Нет друга нежнее матери

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ

Не все так просто и в вопросе завоевания уважения. Когда критерии сдвинуты или отсутствуют, люди часто выбирают неверную линию поведения и при этом считают свои действия правильными. А потом искренне недоумевают, получив совсем не тот результат, на который они расчитывали. Хотя спрогнозировать такой ход событий в традиционной системе координат было бы совсем нетрудно. Мало кто сознательно вызывает к себе презрение, большинство просто неправильно оценивает ситуацию. Конечно, в этом есть неадекватность. Но в современных условиях она часто возникает не столько из-за психических особенностей личности, сколько из-за того, что черное и белое старательно перепутаны.

Девочки, например, навязываются мальчикам (по свидетельству школьных учителей это сейчас бывает намного чаще, чем раньше, хотя и раньше порой встречалось) вовсе не потому, что хотят нарваться на презрение и издевки. Наоборот, они думают, что это «круто», что их, таких смелых и зазывных, будут особенно ценить и уважать. В условиях агрессивной пропаганды сексуальной распущенности таких расторможенных девочек очень нелегко подвести к осознанию своей ошибки. Мало того, что расторможенный человек в принципе плохо прогнозирует последствия своих поступков, так еще и мир вокруг пестрит картинками, демонстрирующими выгоды разврата. То есть, реальность, данная нам в ощущении (так, кажется, было у классика марксизма?) наглядно опровергает необходимость целомудрия.

Также и ребенок-шут, насмотревшийся телепередач, в которых каждая кретинская шутка сопровождается взрывом одобрительного закадрового хохота, искренне уверен, что выходки, потешающие одноклассников, прибавляют ему очков.

– Но они же смеялись! – выдвигает он неопровержимый, с его точки зрения, аргумент.

И маме далеко не всегда удается доказать, что смех этот обидный. Ведь у сына всплывает совсем другая ассоциация: он – Бивис и Бадхет в одном лице, прикольный малый, все пацаны завидуют его популярности.

В странах с «развитой демократией», принуждающей население проявлять полную толерантность к содомитам, запутывание зашло так далеко, что уже публикуются исследования, доказывающие якобы неоспоримые преимущества воспитания детей в однополых семьях. «Дети из лесбийских семей оказались умнее и послушнее сверстников. Американские ученые выяснили, что воспитанные лесбиянками дети вырастают психологически более адаптированными, чем их сверстники из семей с разнополыми родителями, сообщает Fox News. Отчет об исследовании Нанетт Гартелл (Nanette Gartrell) из Университета Калифорнии в Сан-Франциско опубликован в журнале Pediatrics… По результатам исследования выяснилось, что 17-летние дети однополых родителей продемонстрировали более высокие показатели социальной адаптации, успеваемости, а также общего развития, чем их сверстники от разнополых браков. Кроме того, дети лесбиянок оказались менее агрессивными и более послушными. Исследователи также выяснили, что на психологическом состоянии детей в однополых браках не сказывалось наличие или отсутствие у них сведений об их биологическом отце… По словам Гартелл, которая разделяет гомосексуальные взгляды, одной из причин более здорового психологического состояния детей лесбиянок является то, что однополые семьи тщательно планируют и готовятся к воспитанию детей.» («МедПортал, 8 июня 2010 г.).

Конечно, вряд ли многие люди пока готовы поверить в эту чушь. Но если промывка мозгов, старательно подкрепляемая репрессивными мерами в отношении несогласных, продолжится (а скорее всего так оно и будет), вполне возможно, через какое-то время такие «научные данные» появятся в школьных учебниках. И тогда информация, усвоенная в том возрасте, когда очень многое воспринимается некритично, на веру, уже не будет казаться чушью. И какие-то люди будут губить свою душу не потому, что им так нравится порок, а просто стремясь соответствовать новым критериям. Чтобы считаться уважаемыми членами общества и хорошими, ответственными родителями.

Но мы новым критериям соответствовать не будем, а лучше зададимся вопросом: какие качества материнства традиционно вызывают уважение и как это соотносится с тем образом женщины, который пропагандирует современный мир?

А если еще точнее: каков образ матери-христианки и к чему надо стремиться, а что, напротив, стараться преодолеть, чтобы ему соответствовать? Вопрос отнюдь не праздный, учитывая желание многих людей создать именно православную семью и не просто прерванность традиции (это было бы еще полбеды), а движение в прямо противоположную сторону. Причем, отход от христианства продолжается уже достаточно долго, за это время успело вырасти несколько поколений. И тут тоже можно уже говорить о неких «традициях», на основе которых процесс идет все дальше и дальше. Впрочем, можно ли считать традицией то, что заводит в тупик? В данном случае – приводит к разрушению семьи и прекращению рода?

Понять, каков идеальный образ матери необходимо еще и потому, что иначе мы будем пытаться воспитывать уважение к тому, что уважения не вызывает и вызывать не должно. В этом плане сейчас тоже, как говорил в детстве мой младший сын, «путаная путаница». К примеру, правозащитники, выступающие против «стигматизации» (клеймления) наркоманов, требуют проявлять к ним уважение. А поэтому – признать наркоманов абсолютно такими же добропорядочными гражданами, как и все остальные, дать им право беспрепятственно потреблять наркотики и вести соответствующий «альтернативный стиль жизни». Ну, а чтобы они не совершали преступлений, добывая себе «кайф», снабжать «потребителей ПАВ, т.е. психоактивных веществ» бесплатным для потребителей (но платным для налогоплательщиков) «заместительным» наркотиком. Например, метадоном. А главное, перестать считать наркоманию болезнью и уж тем более – что за дикость! – пороком и не допускать никакой дискриминации. Если наркоман – такой же уважаемый человек, как и другие, он вполне может быть и учителем в школе, и армейским командиром, и даже президентом. Почему бы и нет? В последние годы по той же логической схеме продавливается «уважительное отношение» к содомитам.

Между тем, Церковь учит нас, что хотя к каждому человеку действительно надо относиться с уважением, как к ОБРАЗУ БОЖИЮ, однако то, что этот образ искажает, уважать никак нельзя. Напротив, святые призывали нас ненавидеть грех, а не уважать его.

КРИКЛИВЫЕ КОМАНДИРШИ – ЖЕРТВЫ ЭМАНСИПАЦИИ

Но не будем больше отвлекаться и поговорим о женах и матерях. Когда-то давно, еще в брежневские времена, я не раз слышала от иностранных студентов, с которыми мне довелось учиться, что наши девушки очень красивы и привлекательны. Но уж слишком много власти взяли они над мужчинами. Студенты эти были из развивающихся стран, где сохранялся (да и до сих пор, думаю, во многом сохраняется) традиционный жизненный уклад. Поэтому вещи, которых мы, выросшие совсем в других условиях, не замечали, бросались им в глаза. Особенно запомнились мне два эпитета на испанском: «gritonas y mandonas». Не знаю почему. Может, потому что они были в рифму? Или потому что стало «за державу обидно»? Ведь означают эти два слова не очень-то лестные характеристики: «крикливые командирши» (если у кого-то получится перевести в рифму, я буду рада; у меня не вышло). Можно, конечно, предложить, чтобы компенсировать образность, выражения типа «бой-баба» или «мужик в юбке». Но аналог будет неполный, да и эмоциональная окраска совсем другая. «Бой-баба» означает решительную, бойкую, пробивную женщину – характеристики, в которых многие, особенно сейчас, не видят ничего отрицательного . «Мужик в юбке», конечно, ближе. Но и эта идиома сегодня уже не звучит так обидно, как раньше. Смотря что под понимать под «мужиком». Есть мнение, что понимать следует сильную, волевую, целеустремленную личность, которая всегда доказывает свою правоту. Мне, правда, кажется, что тут делается упор на командирские замашки, властный характер, но в данном случае это не принципиально, поскольку крикливость (gritonas), которая у женщин часто граничит с истеричностью, в выражении «мужик в юбке» не заложена. Во всяком случае, так, чтобы это было для всех очевидно.

Поэтому будем отталкиваться от «крикливой командирши». Наиболее близкий, пожалуй, зрительный образ – орущая баба со скалкой. Так сейчас, между прочим, если кто не в курсе, частенько изображаются матери в красочно иллюстрированных подростковых журналах.

Конечно, когда я услыхала про «gritonas y mandonas», мне это образ страшно не понравился. Более того, он меня возмутил! Но, оглядевшись по сторонам (да и припомнив ряд эпизодов из своей собственной жизни), я скрепя сердце вынуждена была признать его обоснованность. Конечно, не весь женский пол нашей необъятной Родины подходил под эту характеристику. Но встречалось такое действительно часто. А вот у окружавших меня в большом количестве иностранок ( в Университете дружбы народов тогда училось множество девушек из самых разных стран третьего мира) подобные замашки были редкостью. (Если честно, я их совсем не припомню. Но чтобы не выглядеть безапелляционной, выражаюсь более обтекаемо.) Хотя менталитет латиноамериканок и, скажем, индусок или арабок различался весьма существенно. Да и в рамках одного региона это была пестрая смесь самых разных характеров, обычаев и нравов. Многие латиноамериканки были весьма свободомыслящими особами, но при этом не пытались подавить мужчин, не слыли крикливыми и властными.

Не с советских ли времен это пошло? Как-то не похоже, чтобы в дореволюционной России крикливая, ругливая жена и мать была таким уж распространенным явлением. Пытаюсь вспомнить литературные образы… «Шалун уж отморозил пальчик. Ему и больно, и смешно, а мать грозит ему в окно». Грозит, но не орет, выскочив на мороз, не сквернословит, не набрасывается на него, как разъяренная фурия…

Впрочем, у того же поэта есть другой образ, вполне сопоставимый с тем, что мы обсуждаем. Это старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке». Вот уж кто – действительно крикливая командирша! Но Пушкин не описывает ее как некое типичное явление. Это скорее притча, предостережение – какой не надо быть, если не хочешь остаться у разбитого корыта. Недаром образ старухи стал нарицательным. Можно, конечно, вспомнить скандальную кумову жену из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя и кого-нибудь еще в том же ключе, но все эти персонажи явно не претендуют на то, что можно было бы обобщенно назвать «характером русской женщины». Это скорее некие сатирические или юмористические зарисовки из серии «нарочно не придумаешь». У того же Гоголя, кстати, есть совсем другие образы, в которых ярко проявлены как раз те качества, которые традиционно требовались на Руси от женщин. А требовалось от них, согласно православным представлениям о семье как о малой Церкви, быть помощницей мужу, воздавать ему честь, оказывать послушание. Владимир Мономах в своем знаменитом «поучении» наставлял своих сыновей: «Жену свою любите, но не давайте ей власти над собой». Такой подход сохранялся в течение многих веков. В своде законов Российской империи (цитируемые статьи восходят к 1782-1802 гг) сказано: «Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяину дома» (см. ст.106-108 в своде законов т.10 ч.1, СПб 1900).

Поэтому «крикливые командирши» востребованы быть не могли и, соответственно, те, кто в других обстоятельствах был бы склонен к такому поведению, умеряли свой пыл. Общественные установления и мораль оказывают сильнейшее влияние на формирование характера человека.

После революции начался мощнейший натиск на патриархальную семью, которая стояла на пути построения нового общества, и на религию, которая учила совсем не тому, что требовалось для «светлого будущего». В 1918 году был принят «Декрет об освобождении женщин», началось формирование «нового человека». Арон Борисович Залкинд, советский врач и психолог, впоследствии директор Института психологии, педологии и психотехники, в 1924 году написал работу «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», в которой, в частности, говорилось: «Каково в классовом отношении будет потомство, созданное родителями, главными достоинствами которых, явившимися основными половыми возбудителями, были: бессильная и кокетливо-лживая женственность матери и «широкоплечая мускулистость» отца? Революция, конечно, не против широких плеч, но не ими, в конечном счете, она побеждает, и не на них должен строиться в основе революционный половой подбор. Бессильная же хрупкость женщины ему вообще ни к чему: экономически и политически, то есть и физиологически, женщина современного пролетариата должна приближаться и все больше приближается к мужчине» <выделено мной – Т.Ш (цит. по «Философия любви в 2-х томах», т.2, М., Политиздат, 1990, с. 224-225) . Женский труд начинает использоваться в промышленности, в том числе для выполнения весьма физически тяжелых работ, женщины принимают все более активное участие в общественной жизни. Конечно, прогнозы Залкинда и прочих «перекуйщиков» человека полностью не сбылись. Однако теперь, по прошествии без малого столетия, ясно, что это были не просто фантазии. Уже и СССР давно нет, и женщины в промышленности работать не рвутся, да и от самой промышленности остались рожки да ножки, но уже давно в нашу жизнь вошло понятие «маскулинизация (омужествление) женщин». «Толковый словарь обществоведческих терминов» (Н.Е. Яценко. 1999) поясняет, что это «возрастание роли женщин в производственной, общественно-политической, духовной и семейно-бытовой жизни общества, а также тенденция подражания части женщин мужчинам в стиле поведения, в манере одеваться, в привычках, включая такие отрицательные, как курение, сквернословие, употребление спиртных напитков и т. д.» Такие женщины претендуют на место лидера в семье, а поскольку используют мужские стереотипы поведения ( как же иначе можно подражать?), то пытаются действовать с позиции силы: кричат, «проламывают» свои решения и т.п. Маскулинизация женщин, в теснейшей связке с обратным процессом – феминизацией мужчин, запущена на полную катушку. Образ орущей бабы со скалкой (из литературы, на мой взгляд, ближе всего к этому образы Зощенко) – уже никакое не предостережение и не гротескный курьез, а вполне типическое явление нашего времени. Из тех матерей, что приходят ко мне на прием, большинство признается, что кричат на мужа и тем более, на детей. А некоторые профессионалы уже предлагают считать это новой нормой (вероятно, исходя из соображений, что если нечто получает широкое распространение, то это нормально.)

«Маскулинизация женщин приводит к тому, что она не только выглядит, как мужик, но и ведет себя по-мужски, – говорит крупнейший детский психиатр, проф. Галина Вячеславовна Козловская. – Критерии нормы смещаются, и общество начинает потихоньку сходить с ума. Некоторые мои коллеги-психиатры в последние годы договорились до того, что мать-одиночка, воспитывающая мальчика, обязательно должна на него кричать. Иначе он, дескать, не будет ее слушать. Вот Вам еще одна педагогическая новация – «воспитание криком». Представляете? Мальчик заранее рисуется таким монстром, что он не будет слушаться женщину, если она не подавит его криком и подзатыльниками. А ведь это противоестественно! Женщина, мама, наоборот, должна быть для мальчика символом добра и красоты. Он должен ее оберегать, помогать ей, ухаживать за ней, место уступать. А тут матерей вдруг призвают стать крикливыми и драчливыми.»

А ведь крик женщины на самом деле свидетельствует о ее слабости! Это свидетельствует о срыве, когда женщина не справляется с ситуацией, и ее нервы не выдерживают.

– Но мужчины тоже порой срываются и кричат, – скажете вы. – Значит, и у них это признак слабости?

В каком-то смысле, конечно, да. Но давайте вспомним, какое следующее логическое звено: что обычно делают люди, когда крик не действует? – Ответ лежит на поверхности: окончательно срываясь, они кидаются в драку. И вот тут-то, естественно, женщина оказывается в проигрыше. Нет, конечно, маленького ребенка она таким образом вполне может подчинить своей воле. Но уже в младшем школьном возрасте физически справиться с сыном, если он сопротивляется, ей нелегко.

А в подростковом – подавно. Такие сцены, когда мать и сын-подросток вступают в физическое противоборство, сейчас не редкость, поскольку агрессия против взрослых не табуирована, детям не внушается с младенчества, что руку на мать поднимать нельзя. Выглядят эти драки ужасно, и, конечно, не прибавляют женщине авторитета. Рано или поздно ребенок понимает, что мамаша «ничего ему не сделает», и проникается презрением. Поэтому маскулинная позиция для женщины заведомо проигрышна, она ее дикредитирует и не дает в итоге желаемых результатов.

Если же (таких примеров сейчас тоже хоть отбавляй) феминизированные мужчины начинают искать «сильной женской руки», это опять-таки не приносит женщине счастья, поскольку уважать мужа-подкаблучника невозможно, да и во взрослых детях постаревшей матери естественно хочется видеть опору, а не великовозрастных митрофанушек, которых постоянно приходится понукать и заставлять сделать что-либо мало-мальски полезное.

СИЛА РАСТЕТ В САДУ ТЕРПЕНИЯ

Если спросить самих женщин, почему они срываются на детей, большинство ответит, что им не хватает терпения. И это верно. Терпение одна из важнейших добродетелей, она необходима всем людям. Но матерям в особенности, поскольку дом (не только в смысле быта, но и в плане отношений) держится на них, они являются хранительницами домашнего очага, и стало быть, мир в семье во многом зависит от их терпения и мудрости. В то же время современная культура не учит нас терпеть. Даже когда интернет чуть «тормозит», мы раздражаемся и хотим ускорить процесс, хотя в любом случае, при самом медленном соединении мы все равно получаем информацию гораздо быстрее, чем любым другим способом. Чем дальше, тем больше: все должно быть к нашим услугам по первому нашему требованию. Ну, а когда в девочках еще и поощряют с детства такие свойства мужественности, как стремление к лидерству, напористость в достижении цели, бескомпромиссность и т.п., им терпеть детей и мужа особенно тяжело.

С другой стороны, женский характер все-таки по природе более мягкий и уступчивый, чем мужской. Поэтому матери часто говорят, что они терпят-терпят, а потом срываются. Накажут ребенка, а потом мучаются чувством вины и опять попустительствуют, чтобы ее загладить. В чем же тут дело? – А дело тут, во-первых, в непоследовательности, а во-вторых, в том, что терпеть нужно не все. Ведь и кротость сейчас нередко понимают как-то странно, в отрыве от нравственных норм. Получается, что на одном полюсе – неженственная жесткость, мужская резкость и прямолинейность, а на другом – уже не кротость, а бесхребетность, беспринципность, фактически аморальность. Всех этих «зигзагов» и «перегибов» можно избежать, если, не изменяя своей женской природе, помнить о том, что духовно-нравственное воспитание ребенка – это самая главная задача матери. А потому у нее обязательно должна быть неуступчивость злу, но при этом мягкость и гибкость в несущественных мелочах. В этом ракурсе понравившаяся мне немецкая пословица «Сила растет в саду терпения», которую я вынесла в название подглавки, приобретает особенно глубокий и актуальный смысл.

Вообще, в гармоничной семье матери не приходится отступать от своей женской роли и поступаться женственностью, которая означает отнюдь не властность и агрессивность, а нежность и ласковость. «…Женщина обладает и нравственными качествами такого рода, которые гармонируют с детской природой и делают ее для ребенка необходимой, – читаем в книге «Женщина-христианка» (М., «Отчий дом», 2000, стр. 323). – Мать инстинктивно понимает нужды ребенка, который еще не говорит и едва способен думать. Если он плачет, она одна может успокоить его своим кротким и нежным голосом. Она одна может объяснить ребенку его первые детские впеячатления. Развивающемуся детскому любопытству прекрасно соответствует материнская терпеливость; его резвость сдерживается мягкостью, его незнание никогда не испытывает над собой ее излишней строгости. Что учитель вверяет только памяти нашей, то мать умеет вырезать за сердце; к чему он только едва возбуждает веру, к тому она внушает любовь. Она, собственно, создает нравственную атмосферу дома, которая в такой же степени служит питанием для нравственного существа человека, как физическая атмосфера для его телесного состава.»

Тихим, спокойным, но твердым словом (соединенным, если надо, и с какими-то прещениями) мать скорее вразумит ребенка, чем криком и колотушками. Интересное наблюдение сделала все та же психиатр Козловская. Она говорит, что в последние годы, когда к ней и ее коллегам приводят детей с жалобами на сильно выраженную агрессивность, они первым делом интересуются тем, как в семье распределяются роли, поскольку смешение семейных ролей стало чуть ли не повсеместным. И если мать выполняет карающую функцию, а отец «слишком мягкий» и «не вмешивается», когда ребенок не слушается, то врачи прежде, чем поставить диагноз и назначить лечение, рекомендуют восстановить более традиционное распределение ролей. И нередко, если мать начинает вести себя менее авторитарно, а отец – более мужественно, состояние ребенка приходит в норму безо всяких лекарств . Особенно остро реагируют на неженское поведение матерей мальчики, поскольку все их естество восстает против такого искаженного и унизительного для мужской натуры порядка вещей.

Очень важно, кстати, понимать еще такую вещь. Когда, например, происходит семейный конфликт, ребенок, который еще не в состоянии вникнуть в суть разногласий и понять, кто прав, а кто виноват, судит по внешним проявлениям: для него агрессор тот, кто кричит и ругается. Поэтому будь скандальная мать хоть трижды права, ребенок все равно будет считать страдательной стороной того, на кого она нападает. И восстанавливаться против «злой» мамы.

МИР В СЕМЬЕ ЖЕНОЙ ДЕРЖИТСЯ

Интересно, что в старину, когда еще и психологии как науки-то не существовало, народная педагогика строго запрещала агрессивное поведение матери. А вот от отца общественное мнение, напротив, требовало прежде всего строгости в воспитании детей. «Мужчина, проявлявший к своим детям «ласкоту», то есть нежность, мягкость, заботливость, не мог считаться хорошим воспитателем. В обязанности отца входило наказание детей: «не наказанный сын – бесчестье отцу». Однако отцу не полагалось наказывать сына или дочь сгоряча, когда попадутся под руку» («Русские дети. Основы народной педагогики», С-П., «Искусство – СПБ», 2006, стр.243). На матери же «лежала ответственность за нравственный климат в семье, поддержание в ней согласия и покоя. Она должна была предотвращать различные проявления насилия в семье, унимать поссорившихся, регулировать внутрисемейные конфликты. По русским представлениям, ей это удавалось только в том случае, если она сама относилась ко всем членам семьи с добротой, лаской, была спокойной и уравновешенной. Женщина, постоянно ссорившаяся с мужем, незаслуженно наказывавшая детей, сквернословившая и вообще отличавшаяся агрессивным поведением, могла, по поверью, привести семью к гибели» (там же, стр.198).

Крестьянин И.Столяров из Воронежской губернии вспоминает: «Моя мать говорила, что надо любить всех (…) и, действительно, она относилась к всем с большой добротой… Мать никогда и ни с кем не вступала в перебранку и нам, детям, не позволяла перекоряться с другими, а тем более вступать в драку. «Если вас кто-нибудь ударит, говорила она нам, не отвечайте; поступайте так и тогда, когда знаете, что обидчик ваш слабее вас, и вы можете ответить тем же за его обиды, лучше всего удалиться от обидчика». И мы все трое строго придерживались этого наказа. Для меня это было довольно трудно, так как я был по характеру живым, горевшим желанием наказать обидчика, и нужно было каждый раз делать над собой усилие, чтобы подавать это желание и поступить так, как наказывала мать» («Русский образ жизни», М., Институт русской цивилизации, 2007, стр. 743). Попутно замечу, что таким образом у детей вырабатывались и такие совершенно необходимые христианину качества, как великодушие, кротость, смирение и одновременно сила воли.

Народ считал, что если мать не будет сквернословить или ссориться во время беременности, то ребенок родится добрым и умным. А «в пору младенчества своего дитяти <мать> должна была особенно внимательно следить за собой, чтобы не ругать, а тем более не проклинать его и в досаде не говорить ему: «Пропади ты пропадом!» <речь идет о простом народе, который, конечно, не отличался салонной изысканностью манер – Т.Ш. >. Считалось, что от брани и проклятия дети делаются глупыми, или не растут, или «пропадают», или мрут не своей смертью… В предупреждение могущих случиться с ребенком несчастий его следовало ограждать крестным знамением и, когда он чихал, говорить следующее, предохраняющее младенца от пагубного действия бесов, приветствие: «Здравствуй, ангельская душка!» (там же, стр. 454). («Здравствуй» тут означает «будь здоров», обычай желать здравия чихнувшему человеку сохранился и по сей день, но это так, к слову).

У казаков, которые очень серьезно подходили к вопросу воспитания будущих мужчин, мальчик в семь лет переходил на мужскую сторону дома, и с этого момента женщинам запрещалось его ругать. (см. Н.Бондарева, «С почтением к мужчине, с любовью к женщине», «Домашнее воспитание» N3 за 2004).

Ну, а чтобы дети не садились доброй и ласковой матери на шею, в семье соблюдалась строгая иерархия. Послушание жены мужу отнюдь не означало, как часто бывает сейчас, ее подчинения детским капризам. В законах Российской империи оговаривались обязанности не только жены, но и мужа, который был «обязан любить свою жену как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки». Что касается любви, то, конечно, бывало по-разному. А вот что касается поддержания авторитета матери в глазах детей, то и без писаных законов было ясно, что муж, не требующий от детей послушания своей жене, дискредитирует сам себя. Нынешняя, увы, распространенная ситуация, когда ребенок хамит матери, а отец не вступается, была просто немыслима. Какой же он хозяин в доме, если там творится такое? Да он не мужик, а тряпка, тюфяк, курам на смех!

СИЛЬНОЕ СЕРДЦЕ

С другой стороны, поддерживать благоприятный нравственный климат в семье, гасить неизбежные в быту конфликты, да еще вести обширное хозяйство, рожать детей и ухаживать за ними, невозможно без «мужественной стойкости», по выражению старца Паисия Святогорца.

«Да я просто диву даюсь, какая у них <у женщин – Т.Ш.> выносливость! – восклицал он. – Они ведь семижильные! Тело женщины может быть более слабым, чем мужское, но у нее есть сильное сердце, и, работая им, она имеет такую выносливость, которая превосходит мужскую силу. Да, у мужчины есть телесные силы, но сердца, которое есть у женщины, у него нет… Мать страдает, выбивается из сил, но ни боли, ни усталости при этом не испытывает. Она принуждает себя к работе, но, любя детей, любя свой дом, все делает с радостью. Человек, который целыми днями лежит на боку, устает больше, чем она. Помню, когда мы были маленькими, наша мать должна была носить воду издалека, а еще готовить, печь хлеб, стирать одежду, да к тому же работать в поле. При этом еще и мы – дети – не давали ей покоя: когда мы ссорились между собой, к ее многочисленным делам и хлопотам прибавлялись еще и судейские обязанности! Однако она говорила: «Это мой долг. Я обязана делать все это и не роптать.» Она вкладывала в эти слова добрый смысл. Она любила дом, любила своих детей и от дел и забот не выбивалась из сил. Она все делала с сердцем, с радостью» («Слова», т.IV, М., Издательский дом «Святая гора», стр. 91-92).

Поскольку жизнь в России всегда была достаточно трудной, нашим женщинам присуща особая сила духа. Некрасовские строки «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет» недаром стали крылатой фразой, придясь по сердцу представителям обоего пола. Но внимательно вчитавшись в текст, мы увидим, что героиня поэмы Дарья при этом умудряется оставаться настоящей женщиной. При всей своей выносливости и мужественной стойкости она не заслоняет собой мужа, не превращается в мужика в юбке.

Жена князя Ярослава Мудрого, благоверная великая княгиня Анна Новгородская, в миру Ирина (Ингигерда), не побоялась бросить вызов Мстиславу, князю Тмутараканскому. Он разбил ополчение Ярослава и предложил тому выйти на поединок, сказав: «Кто одолеет, тот и будет владеть всей Русской землей». Понимая, что исход поединка предрешен, поскольку хромой Ярослав, несмотря на все свои полководческие таланты, физически не смог бы одолеть Мстислава, княгиня явилась на место поединка сама. Обратите внимание, как она при этом следит, чтобы не уронить авторитета супруга!

– Мужу моему недосуг сражаться с тобой, – сказала княгиня Мстиславу. – Вот я и приехала, чтобы вместо мужа сразиться с тобою.

И можно не сомневаться, что если бы Мстислав не устыдился и решил-таки вступить в поединок с женщиной, она бы не пошла на попятную.

При этом супруга Ярослава Мудрого отличалась смирением и кротостью. В юности она изъявила желание выйти замуж за короля Олафа Норвежского и даже послала жениху «шелковый плащ с золотым шитьем и серебряный пояс». Но когда отец, шведский король Олаф, решил выдать ее замуж за Ярослава, не стала противиться родительской воле. Она стала матерью 12 детей, и ее материнской любви хватило еще на Эдвина и Эдуарда, детей изгнанного датчанами короля Англии. А также на маленького Магнуса, сына своего несостоявшегося жениха, того самого Олафа, впоследствии причисленного к лику святых и считающегося покровителем Норвегии. Ему пришлось с сыном бежать с родины, и благоверная Анна взяла мальчика на воспитание в свою семью. Проявила княгиня и недюжинные миротворческие таланты. Не только в своей семье, но и на государственном уровне.

«С незапамятных времен русскую женщину изображают как существо чувствительное, сострадательное, сердечное, целомудренное, робкое, с глубокими религиозными убеждениями, упорным терпением и в известной мере подчиненной мужчине. Она любит, она служит, она страдает, она уступает, – писал И.А.Ильин. В то же время «судьба от нежного, как цветок, женского существа, требует по-новому приспосабливаться к жизни, преобразовываться, требует мужской формы, воли, твердости характера, интенсивности. В дальнейшем все эти качества характера наследуются, постепенно совершенствуются, закрепляются – и проявляются. Буквально во всех сферах».

Мужественной стойкостью обладали и св. Ефросиния Московская, тоже мать двенадцати детей, тайно носившая после смерти мужа на исхудавшем теле тяжелые вериги, и св. Иулиания Лазаревская, родившая тринадцать детей. Весь день она проводила в трудах и заботах, а ночи – в усердной молитве. А какую мужественную стойкость проявила св. страстотерпица царица Александра, написавшая в одном из писем, когда всей семье уже грозила смертельная опасность: «Как я счастлива, что мы не за границей! Как хочется с любимым больным человеком все разделить, вместе пережить и с любовью и волнением за ним следить, так и с Родиной. Чувствовала себя слишком долго ее матерью, чтобы потерять это чувство, – мы одно составляем и делим горе и счастье. Больно нам она сделала, обидела, оклеветала, но мы ее любим все-таки глубоко и хотим видеть ее выздоровление, как больного ребенка с плохими, но и хорошими качествами, так и Родину родную».

Да какую настоящую мать-христианку ни возьми, у каждой будет эта благородная черта, потому что без нее невозможно выполнить завет Христа «претерпевший же до конца спасется» (Мф 24:13). Как женственность умудряется сочетать в себе слабость («немощный сосуд» 1 Петр. 3:7) и мужественную стойкость – великая тайна. Ясно лишь, что первое без второго оборачивается капризностью, изнеженностью и истеричностью, а второе без первого – «мужиком в юбке».