|
| Свмч.Хризостом, митрополит Смирнский (1867 - 1922) |
Хризостом (Калафатис) родился в 1867 году в Триглии (Вифиния) на Пропонтиде (Мраморное море). Его родителей звали Николай Калафатис и Каллиопи Лемониду. Всего в семье было восемь детей – четверо мальчиков и четверо девочек. Отец будущего святителя имел юридическое образование и представлял интересы своих соотечественников в турецких судах. Он активно участвовал в общественной жизни и избирался старостой греческой общины. Мать Хризостома была благочестивой христианкой и, согласно сохранившемуся преданию, по обету посвятила своего сына Божией Матери.
С ранних лет Хризостом неоднократно заявлял о своем желании стать священником. Когда пришло время, родители решили помочь сыну осуществить его желание. Продав кое-что из недвижимого имущества, они отправили сына учиться в Богословскую школу на о. Халки, где ему очень повезло с преподавателями. Часть расходов на обучение юноши взял на себя и митрополит Митиленский, ставший позднее Вселенским патриархом, Константин Валиадис, который познакомился с ним во время одного из своих посещений школы. Хризостом закончил обучение с отличием. Митрополит Константин рукоположил его в диакона и возвел в сан архидиакона Митиленской, а позднее Эфесской митрополии, куда и сам был переведен.
В 1896 году отец Хризостом занимался вопросом, поднятым католическими монахами обители лазаристов в Смирне. Намереваясь обратить в католицизм православных жителей Ионии, они купили близ Эфеса местечко Капули-Панагия и стали распространять слухи о том, что обнаружили там гробницу Божией Матери. Отец Хризостом вынужден был в серии печатных публикаций с привлечением научной аргументации опровергать данную информацию. После этого лазаристы стали утверждать, что речь шла о доме, в котором жила Божия Матерь.
2 апреля 1897 года митрополит Эфесский Константин был избран Вселенским Патриархом (Константин V). 18 мая он рукоположил диакона Хризостома в пресвитеры и возвел в сан великого протосингела Вселенского Патриархата. Занимая эту должность, отец Хризостом был одновременно председателем Смешанной православно-англиканской комиссии. В силу своих обязанностей отцу Хризостому приходилось много проповедовать, благодаря чему он стал необычайно красноречивым проповедником. Монументальным считается его «Слово на погребение» патриарха Александрийского и бывшего патриарха Константинопольского Софрония, духовного отца Константина V, а также «Слово к Распятому», произнесенное в Великую пятницу 1901 года. Кстати в тот же день, в 1901 году, Константин V был отправлен в отставку, и престол повторно перешел к динамичному Иоакиму III. Но и этот патриарх оценил отца Хризостома, который 23 мая 1902 года был единогласно избран митрополитом Драмским. Обращаясь к патриарху в день своего избрания, он пророчески произнес такие слова: «Всем сердцем и всем помышлением я буду служить Церкви греческой нации, а митра, которую святые твои руки возложили на мою главу, если когда-нибудь ее камням суждено будет потерять свой блеск, превратится в терновый венец святителя-мученика». Этим словам суждено было сбыться 20 лет спустя.
Митрополитом Драмским и Зихнийским святитель оставался до 1910 года. За это время преосвященный Хризостом построил величественный храм в Драме, митрополичью резиденцию, мужские и женские школы, больницу и спортзал. Он взял на себя заботу о постройке жилья для рабочих, открыл много благотворительных заведений, приютов, домов престарелых и других общественно полезных учреждений. Деятельность митрополита Хризостома, направленная на защиту интересов греков, вызывала раздражение местных турецких властей, которые пожаловались на ревностного архиерея в столицу. В результате в 1907 году владыка Хризостом был отозван с кафедры. Однако после провозглашения в 1908 году Конституции Османской империи, митрополит Хризостом снова вернулся в свою епархию. Тем не менее местной турецкой администрации удалось добиться его повторного удаления с кафедры под предлогом нарушения общественного порядка.
В 1910 году святителя переводят в Смирну. В этом городе, кроме непосредственно духовного окормления православной паствы, он оказывал значительную поддержку спорту. Именно он выделил для исторического Всеионического гимнастического общества Смирны место, где позднее был построен замечательный стадион, отказавшись от 100 тыс. золотых фунтов, предлагавшихся ему в 1911 году английской железнодорожной компанией за покупку этого места. Митрополит Хризостом построил начальную школу плавания для детей школьного возраста. В течение всего трудного периода Балканских войн (1912–1913) и Малоазийской катастрофы святитель оставался в Смирне, отказываясь покидать город и паству.
В дни Малоазийской катастрофы, нависшей над греческим населением Малой Азии в результате поражения во второй греко-турецкой войне (1919–1922) 21 августа 1922 года, святитель оправил письмо одному из главных инициаторов начала военных действий Элефверию Венизелосу, в котором выразил свою обеспокоенность будущим и одновременно высказал неудовольствие сложившейся ситуацией. Преосвященный Хризостом писал, в частности, что малоазийские греки, Греция и вся греческая нация нисходят в ад, из которого никто не в силах будет их вывести и спасти. Ответственными за эту «невообразимую катастрофу» являются не только политики и личные враги Венизелоса, но и он сам, направивший в качестве губернатора оккупированной области жестокого и деспотичного человека, законченного эгоиста (речь идет об Аристидисе Стергиадисе). Кроме того, Венизелос несет ответственность за объявление в самый неподходящий момент, накануне вхождения в Константинополь, парламентских выборов, а затем оставление города греческими войсками во исполнение условий убийственного Севрского договора.
27 августа 1922 года в Смирне впервые появляются отряды турецких нерегулярных войск под командованием Киора (Одноглазого) Бехливана. Город захлестнула волна террора. Народ стал собираться у своего митрополита. При поддержке своего брата Евгения святитель пытался как-то помочь людям в сложившейся ситуации. Отслужив последнюю литургию в церкви святой Фотины, бледный от поста и всенощного бдения, он выходит из царских врат, становится на колени и начинает молиться как смиренный пастырь… и вот уже восстает с колен как святой. Это его последняя проповедь: «В этот час Божественный Промысл испытывает нашу веру, наше мужество и наше терпение. Но Бог не оставляет христиан. Как во время бури видно хорошего моряка, так и в испытаниях – хорошего христианина. Молитесь – и минует чаша сия, и мы снова узрим благие дни и благословим Бога. Дерзайте, как и подобает настоящим христианам».
 |
| Смирна в огне. Сентябрь 1922 г. |
В тот же день в Смирну прибыл и заклятый враг святителя – генерал Нуредин-паша. Первое, что предпринял «ионийский мясник», это издал указ, призывавший сдаться всех греков и армян в возрасте от 18 до 45 лет. Затем Нуредин решил унизить и уничтожить несгибаемого владыку. Вечером 27 августа Хризостому вместе с двумя старейшинами было приказано явиться к Нуредину.
После литургии святитель в полном спокойствии простился с народом и отправился вместе со своим помощником Фомой Вульциосом. Начальник гарнизона принял митрополита Хризостома и зачитал приготовленный приказ к населению. На автомашине, предоставленной американскими дипломатами, они вернулись в митрополию. Архиерей переписал и объявил народу приказ начальника гарнизона: сдать все оружие и оставаться по домам. В восемь вечера прибыл тот же самый полицейский с двумя вооруженными солдатами.
Дальше рассказывает Фома Вульциос, который находился со святителем в течение 20 лет: «Они пришли забрать владыку, говоря, что губернатор требует, не назвав имени, чтобы он явился к нему со старейшинами. Мы взяли старейшин Цуруктзоглу и Климаноглу, после чего они втроем плюс полицейские сели в машину. Для меня не нашлось места, и владыка велел мне ждать в митрополии. В десять вечера один из тех солдат, что приходили днем, принес от владыки открытку, предназначавшуюся его брату Евгению, следующего содержания: “Дорогой брат, нас задержали вчера вечером, меня, как ответственного за оборону Малой Азии, а других – за соучастие. Не волнуйтесь”. Евгений, прочитав, заплакал. На следующее утро в воскресенье в восемь часов он отправил меня узнать, что с владыкой. Я застал турецкого офицера за приемом пищи. За полчаса до того он встретил сержанта, сопровождавшего владыку. Тот сказал ему, что владыку и двух старейшин убили».
Ниже приводится описание кончины святителя, почерпнутое из разных источников.
Как только Нуредин увидел святителя, то сказал: «Это ты тот поп, который оскорбляет турок? Свинья, вот увидишь, какое наказание я готовлю тебе. Ты вместе с твоими греками – народ лакеев, и лакеи будут тебя судить».
Писатель Михаил Родас так описывает встречу Нуредина со святителем. Едва митрополит зашел к нему в кабинет, тот вытащил объемистую папку, на которой было написано «Дело Хризостома». Он открыл ее и показал все вырезки из газет с речами Хризостома, после чего спросил:
– Это твои речи?
– Да, – ответил владыка с достоинством
человека, знавшего, что означают вопросы турецкого
генерала.
Далее Родас пишет, что Нуредин «приказал взять святителя и отдать народу для удовлетворения жажды мести», что и случилось.
В брошюре, отпечатанной три года спустя после катастрофы, в 1925 году, и рассказывающей о последних днях Смирны, военный корреспондент Костас Мисаилидис приводит потрясающую информацию о мученической кончине святителя Хризостома. Он пишет: «Незадолго до воскресного полудня митрополита вывели из гарнизонной штаб-квартиры.
– Вот твои судьи и палачи, сказал ему начальник гарнизона полковник Салих Заким Эфентис. И с этими словами отдал святителя на растерзание разъяренной толпе, состоявшей из 1500 турок, накануне согнанных сюда Нуредином.
Нуредин обратился к собравшимся с такими словами: «Если он поступал с вами хорошо – отплатите ему за это, а если плохо – то и вы поступайте с ним так же! Я отдаю вам эту свинью». В одном из помещений суда собрались отбросы общества, лакеи, преступные элементы из турок, для того чтобы осудить святителя. Едва они завидели митрополита Хризостома, как стали тотчас же поносить его, дергать за бороду и рясу, плевать в него. Смирнские старейшины, повинуясь долгу, попытались было защитить своего святителя, но турки связали их, чтобы те видели мучения и издевательства, которым подвергают их духовного вождя. Турецкий преступный суд вынес решение: «Да будет распят… Да будет распят, подобно их Христу».
Нуредин приказал капитану-резервисту турецкой армии Рустену Беи Вашицу привести приговор народного суда в исполнение. Но когда Вашиц стал спускаться по лестнице вместе с тремя приговоренными к смерти – Хризостомом и двумя старейшинами, то не успел он выйти во двор, как на лестничной площадке неожиданно появился разъяренный Нуредин, который вытащил свой револьвер и выстрелил в митрополита. Однако бешенство его было настолько велико, что рука его дрожала от гнева, и вместо того, чтобы попасть в Хризостома, пуля смертельно ранила старосту Климаноглу.
При звуке выстрелов и при виде Хризостома, выходящего во двор, толпа завелась. Взбешенные турки схватили святителя. Они набросились на него, стали бить кулаками, металлическими прутьями, палками, затем потащили в парикмахерскую, где заставили надеть белую рубаху. Потом они стали вырывать ему бороду, потащили в турецкий квартал, издеваясь и плюя на него по дороге. Там они приготовили для него медленную и мучительную смерть, нанеся ему ножевые ранения во многие части тела, выколов глаза, отрезав уши и нос. Всего в крови, молчащего, преисполненного достоинства, не умолявшего о пощаде и не склонившегося перед врагом, толпа таскала его по земле, а он в продолжение этих мучений повторял: «Господи, помилуй». Один из критских турок (греки, обращенные в ислам), участвовавших в издевательстве над владыкой, не выдержав, выстрелил в него, положив тем самым конец мучениям. Святитель испустил дух со словами: «Боже мой!».
Подлинное свидетельство этого турка приводит выдающийся академик Г. Милонас.
«В последние дни сентября 1922 года я с группой студентов международного колледжа Смирны был посажен в заключение в отвратительном подвале одной из тюрем смирнского губернаторского правления. Она была набита греческими пленниками, скорее всего осужденными на смерть. В вечерние часы охранники во главе с одним турком забирали жертвы, которых потом расстреливали. В пять вечера последнего дня печального сентября турок приказал мне идти за ним во двор.
– Ты учитель? – спросил он.
– Да, имел такую честь, – ответил я ему.
– А другие, что с тобой, это студенты?
– Да.
– Быстро собери их, и приходите сюда.
– Пошли со мной, – говорю я своим товарищам.
– Кажется, настал наш час. Смело вперед!
Каково же было наше удивление, когда мы услышали, как турок произнес:
– Я вас не убью, а спасу. Сегодня вечером всех, кто находится в тюрьме, убьют, потому что привезли других пленников, а места для них нет. Я вас спасу сегодня, потому что, полагаю, это поможет мне забыть ужасную сцену, которую я наблюдал собственными глазами и в которой участвовал сам… Я видел смерть вашего владыки, потому что был с теми, кто его ослепил, выколол глаза, таскал за бороду и волосы по улочкам Туркомахала, бил палками, оскорблял… На меня произвело неизгладимое впечатление то, как он держался. Во время мучений он молчал, не умолял, не проклинал, его бледное лицо, залитое кровью, текшей из пустых орбит, было обращено к небесам. Он постоянно что-то шептал, чего никто, кроме рядом стоящих, не мог разобрать. А ты знаешь, что он говорил?
– Да, знаю, – ответил я. – Он говорил: “Отче Святый, оставь им – не ведают, что творят”.
– Я тебя не понимаю, учитель, но не важно. Время от времени, когда у него получалось, он как-то поднимал правую руку и благословлял своих мучителей. Один из моих соотечественников узнал благословляющий жест, взбесился и огромным ножом отсек владыке обе руки. Тот, как подкошенный, упал на окровавленную землю со стоном, который больше напоминал стон облегчения, чем боли. Тогда я пожалел его и прикончил двумя пулями в голову. Такова моя история. А сейчас, когда я вам ее рассказал, надеюсь, что обрету покой. Потому-то я и подарил вам жизнь.
– А где его похоронили? – спросили мы с
беспокойством.
– Никто не знает, куда бросили его истерзанное
тело».
Однако Вашиц должен был выполнить данный ему приказ. Он повесил бездыханное тело, этот истерзанный труп, в районе Трикилика, близ железнодорожной станции Смирны.
Трагическим был конец и двух старост, сопровождавших святителя. Георгий Климаноглу был повешен, а Николая Цурукцоглу, привязав за ноги к автомобилю, возили по центру Смирны. Головой он бился о выложенные булыжником мостовые.
Очевидцами мученической смерти святителя были 20 французских моряков, реакцию которых описал французский писатель Рене Пуо. Французский патруль наблюдал… Французские моряки «были вне себя». Без всякого преувеличения, они дрожали от гнева и решили вмешаться. Однако начальствовавший над ними офицер, следуя данному ему приказу, с пистолетом в руке помешал им что-либо предпринять… «Больше мы не видели митрополита Хризостома, которого прикончили на небольшом расстоянии от нас».
 |
| Жертвы турецких расправ в Смирне |
В другом месте он пишет так: «Избиение турками греческого населения заставило меня признаться, что мне стыдно принадлежать человеческому роду. Все это происходило при попустительстве и безразличии иностранных держав, наблюдавших за бойней. Трагическая смерть настигла большое число выдающихся греков Смирны, представителей греческой общины, священников, учителей и старейшин, которые отказались бежать и пали вместе с беззащитным безоружным населением. Вместе с Хризостомом турки уничтожили 347 священников Смирнской епархии из общего числа 459, а также митрополитов Мосхонисийского Амвросия, Кидонийского Григория – погребенного заживо, Иконийского Зилона – зарезанного. Из 46 церквей Смирны сохранилось только три. Никому не удалось узнать, что осталось от растерзанного тела святителя Хризостома. По слухам, тем не менее, тело было похоронено на участке земли, принадлежавшем спортивному обществу Аполлона, а по другой версии – близ одной реки…
В 1992 году по инициативе афинского Союза смирнийцев Священный Синод Элладской Церкви причислил митрополита Хризостома к лику святых. Память его отмечается 27 августа, а также в воскресенье перед Крестовоздвижением.
Мученическая кончина
