангелия он поцеловал престол, и буквально побежал на солею. Выбежал, руку козырьком ко лбу приложил, смотрит, то в одну сторону по амвону побежит, то другую, и ничего не говорит. Народ недоумевает. А потом посмотрел на людей и заговорил: «Ну, где же ты, сын мой? Сколько я буду о тебе переживать, плакать и молиться? Может, ты где-то погибаешь, умираешь с голоду?» В таком тоне он начинал проповедь, и народ сразу растворялся в его словах, Владыка захватывал внимание, и люди просто слезами заливались. Они уже были в его власти, и он зажигал их своими словами вдохновенными, которые неудержимо лились из его уст. И многие говорили, что он очень впечатляющие, горячие проповеди говорил.

На улице Минина, в соседнем доме жила девочка, школьница. Как только я выйду на улицу, в садик, эта девочка тоже выходит, по своему садику гуляет и посматривает в мою сторону. Но ничего не говорит. Она уже взрослая была, стеснялась. А семь лет назад, когда здесь жил митрополит Иосиф, она была еще маленькой. И как-то однажды она поздоровалась со мной и заговорила:

– А здесь, когда я была маленькой, жил один Владыка, он мне конфеты давал через забор…

– А кто? – спрашиваю.

Она отвечает:

– Иосиф.

О, действительно, только он мог так делать.

– Вы поэтому выходите и смотрите? Хотите, я тоже буду вам конфеты давать?

– Да нет. Я просто вспоминаю, какой он был сияющий, какой он был хороший. Я с радостью брала у него конфеты и бежала к маме.

Вот такие воспоминания.

Еще мне рассказали, как владыка Иосиф приехал на Алма-Атинскую кафедру. Это было так. После смерти святителя Николая (Могилевского) народ разделился, две группировки были в соборе, непримиримые. Одни хотели, чтобы архимандрит Афанасий стал епископом, другие – чтобы архимандрит Пафнутий. А Святейший Патриарх Алексий I ни того, ни другого не назначил, а послал в Алма-Ату архиепископа Иннокентия. И народ – эти две группировки, не пустили его в собор, залегли на дороге. Владыка приехал на службу и не мог через людей проехать к собору. Он сел в самолет, улетел в Москву и доложил Патриарху.

Патриарх назначил тогда в Алма-Ату Петропавловского архиепископа Иосифа. Но владыка Иосиф видел, что творится – он же прозорливый старец. Он не сел в машину, чтобы ехать в собор, как архиерей. А подошел пешочком, как простой старичок, и его не узнали. Он зашел на солею, перекрестился, повернулся и говорит народу:

– Это я, Иосиф, которого назначил к вам Патриарх управлять епархией!

– О-о-о! – все кричат, – мы хотим Афанасия! Мы – Пафнутия!

– Да-да-да, я слышал. Вот я пришел, чтоб помочь вам разобраться. Так, сюда становитесь, кто за Афанасия, сюда становитесь, кто за Пафнутия. Давайте сначала помолимся.

Он отслужил молебен, сказал проповедь. И говорит:

– Отдыхайте, но это еще не все. Завтра снова с утра приходите.

Ушел в алтарь. И он молился – Литургии служил, акафисты читал, проповеди зажигающие говорил – такие, что все начали его слушать.

– Ну, а теперь хотите, чтобы я остался? Нет? – я пошел. Доложу Патриарху!

– Нет-нет-нет, Владыко! Только Вы, больше никого не хотим!

– Ай-ай-ай, какие хитрые! Нет, так не пройдет! Ну-ка, кто у вас был главарем «за Афанасия»? Сюда вставай. Кто был «за Пафнутия» самым главным? Сюда вставай. Кто помогал? Ну-ка, сюда вставайте все. Так, теперь суд Божий. Вы же не приняли посланца Божия! Вы не приняли святого человека, которого направил Патриарх! Вы думаете, это вам так пройдет? Сейчас разберемся!

И всем дал епитимию: «Ты будешь лаять, ты – петухом петь. А ты станешь до конца дней своих рассказывать всем об этом происшествии, и будешь от этого страдать!»

Сразу со всеми случилось то, что он назначил.

И когда я приехал, одна женщина – все рассказывает мне об этой смуте, и рассказывает. Я один раз выслушал, второй раз – набрался терпения, выслушал, в третий раз уже говорю:

– Вчера вы мне рассказывали, да позавчера. Я уже почти наизусть изучил.

– Владыченька, – плачет, – простите меня! Митрополит Иосиф так сказал, что, сколько буду жить, только об этом и буду рассказывать!

Я говорю:

– Не переживайте. Главное, что епитимия эта для вашего спасения. А то, что она тяжелая – митрополит Иосиф знал, что делал, что назначал.

И эти люди умирали в покаянии, все это было. Семь лет прошло после этих событий, но все свежо было в памяти людей, которые протестовали. Они были еще живы, и мне обо всем рассказывали.

Да, это действительно был Святитель, который не силой власти, не силой указа архиерейского, не силой своего святительского авторитета повелевал, а силой молитвы и смирения. Он просто вменил себя в ничто. Святость личной жизни, подвижнический, страдальческий путь, глубочайшее смирение, подвиг молитвы – это закладывает основы совершенно новых отношений с людьми. В основном мы как пытаемся жить? Мы с этим человеком договоримся, и с этим договоримся… Но это не то. Владыка Иосиф договаривался с Богом, с Матерью Божией, со Святителем Николаем. И люди с ним молились, плакали, внимательно слушали, а потом все в один голос слились: «Только владыка Иосиф!»

Служение пастырское – это особое служение. Такие видные святители, как митрополит Иосиф и его предшественник митрополит Николай, куда бы их Господь не определял – на кафедру, или в тюрьму, они все принимали, как волю Божию.

Мне рассказал отец Стефан Теодорович, который, сидел вместе с владыкой Иосифом в Карлаге: пришла Пасха, а служить нельзя, запрещают. Верующие заключенные, а их было до тридцати человек – и священники и епископ Иосиф, упросили охранников, чтобы тихонечко, лежа на нарах, помолиться в Пасхальную ночь. Митрополит Иосиф давал возгласы, и все тихо пели: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех…». Пропели наизусть Пасхальный канон, всю Пасхальную службу, кроме Литургии, конечно.

И отец Стефан вспоминал эту Пасху с таким восторгом – это был, наверное, самый значительный, самый радостный в его жизни праздник. Потому что все они в тот день были, как одна капля воды. И когда освобождались из лагеря, Владыке стоило одно только слово сказать своим соузникам: «Никто никуда! Меня здесь определяют!» И они остались, служили с Владыкой до конца дней.

Эти люди много перестрадали, их гнали, преследовали, чего только не было! Ноих нельзя уже было поколебать. Они себе не принадлежали. Они выполняли дело Божие. А как мир относился к ним – это уже их не беспокоило. Они были согреты благодатию Святого Духа. Вот это, мне кажется, самое главное, что можно видеть в облике мудрого, прозорливого Святителя, каким являлся митрополит Иосиф. Его ничто не устрашало, в его сердце не возникало никакого страха перед опасностью попасть в тюрьму, в ссылку, перед угрозой смертельной расправы. Он имел совершенную любовь. И она, по слову Апостола, изгоняла всякий страх. Таким только образом можно преодолевать трудности, успешно нести свой крест.

Поэтому жизненный подвиг митрополита Иосифа пробуждает к покаянию, назидает. Надо учиться на таких примерах, и благодарить Бога, что Он открывает нам некоторые фрагменты из жизни святых людей. Конечно, не все открыто. Но, думаю, того, что знаем, достаточно, чтоб этим руководствоваться. Потому что новомученики и исповедники – самые близкие нам святые, родные, кровные нам. Мы можем не только молиться им, но обращаться с позиции родства.

Именно с этих позиций обращался к святым митрополит Иосиф. Когда он приезжал в Ленинград и в Александро-Невской Лавре вышел на литию (была неделя всех святых, в земле Российской просиявших), все монахи вышли с ним, и Владыка читал молитву, перечисляя имена всех Русских святых. Он перечислял очень долго, по регионам. Называет, допустим: «…священномученика Филиппа, митрополита Московского…» И добавляет: «Ох, родненький мой!» Народ крестится, смотрит на него: так просто Владыка разговаривает со святыми! А он продолжает: «Святаго праведнаго Симеона Верхотурского… Миленький, и ты сюда попал!» – и дальше читает. Монашествующие – некоторые улыбались, а некоторые стояли и плакали, потому что этот Архиерей действительно чувствовал родство со святыми. Он настолько глубоко уходил в молитву, что не замечал, как к тексту молитвы добавлял свои возглашения к святым, которые были его родными, друзьями.

Мы же чувствуем родство с митрополитом Иосифом, он притягивает нас своей архипастырской мудростью, молитвенным духом, словом, житием своим. Своей святостью – а это невозможно утаить. Отпечаток его в людях остался. И главное, что этот отпечаток передается от тех, кто видел и знал митрополита Иосифа к тем, кто не видел, не знал, но слышал, читал о нем, кто молился на его могиле.

Все это интересно, над этим надо еще много думать. Но хотелось бы, чтобы мы, глядя на митрополита Иосифа, еще больше сроднились с ним и брали с него пример, чтобы спасти свои грешные души.

Подготовила Вера Королева

(Продолжение следует)