Творец словесных икон.
Беседа с составителем Синаксаря, содержащего жития всех почитаемых Православной Церковью святых

8 декабря – день памяти священномученика Климента, епископа Римского. Ныне, как и много столетий тому назад, когда св. Климент писал свое увещание коринфянам, остаются актуальными темы доверия, надежды, открытости. Мы, Центр св. Климента, чувствуем невидимое покровительство святого, который призывал к миру, увещевал доверять Богу, Христу, Церкви и ближним: «Итак, употребим все усилия быть в числе уповающих на Него, чтобы участвовать в обетованных дарах. Каким же образом это будет, возлюбленные? Если ум наш будет утвержден в вере в Бога; если будем искать того, что Ему угодно и приятно; если будем исполнять то, что согласно с Его святою волею, и ходить путем истины, отвергнув от себя всякую неправду…».

Иеромонах Макарий Симонопетрский. Фото: orthodoxy.org.ua Агиология, «наука о святости», имеет дело с житиями святых, ее предмет – плотяные скрижали сердец, движимых любовью к Богу. В первых числах ноября Киев посетил, пожалуй, крупнейший современный агиограф – составитель шеститомного Синаксаря, содержащего в сжатой, удобной для повседневного чтения форме, жития всех почитаемых Православной Церковью святых. Иеромонах Макарий – по происхождению француз, выпускник Сорбонны – вот уже около 40 лет подвизается в афонском монастыре Симонопетра. Беседа с отцом Макарием началась в Центре св. Климента, куда его пригласил Константин Сигов, и затянулась до поздней ночи, а через день продолжилась в Лаврском храме в честь иконы «Всех скорбящих Радости», после отслуженной там (совместно с о.Николаем Макаром) Литургии. Вопросы задавали все присутствующие.

– Отец Макарий, Вы впервые в Киеве? Доводилось ли Вам раньше посещать Киево-Печерскую Лавру?

– Я хорошо знаю и очень люблю каждого из печерских угодников, внимательно собирал материалы, но личная встреча с ними произошла только теперь. Я приехал в Киев, чтобы передать афонское приветствие конференции, проводимой ЮНЕСКО. Удивительно, что походить по Пещерам меня пригласил ни кто иной, как руководитель ЮНЕСКО, господин Франческо Бандарин, с которым мы много беседовали и о киевских угодниках, и о монашеской жизни Афона, и о разных духовных вопросах. Мы привыкли, что чиновники и светские ученые, особенно западные, видят в памятниках архитектуры только древние камни.

Но сегодня некоторые люди даже в светских организациях уже приходят к осознанию, что настоящее содержание этих стен – это та молитвенная жизнь, которую они заключают. Это понимание, что нужно сохранить не только здание, но и традицию, очень ценно…

Так что западный человек тоже может пребывать в каком-то духовном поиске. Нам не стоит слишком поспешно применять к Западу манихейские схемы, упрощающие историю и замысел Божий…

– Много ли на Афоне иноков западного происхождения? Вообще, много ли из Ваших соотечественников принимают православную веру, и как Вы сами пришли к православию?

– На всем Афоне только 20-30 человек из Западной Европы. Но в целом западным людям также присуща духовная жажда, которую не всегда способно утолить западное христианство. Поэтому многие люди и во Франции, и в Англии интересуются православием (в частности под влиянием покойного митрополита Антония Сурожского). Только принимают его в итоге лишь некоторые.

Лично я изучал восточно-христианскую традицию в Сорбонне, специализируясь по византийской литургике. Это был поиск, и интеллектуальный, и богословский, и вместе с тем стремление окунуться в живую традицию. И в литургике, и в житиях святых мы видим практическое выражение богословской мысли Церкви. Прежде своего ухода в монастырь, я защитил диссертацию по духовности Триоди…

В начале 70-х я встретил в Румынии отца Эмилиана, вокруг которого собиралось много благочестивой молодежи – и юношей, и девушек. Некоторое время мы подвизались в монастыре Большая Метеора в Греции, а для учениц о. Эмилиана была создана обитель в Ормилии - женский монастырь вблизи Святой Горы, находящийся под духовным руководством Афона. Сейчас старец пребывает там на покое. Афон в то время переживал кризис – не из-за гонений, как у вас, а из-за секуляризации, – там оставалось лишь немного старых монахов. Когда в заброшенную афонскую обитель Симона Петра (Симонопетра) вдруг пришла эта молодежь из Метеоры, чтобы возобновлять монашескую жизнь на этом месте, многие смотрели на это с подозрением.

– Отче, есть ли у Вас в монастыре святыни?

– У нас есть чудотворная икона Божией Матери – только одна. Она называется «Элеовритисса» («Елеоточивая»). Она находится рядом с тем помещением, где мы храним оливковое масло.

Монастырь Симонопетра, вершина Святой Горы и поклонный крест. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru Однажды монах, которого послали осмотреть огромные канистры перед заготовкой нового урожая, сказал, что две емкости полны масла. Сначала мы подумали, что он что-то путает – этот брат немного рассеянный, – но оказалось, что он прав. Это было в канун праздника Введения Божией Матери во Храм. Мы не знали, зачем Богородица послала нам масло: не просили у Нее масла, не нуждались в нем, да могли бы и купить его…

Видимо, это чудо, случившееся в 1974г., через год после нашего перехода в монастырь Симонопетра, было знамением, что Пресвятая Богородица благословляет возрождение обители. С тех пор это чудо происходило еще однажды – в 1989г.

А летом следующего года на Афоне был огромный пожар. Он начался на западном побережье, в Ивироне, и охватил почти весь полуостров. Вокруг нашего монастыря огонь обошел со всех сторон, и это настоящее чудо, что сама обитель практически не пострадала от пожара. Это выглядело очень страшно, особенно со стороны. Снаружи весь монастырь был охвачен стеной огня. Пожарные велели нам эвакуироваться, монахи бегали из стороны в сторону, пытались выносить какие-то вещи. В какой-то момент я тоже поддался панике и побежал за распоряжениями к нашему игумену, архимандриту Эмилиану. Но он совершенно спокойно отправил меня назад в келью – молиться. Только когда пожар уже закончился, игумен сказал нам, что накануне ему являлась Божья Матерь. «Огонь обойдет монастырь стороной», – сказала Она. Но старец никому ничего не открыл, – должно быть, его забавляла эта беготня… (смеется).

Главное в Синаксаре – не сумма информации, а угол зрения

– Отец Макарий, расскажите о Вашем труде. Правда ли, что Ваш Синаксарь содержит жития всех святых?

– В общем-то, я старался объединить в этом издании жития всех известных Церкви святых. Я думаю, что там действительно можно найти свидетельства о каждом святом, по крайней мере из основных традиций Православия – таких как византийская, русская, грузинская, румынская, сербская (мне очень помогал мой друг из Украины, о.Паисий, знающий все славянские языки). При помощи моих арабоязычных друзей, я также ввел в сборник некоторые арабские жития, представлены там и коптские святые. Что касается православных святых Запада, я включил в сборник сотни имен из этого многотысячного сонма – самых видных миссионеров, епископов, основателей монастырей и другое.

В нашу эпоху, когда общение значительно упростилось, ничто не препятствует ввести в общецерковный Синаксарь жития этих ранее неизвестных нам святых. Этот вселенский характер православия должен быть явлен. Все это я подавал в сжатом изложении, в календарном порядке, так чтобы жития действительно можно было читать изо дня в день. Византийские и другие агиографы позволяли себе писать жития по 20, 50, а то и 200 страниц: они составляли эти тексты для конкретных храмов, – ведь паломникам хотелось узнать как можно больше о святом, к которому они пришли на поклонение. Но чтобы объединить в одной книге все традиции Православия и представить их в удобной для читателя форме, пришлось излагать их гораздо лаконичнее.

Я начал с того, что просто для себя перевел на новогреческий Синаксарь преп. Никодима Святогорца. Но там не было вселенского охвата – там не было славянских святых, не было греческих новомучеников, только древние византийские святые. Другие Минеи некритически опираются на западные источники. Говоря об отцах Вселенских Соборов, они делают акцент на чудесах, и очень мало сообщают об их исторической деятельности. Но ведь главное чудо св. Василия Великого или св. Афанасия – это их битва за истины веры! Кроме того, Минеи св. Димитрия Ростовского, например, были предназначены не только для каждодневого обращения к ним, а для торжественного чтения в месте паломничества или в день памяти святого. Поэтому они весьма объемны, чтобы ежедневно прочитывать жития всех святых данного дня.

Я старался создавать единые и лаконичные «нарративные иконы»: показать, как в биографии святого выразилось его учение. В течение многолетней работы наш Синаксарь стал действительно наиболее полным православным собранием. Конечно, обретая новые инструменты и новые сведения, я стараюсь обогащать Синаксарь, но все же главное здесь – не сумма информации, а подход, угол зрения.

– Когда наконец будет готов русский перевод Синаксаря?

– Русский перевод готовится издательством Сретенского монастыря в Москве. Но это большой труд, который исполняли 15 переводчиков, и сейчас издатели сводят их переводы воедино. Русский шеститомник вот-вот должен выйти.

– Мы очень мало знаем о ранних западных учителях Церкви. От блаж. Августина до Раскола их было множество, – взять хотя бы Беду Достопочтенного. Можем ли мы относиться к ним, как к учителям?

– Августин – великий святой и гений невероятного размаха. Именно ввиду его гениальности, его учение не всегда просто согласовать с учением Церкви. В своем богословии он высказывает глубоко личный опыт. Это могло бы быть приемлемо, если бы весь Запад не стал августинианским. Исключение дальнейшими богословами всего кроме Августина, всего, что было рядом с Августином, богословски изолировало Запад. Как только в это вмешалась политика, акцент был поставлен именно на том, что отличало Августина от других отцов, что отличало Запад от Византии.

Речь идет о Filioque и тому подобное. Это привело Западную Церковь к трагедии раскола. Но это не помешало Западу вплоть до схизмы ХI время приносить миру тысячи новых святых – мучеников, преподобных. Вспомним удивительных святых Ирландии: чтобы преодолеть страстные помыслы, ирландцы бросались в ледяную воду, часто они часами молились в ледяной воде! У этих святых были реальные отношения со Христом. Так и мы должны жить традицией Православия не для того, чтобы колоть ею глаза «еретиков», а чтобы обретать личные отношения с Богом.

– Вошли ли в Синаксарь современные святые, посвятившие себя идеалу социального служения такие, как мать Мария Скобцова?

– Да, в ХХ в. было много таких святых, которые занимались помощью бедным и нуждающимся добрыми делами. Но все-таки это не означает, что древний монашеский идеал безмолвия и непрестанной молитвы утратил свое значение сегодня. Поэтому я привожу житие матери Марии, но с примечанием, что некоторые ее высказывания о христианской жизни представляют лишь ее личный взгляд.

– Вот это да! Значит, агиограф может в чем-то не соглашаться с героем своего жития?

– Да. Могут быть разные точки зрения. Вот, к примеру, ваш покровитель, святитель Петр Могила, много сделал, чтобы спасти Православие на вашей земле. Но в полемике с иезуитами он часто вынужден был прибегать к их же, латинскому, стилю мышления – в тот момент это было необходимо. Я указал на это в комментарии к его житию.

А вот житие Кирилла Лукариса, причисленного к лику святых Александрийским Патриархатом, я вовсе отказался приводить. Этот патриарх был выдающимся деятелем ХVІІ в. В тот момент он, по сути, спас свою церковь, но учение его Катехизиса по факту не является православным - там мы находим чисто протестантские воззрения.

– При подготовке Синаксаря Вы обращались и к новейшим научным изысканиям. А случалось ли, что исторические данные вступали в коллизию с данными традиции?

– В Синаксаре я стремился представить традицию, но традицию просвещенную. Хотел, чтобы были привлечены все материалы доступные разуму. Надо сказать, что благодаря трудам западных ученых, в частности болландистов, стали известны древние византийские жития, существовавшие всего в одной-двух рукописях. И все же агиографический дискурс имеет свое своеобразие. Все больше ученых говорят о том, что житие – это не то же, что биография.

Здесь все отличие между фотографией и иконой. Даже если мы возьмем икону современного святого, она очень отличается от фотографии: икона несет свидетельство о присутствии Святого Духа, преображающем жизнь человека. Во все времена жития читали не для того, чтобы уточнить факты биографии святого, а для того чтобы приобщиться жизни святого, войти с ним в молитвенное общение. Так же как и Евангелие, это не биография Иисуса Христа - это присутствие Самого Христа, благовествующего пришествие Царства, при всей исторической укорененности этого Благовестия.

Ошибкой рационализма Нового времени была попытка искать в Библии и в житиях точных научных данных. Это началось с критики библейского текста и перекинулось на все сферы предания. Сейчас мы только начинаем понимать, что это лишь одна из точек зрения, взгляд, который видит в памятнике лишь одни мертвые камни. Житие – это словесная икона святого. Опираясь на историческое основание, мы приближаемся к этой иконе, мы всматриваемся, как в жизни этого человека действовал Господь. Сегодня даже библейская критика уже понимает, какую огромную роль в Евангелиях играют чудеса – знаки приближения Царствия.

Удивительно наблюдать, как исследователи сверхзаточеным языком науки вновь начинают говорить о вещах, которые всегда были для нас родными и понятными!

Чудеса святого также являют присутствие Христа среди нас.

– Как Вы относитесь к тому, что миряне часто прибегают к тем или иным святым за исцелением от определенных недугов: один святой лечит желудок, другой – легкие и так далее?

– Я думаю, в этом нет ничего страшного. Но в монашестве чтение житий имеет свою специфику. Обычно монахи читают Писание и что-то из классических святоотеческих источников таких, как Добротолюбие, чтобы подготовить себя к ночной молитве и к последующей Литургии. Это и было первоначальным заданием Синаксаря – настроиться на молитвенное общение со святым.

– Отец Макарий, а много ли в Синаксаре житий святых мирян?

– Нет, не много. О святых монахах писали их ученики, а о праведниках, живущих в миру, часто никто не знает. Конечно, среди них встречаются не менее великие святые. Помните, преподобный Антоний просил Бога указать ему кого-то большего, чем он сам, и Ангел показал ему одного простого труженика из Александрии. Миряне во все времена зачитывались житиями преподобных и мучеников, но это не значит, что все должны стать мучениками или преподобными. Множество людей почитают преп. Симеона Столпника, но не всем надо восходить на столп. Столп – символ духовного восхождения. Жития святых – это высокий идеал, который каждый призван преломить через свою призму и каким-то неповторимым образом воплотить в своей жизни – будь-то священник, мирянин или монах.

У монахов и мирян – одна жизнь, просто по-разному организована

– И все-таки, существуют ли словесные иконы семьи?

– Да, конечно. Семейные люди могут по-своему воплощать идеал святости. Это просто другой путь. У монахов и у мирян – одна жизнь, просто она по-разному организована, у каждого свой путь святости. Конечно, у монахов нет работы, нет семьи, поэтому у нас больше времени для молитвы. Мы на Афоне как дети, резвящиеся на площадке на глазах у Матери. Я говорю так не потому, что живу на Афоне…

А те, у кого есть работа, семья, должны даже больше жертвовать собой, и они могут быть даже более близки к Богу. Я нахожусь на послушаниях у игумена несколько часов в день, а семейный человек, возможно, круглосуточно на послушании у своей супруги. Это путь жертвенного служения друг другу. Супруги, дети, работа – это все не препятствует стяжанию святости, и сексуальность тоже не препятствует. Важно, чтобы во всем было воздержание, как с едой: мы едим, но не для наслаждения.

– Но среди мирских хлопот нам тяжело исполнять молитвенные правила, мы вычитываем молитвы на бегу, в транспорте…

– Это не страшно. Можно молиться в любом месте, даже между делом или стоя в пробке, – это же лучше, чем слушать радио. И интеллектуальная деятельность не препятствует молитве. Хотя многие монахи, имея хорошее образование, все же предпочитают заниматься физическим трудом. Можно даже читать серьезную книгу и при этом не утрачивать Иисусовой молитвы. Это не невозможно, это дело привычки…

Важно, чтобы все эти правила не шли только «из-под палки», только из чувства, что это «надо». Старец Эмилиан говорит: «“Надо” – это начало провала» (“Πρεπει” ειναι η αρχη της αποτυχιας). Конечно, это нельзя воспринимать слишком прямолинейно. Когда-то я должен говорить себе: надо. Но в духовной жизни не может быть юридического подхода. Молитва – это каждодневная встреча с Богом. Когда я ожидаю человека, желаю его увидеть, жду его с теплом. Чем дальше ты продвигаешься в любви к Господу, тем больше ощущаешь свободу. Цель молитвы – это любовь.

Главное в духовной жизни – радость, и не грусть и уныние

– Сейчас некоторые священники, читая Авву Дорофея, настаивают на необходимости абсолютного послушания. Правильно ли это?

– Есть тенденция смешивать монашеское послушание старцу и отношения мирянина с духовным отцом. Это все хорошо, но это неправильно. Миряне не давали обетов абсолютного послушания, духовник не может знать всех подробностей их жизни, поэтому им нет смысла поминутно звонить по мобильному и спрашивать его обо всех мелочах. Вообще, наш старец часто говорил: «Наставник не идет перед учеником, – он идет позади, поддерживая его. Я помогаю, но инициатива за тобой». Когда я только пришел в монастырь, я спросил старца, как мне молиться: в какое время, в каком порядке и прочее. И он сказал: «Как хочешь». Я сказал: «Как это? Ведь я пришел сюда не за тем, чтобы делать, что я хочу, а чтобы учиться послушанию!» Но он сказал: «Молись, как хочешь, а там мы посмотрим». Послушание – это очень важно, но еще важнее свобода: духовный отец нужен для того, чтобы научить послушника быть свободным – свободным от эгоизма, от страстей. Для этого духовный отец должен иметь настоящие отношения с Богом.

Сейчас у вас происходит возрождение веры, вы отстраиваете храмы, печатаете книги и делаете все эти прекрасные вещи, но вам еще нужно сделать главный шаг – возобновить свою связь с духовной традицией. Монахи из России говорят: «Мы отстроили 800 монастырей, но мы не знаем, что делать в этих монастырях. Мы служим Литургию, даже лучше, чем на Афоне, но мы не знаем, что такое монашеская жизнь». Поэтому и говорят об абсолютном послушании. Но на Афоне это не совсем так – это более тонко. Конечно, есть более строгие монастыри, есть более либеральные, потому что каждый духовник – это личность. Настоящий духовный отец – не человек, который много прочитал, а человек, имеющий подлинный духовный опыт. Он должен с любовью передать ученику этот опыт, а не какое-то интеллектуальное учение. Поэтому нет школ для духовных отцов, нет правил, как стать хорошим духовником.

Конечно, начало духовной жизни – это исповедь. У вас исповедуются перед каждым причастием - это имеет свои преимущества. Но для многих людей это превращает исповедь в некую обязанность. Исповедь – это не просто рассказ священнику о своих грехах, это что-то более полное, это духовное общение. Ведь личность сложна, у нее есть и темные, и светлые стороны, с ветхим человеком соседствует человек новый…

Старец много учил нас не забывать, что главное в духовной жизни – радость, и нет ничего более далекого от спасения, чем грусть и уныние. Сейчас люди утратили эту радость, они пребывают в тревоге и волнениях. Здесь на конференции ко мне подошла одна женщина и сказала: «Я не хочу выдавать замуж свою дочь, ведь потом она захочет развестись, а на все это нужны деньги…» Дело идет к свадьбе, а она уже сразу думает о разводе! (смеется).

– Это как некоторые говорят об антихристе больше, чем о Христе…

– Да, это точно, о приходе антихриста сейчас говорят больше, чем о пришествии Христа. У нас в Греции, как и у вас, распространены всякие движения – против ИНН и тому подобное. Это беспокойство очень далеко от святоотеческого духа. Само слово «антихрист» означает не только «против Христа», но и «перед Христом» (гр.αντη-Χριστος). Это значит, после него придет Христос!

– Отец Макарий, Вы знали старца Паисия Святогорца? Расскажите о нем.

– Да. Иногда я бывал переводчиком между ним и западными паломниками. О старце Паисие ходит много рассказов, известны многие его чудеса - о них можно прочитать в книгах. Но главное, что Бог дал ему, – это не чудеса, а удивительное веселье, чувство юмора, которым светилась его проповедь. Это, к несчастью, сделало его знаменитым. К нему тянулись тысячи людей, он никогда не мог уединиться. Это было ужасно. Старец говорил: «Это благословение от дьявола и проклятие от Бога».

Его келья была огорожена забором на расстоянии 50 метров, и он сам сделал калитку из проволоки, но люди часами ждали его у ворот. Старец был очень практичным человеком, он протянул проволоку из кельи к воротам. Когда по этой проволоке спускался ключ, это означало, что можно открыть и войти. Всех гостей о. Паисий потчевал рахат-лукумом и свежей водой. Надо было есть много этого лукума, и он все повторял: «Берите, берите еще». Но сам ничего не ел. Он был, как скелет. Часто он сразу называл пришедших по имени, пока я еще не успевал их представить - видел человека насквозь. У него не было учеников, хотя вокруг его кельи жили некоторые монахи, которые могли часто общаться с ним. О.Паисий говорил: «Считают, что я живу уединенно, но у меня все-таки есть один ученик». Он наливал в стакан немного воды и делал так: тщ-тщ-тщ-тщ-тщ, и к нему приползала змея, которая пила воду из стакана.

Это чувство веселья свойственно многим афонским старцам. Так насельник скита святой Анны, матери Богородицы, приглашал паломников поклониться ее иконе: «Идите, поздоровайтесь с бабушкой!»… А еще наша братия много окормлялась у старца Иосифа Исихаста – это был выдающийся подвижник, по-своему даже глубже, чем Паисий. Также мы много общались с Ефремом из Катунаки. Не знаю, переведены ли его слова на украинский язык.

– Как можно связаться с монастырем Симонопетра? Что нужно, чтобы приехать к Вам?

– Никак нельзя связаться. Почему-то монастырь Симонопетра посещают 70% всех паломников на Афон. Мы уже не отвечаем на телефонные звонки, только на факсы, и, как правило, отрицательно. Но у нас все равно каждый день заняты все места. Это очень тяжело. Один брат из нашей обители поселился во Франции, на маленьком острове прямо напротив Сен-Тропе – в самом густонаселенном месте мира! Остров ежедневно посещают тысячи туристов, но там есть гора, и он живет на самой ее вершине. Его келья – как маленькая крепость. У него большая дверь и вовсе нет звонка. Поэтому он в Сен-Тропе наслаждается таким покоем, какого у нас нет на Афоне! Монах полезнее для людей не когда он разговаривает, а когда он молится...

Ну, простите меня за многословие, я больше не стану вас задерживать…