Россия постсекулярная

Церковное сознание не осознало всей серьезности завершившейся в XX веке секуляризации России. И некоторые дискуссии последнего времени показали, что на вопрос ребром: «Мы живем в православной стране, наконец, или нет?!» – довольно большая часть тех, кто в опросах называет себя «православным», ответит, увы: – «Нет». И это «нет» нужно воспринимать серьезно. Серьезно в том смысле, что данный ответ ставит перед Русской Церковью вопрос: как понимает она свою роль в обществе?

Непростой характер взаимоотношений современного общества и Церкви наиболее ясно проявляется на примере введения в школах преподавания основ православной культуры. Попытки введения этого предмета в сетку преподаваемых предметов в любой форме, даже на альтернативной основе, вызвали огромное неприятие части общества, обладающей широким доступом к средствам массовой информации. Так, член Общественного совета при Министерстве образования и науки РФ телеведущая Светлана Сорокина предупредила посетителей сайта радио «Эхо Москвы» о том, что «в скором времени на центральной площади Сколково будем сжигать еретиков, сохранивших память об округлости земного шара». А главный редактор этого радио, тоже активно присутствующий в Общественном совете Минобра, занял алармистскую позицию, сказав, что, вводя основы религиозной культуры в школы, «мы создаем культурное гетто». Солидарная позиция общественного совета по этому вопросу еще с 2007 г. содержала в себе типичные штампы антиклерикализма. Документ, принятый общественным советом при Министерстве образования и науки, – так называемые «Рекомендации Общественного совета при Министерстве образования и науки Российской Федерации, выработанные в ходе заседания 27 марта 2007 г. — Вопрос "Современные подходы к изучению в школах исторических и культурных основ традиционных религий в Российской Федерации"» – отчетливо раскрывает основные черты антиклерикальных умонастроений.

Первым и типичным штампом этой идеологии является тезис об «отделении церкви от государства». В «Рекомендациях...» сказано: «Поскольку Россия является светским государством, а значит, школа отделена от церкви, то церковь не может влиять на содержание учебного процесса». Это положение поражает своим абсурдом: изучать предполагается в частности культуру и учение Православной Церкви, но при этом «церкви» отказывают в праве влиять на содержание этого обучения. То есть общественная организация «церковь» не может быть допущена к изучению ее самой. Это положение было бы понятно относительно изучения деятельности наркомафии или сообществ педофилов, которых, конечно же, нельзя допускать к подготовке учебников по криминалистике. Но почему Церковь нужно исключать из подготовки учебника по основам православной культуры? Видимо, потому, что Церковь видится антиклерикалам в ряду вышеназванных деструктивных организаций. Можно поэтому констатировать огромный «кредит недоверия» к Церкви у этой части российского общества, по всей видимости сформированный еще в советское время. Советское влияние чувствуется уже на уровне терминологии, поскольку ни в Конституции Российской Федерации, ни в других государственных законах сообщества верующих не называются «церковью» с маленькой буквы. В российской Конституции говорится об отделении «религиозных объединений» от государства. А вот в советской Конституции 1977 г. в статье 52 было сказано: «церковь в СССР отделена от государства и школа – от церкви». С точки зрения коммунистической идеологии это было понятно: большевики, прежде всего, боролись с Православной Церковью, был даже взят курс на ее полное уничтожение; иные религии волновали коммунистов значительно меньше. В демократической России 1990-х годов такая цель уже не ставилась, поэтому статья 14 Конституции РФ гласит: «Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Таким образом, возврат к советской атеистической терминологии показывает опасения Общественного совета, связанные именно с Православной Церковью (ведь мусульмане называют свою общину «уммой», буддисты – «сангхой», а иудеи – «кагалом»), показывает стремление не допустить влияния, прежде всего, Православной Церкви, которая видится реальной силой в России.

С чем же связана это неприязненное отношение к «церкви»? Дело в том, что идеология секуляризма видит в религии потенциального, а подчас и реального конкурента на поле формирования общественной нравственности. Строгость в отношении нерушимости брака, абортов, супружеской неверности и других значимых проявлений социального бытия, являющаяся основой нравственного учения Церкви, приходит в противоречие с мировоззрением постхристианского общества, освобожденного от любви к родной истории, семейной верности и других «оков средневекового мракобесия». На место религиозных ценностей в таком обществе пришла государственная религия – как в США или квази-религия своеволия – как в объединенной Европе. Не случайно в рекомендациях Общественного совета подчеркивается, что задача «светской школы – формирование "политической нации" – единства граждан одной страны». То есть не знающую и нравственную человеческую личность, а социального субъекта. При этом имплицитно подразумевается, что религиозные различия препятствуют единству социальных субъектов, а нивелирование религии содействует политическому единству секуляризованной нации. Поэтому рекомендуется вместе (по сути – вместо) с изучением традиционной религиозной культуры ввести курс «истории мировых религий». С этим связано постоянное подчеркивание Общественным советом опасности религиозной розни в школах, если там вдруг начнут изучать мировоззренческие основы конкретных религий. На самом деле основную опасность для антиклерикализма представляет идеологическая конкуренция.

Как прямо заявила С. Сорокина по поводу обсуждаемого школьного предмета: «Я очень боюсь, что детям "заморочат" голову, а не привьют тягу к новым знаниям». В том и суть претензий к этому курсу: антирелигиозно настроенная интеллигенция боится распространения религиозного мировоззрения, несущего в основе нравственные ценности, требующие от человека самоограничения, что в корне противоречит мировоззрению постхристианской цивилизации. Как заявил член вышеупомянутого совета Александр Адамский, новый курс должен стать, прежде всего, информационным. В противном случае, по его мнению, рефлексия учителя грозит превратиться в навязывание ребенку собственной точки зрения. Это, конечно, было бы ужасным для секуляризма, в особенности если эта точка зрения связана с традиционными христианскими ценностями. По всей видимости, в таком случае из школьного преподавания нужно исключить историю и литературу, ведь субъективное мнение учителя в этих курсах грозит такими же последствиями[1].

Таким образом, требование «отделения церкви от государства» в российском антиклерикализме – это, прежде всего, отделение государства от нравственного влияния Церкви, проводником которого являются священнослужители.

Поэтому вторым основным тезисом российского антицерковного движения относительно курса основ религиозной культуры и нравственности является тезис о «недопустимости попов в школах». Отсюда в рекомендациях появилось второе абсурдное требование: «Вести эти курсы должны профессиональные педагоги, а не служители культа». Логически это требование основано на ложной альтернативе, а юридически является антиконституционным запретом на профессию. По сути, предложено запретить полноправным гражданам Российской Федерации (которыми являются «служители культа») занимать педагогические должности. А ведь среди них немало профессиональных дипломированных педагогов и учителей первой и высшей категории. Как быть со священниками, являющимися профессиональными педагогами? Можно им вести предметы в школе? Кстати, термин «служитель культа» опять же является рудиментом советского государственного атеизма. Штамп «служитель культа» ставился священникам в паспорт и влек за собой поражение в правах. С точки зрения воинствующего секуляризма, такой категорией граждан, пораженных в своих правах, являются священнослужители. А негативное отношение к «попам» формировалось на уровне подсознания в процессе антирелигиозного воспитания и антирелигиозной пропаганды.

В русле этого отношения было выдержано и знаменитое Открытое письмо десяти академиков, где высказывались опасения в связи с увеличивающейся религиозностью страны. «С нарастающим беспокойством мы наблюдаем за все возрастающей клерикализацией российского общества, за активным проникновением церкви во все сферы общественной жизни», — писали академики. По поводу этого письма было сломано много копий в средствах массовой информации и интернете. Но нечто осталось за порогом этой дискуссии: то, что увидели академики, но не увидели их критики. Они были правы в том, что зачастую церковное сознание не осознало всей серьезности завершившейся в XX веке секуляризации России. И дискуссии по поводу скандальной фотосессии известной балерины, по поводу «православного» «дресс-кода» показали, что на вопрос ребром: «Мы живем в православной стране, наконец, или нет?!» – довольно большая часть тех, кто в опросах называет себя «православным», ответит, увы: – «Нет». И это «нет» нужно воспринимать серьезно. Серьезно в том смысле, что данный ответ ставит перед Русской Церковью вопрос: как понимает она свою роль в обществе? Готова ли Церковь принять это общество таким, какое оно сейчас: безбожное, пораженное нравственными пороками, опутанное коррупцией? Не забывают ли церковные люди, что они сами являются частью его и во многом несут его пороки и недостатки?

Дело в том, что в нашем воображении часто рисуется идиллическая картина, которая возникла бы, если бы вдруг в один прекрасный день возродилась дореволюционная Россия с православной верой, встроенной в здание государственной идеологии. Представим, что мечты стали реальностью: нас, православных, и в особенности священнослужителей, позвали в школы вести уроки закона Божиего, зовут в армию капелланами. Готовы ли мы к тому, что российское общество, при всех его симпатиях к Православию, уже не является тем народом, о котором писал Достоевский: «Знает же народ Христа Бога своего, может быть; еще лучше нашего, хоть и не учился в школе»? Тот путь, который прошел русский народ в XX веке, навсегда изменил его. «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, ведь текут все новые и новые воды», – сказал мудрый Гераклит не только и не столько о природе, так как в природе все подвержено повторению, но об обществе. И самое главное, что в нашем обществе изменились ценности и отношение к жизни. Об этом свидетельствует знаменитый «Архипелаг Гулаг» А.И. Солженицына, документ, не столько, раскрывающий трагедию сталинских репрессий, сколько трансформацию морали, эрозию христианских ценностей в народе. Если как Древняя Киевская Русь, так и Россия в Смутное время искали духовного руководства, ждали того, кто укажет нравственный образец, будь то благодатная перемена князя Владимира или подвиг святителя Гермогена, то нынешние россияне во многом далеки от нищеты духовной, которая является первой ступенькой к Царству Небесному. Наш народ сейчас, как блудный сын, пока еще делит отцовское наследие, и мы не знаем, вернется ли он к Отцу или же будет продолжать свой путь «к процветанию».

Нужно понять нам: секуляризация подобна взрослению. Ребенок, когда рос в семье, волей или неволей вынужден был слушаться родительских наставлений. Когда ребенок вырос, он продолжает уважать родителей, но каждый раз, когда родители будут возвышать голос, ему будет казаться, что они «попирают его свободную личность». По сути дела, нарастающая антиклерикальная волна в российском обществе является социально-психологической реакцией подростка на родителей. Из этой аналогии вытекает, по меньшей мере, два вывода.

Во-первых, в нашей церковной просветительской и миссионерской деятельности надо отучиться разговаривать с современным обществом «начальственным тоном»: ребенок вырос, эмансипировался от родителей и будет разговаривать только «на равных». Такому разговору нужно учиться, и прежде всего сами православные должны понять, что они и составляют Церковь Христову, которая продолжает свое странствие в нашем земном Отечестве, стремясь к Отечеству Небесному. Здесь хотелось бы подчеркнуть, что мы, священнослужители и миряне, являемся полноправными гражданами нашего земного государства и должны уметь отстаивать свои права в современном обществе, встраиваться в него, стараясь, однако, не воспринимать в себя его недуги и пороки.

Во-вторых, мы должны помнить о духовной ответственности родителя даже за взрослого ребенка. Православие сформировало Россию и его культуру, это значит, что мы должны продолжать любить свое земное Отечество особым образом, не так, как это делают православные люди в западных странах. В нашем лексиконе не должно быть пренебрежительного «западнического» тона: мол «в этой стране все идет не так, все наперекосяк». Мы не должны воспринимать модель поведения, навязываемую нам антиклерикальным секуляризмом, замыкаясь в своем «православном благочестивом мире», оставляя погибать «этот грешный мир». Да, православные гимназии, православные детские лагеря нужны нам сегодня и будут нужны еще долгое время в будущем, но мы не должны идти по пути самоизоляции, противопоставления церковных общин и российского социума. Именно этого и ждут от нас «секуляристы»: живите своим мирком с «православными» медом, блинами и пирогами, а в нашу современность не лезьте.

Мы должны помнить, что мы проповедуем не возврат к России И. Шмелева, которая и в его время была скорее детской мечтой, чем реальностью. Мы хотим быть верными тому выбору, который сделали наши предки, выбравшие Православие как духовную силу и нравственный ориентир, и в современной России XXI века.