Жизнь как космос

О Сиблаге, помощи Божьей, иконах на борту, колоколе, названном в честь Гагарина и о своей жизни рассказывает Алексей Леонов, великий русский космонавт, герой и подвижник.

Летчик-космонавт СССР, военный летчик 1 класса, генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза Алексей Леонов. 1961 г.     

В старинном храме неподалеку от места гибели Гагарина и Серегина каждый колокол носит имя. Вот – святой Георгий, а вот – святой Владимир. «Каждый погибший космонавт имеет свой голос», – говорит Алексей Архипович Леонов, который вместе с двумя своими друзьями восстановил этот храм.

Пятьдесят лет назад – в октябре 1961-го, на знаменитом XXII съезде КПСС – Никита Хрущев обещал показать по телевизору последнего попа. Среди источников его вдохновения были в том числе и грандиозные успехи русской космонавтики, выпавшие на недолгий век его правления. В СССР и впрямь многим казалось, что наука и вера находятся в неразрешимом противоречии.

Часть I: «Если Ты есть, помоги»

‒ В документальном фильме «Космос как послушание» говорится, что перед своим первым полетом космонавт Леонов ездил благословляться в Троице-Сергиеву Лавру, что у вас на борту были иконы…

‒ Когда у меня в первом полете были проблемы, связанные с возвращением в корабль, я обратился к Богу, и Он мне помог, но мои слова взяли совсем из другой истории – это на Земле я однажды оказался в драматическом положении. Лес, ночь, температура минус тридцать, а я потерял все свои ключи. Перекопал весь снег вокруг – результата нет. Вот тогда я сказал: «Господи, если Ты есть, помоги!» И вдруг луна вышла из-за туч, и я увидел, что в снегу что-то блестит, маленькая искорка. Я туда бросился, там оказалась связка ключей и от машины, и от дома.

Что же касается икон, сейчас экипажи, если хотят, берут их на борт. Но когда я летал, никаких икон я с собой не брал, да и никто этого не делал. Я был не так воспитан и до сих пор считаю себя неграмотным человеком в этом отношении. Жизнь такая была.

Родился я в глухомани. Отца посадили, мы жили в бараке в Кемерово. Как-то я полез в какую-то тумбочку за книгами и нашел спрятанную иконку. Достал ее, стал рассматривать – первый раз держал в руках икону. Мать это увидела, с ужасом вырвала ее у меня и спрятала. Больше я эту иконку не видел. В то время за это сажали в тюрьму. И наше поколение выросло в абсолютном непонимании того, что происходит. Меня крестили в младенческом возрасте в Сибири. Но я этого ничего не помню, крестик не носил, потому что в советское время крестик у ребенка – это и из школы выгонят, и родителей накажут…

‒ Ну а в Троице-Сергиеву Лавру вы тогда, в 60-х, ездили?

‒ Я ездил туда увидеть своими глазами, что такое русское православие и откуда оно. Меня интересовали архитектура, литература, сам облик духовного человека, умение говорить, расположить к себе. Я там был несколько раз. И своих детей туда возил.

Моих девочек покрестили, когда они были у бабушки … Ну и слава Богу! Хотя я этого не знал. В связи с определенным общественным положением у меня часто были встречи с патриархами, – и с Алексием I, и Алексием II, и Кириллом. Я восхищен этими людьми: их необыкновенной грамотностью, нескрываемой болью за свой народ, энергией, которую они передают. К Алексию I я на приеме подходил в 61-м, даже чарочку вместе пригубили. С Алексием II были встречи более общественные.

‒Алексей Архипович, вы выросли в материалистическом государстве, получали материалистическое образование… А как вы к осознанной вере пришли?

‒ Постепенно, встречаясь с фактами. В основном-то после 90-го года, когда стали доступны различные материалы, которые до того были закрыты. Например, о расстрельных полигонах, где уничтожались в большей степени служители Церкви. О Сиблаге. В прошлом году я был в Мариинске, недалеко от места, где я родился, – там в позапрошлом году поставили великолепную часовню.

Храм-Часовня Святой великомученицы Анастасии Узорешительницы, Мариинск, Мемориал в память о жертвах политических репрессий. Фото: Андрей Иванов     

До 1917 года в Сиблаге не было расстреляно ни одного человека. А с 1917 по 1953 – двести тысяч. Двести тысяч! Это не уголовники. Это были лучшие люди нашей страны, которые лишь мыслили по-другому. Около Мариинска в любом месте можно найти холмик, кучку камней, под которой лежит человек. Не было каких-то захоронений, их просто закапывали.

На строительстве часовни работали все, вплоть до губернатора, видели в этом смысл. Построили за девять месяцев. Рядом разбили кедровый бор, и каждый, кто хочет, может придти, помолиться, посмотреть и посадить дерево. Музей под открытым небом. Землянки, в которых держали заключенных. Расстрельное место, лафеты со следами от пуль, которые прошивали насквозь. Кусок рельса и болт большой – можешь подойти и позвонить, так собирали, сигналили подъем, отбой для заключенных. Вагонетки, тачки, кайлы...

Когда на все это смотришь, и начинаешь думать: что же все-таки произошло с нашим народом? Как получилось, что кучка негодяев вдруг свернула великий народ с пути? В Сиблаге интересная запись сохранилась тех времен. Мне эти слова врезались в память, как в стекло алмаз. Священник отец Владимир написал в заключении: «Без Бога нация – толпа, объединенная пороком / Или глуха, или слепа, или еще страшней – жестока. / И пусть на трон взойдет любой, глаголящий высоким слогом. / Толпа остается толпой, пока не обратится к Богу». Этого человека расстреляли там.

‒ А вашего отца когда посадили?

‒ В 1936-м. Он очень любил животных и лошадей особенно. «Архип» с греческого языка на русский – любитель лошадей. Когда вступили в колхоз, отец пришел туда со всем своим скарбом, он верил в это дело. Был у него жеребец двухгодовалый, как специально для Сибири выведенный, так он сам считал – и резвый, и бодрый, и выносливый, и тягучий, и преданный, и смирный. Отец эту лошадь выходил и воспитал. А в колхозе председатель из комбеда – комитета бедноты – он и домашнее-то хозяйство не мог вести, все у него разваливалось. Пока отец был в командировке, председатель колхоза эту лошадь зарезал и своему брату, который приехал к нему в гости, скормил. Отец, когда узнал, схватил топор: мол, сейчас, пойду, председателю башку срублю! Женщины бросились: да ты что, Архип! – удержали. Но председателю все передали. Собрались три человека: председатель, парторг, бухгалтер. Написали письмо: покушение на Советскую власть. И все – сразу в тюрьму, без суда и следствия. Мать с восемью детьми, девятым в положении, выселили из дома. Детей из школы выгнали. Так мы оказались на сибирской улице. С полной конфискацией имущества, как и положено по статье «Враг народа»

‒ Сколько же лет вам тогда было?

‒ Три годика. С меня соседи даже сняли штанишки, я был в одной рубашке. Старшая дочь в это время жила в Кемерово, работала на строительстве ТЭЦ. Там она встретила парня из Могилева, он тоже строил и учился в энергетическом техникуме. У них была 16-метровая комната в бараке. Муж сестры прислал письмо: «Дорогая мама, приезжайте, мы вас не бросим…» 22-летний парень из Могилева, рабочий, студент… Чтобы приютить семью врага народа, – это какое надо мужество иметь! У нас отобрали все. Я в последние годы часто бываю в том нашем доме – он из лиственницы построен, крепкий дом. Все боятся, что я сейчас подниму голос, чтобы его вернуть. Там другие люди совсем живут. Все осталось, даже крючок на потолке, на котором зыбка висела, в которой я когда-то лежал, и с десяток людей меня качало…

И вот отправились мы в Кемерово. Муж сестры, Антон Платонович Ходанович, в тридцатиградусный мороз на розвальнях за нами приехал, расстелил тулуп, нас восьмерых положил и сверху тулупом прикрыл. Так мы оказались в бараке, – в 16-метровой комнате одиннадцать человек. У меня штатное место было под кроватью, я там спал на фуфайке. А потом отца выпустили, состава-то преступления нет. Там, где он сидел, начался сильный падеж скота, а отец вылечил: мешал селитру, древесный уголь, еще что-то – спас скотинку. Смотрят, мужик стоящий, предложили ему быть управляющим хозяйством сибирских лагерей. Конечно, он сказал: «Боже упаси!» Приехал домой. Нашлись умные люди, которые понимали, что до конца-то гробить нельзя, – и тогда соображающие были, – благосклонно отнеслись, посчитали, сколько он пользы принес. И ему заплатили деньги за эти четыре года тюрьмы. Мы немножко встали на ноги. Потом вышел указ о помощи многодетным матерям. У нас к этому времени десятая девочка родилась. И в этом же бараке сделали две комнаты, объединенные дверью: одна 16, другая 18 метров. В каждой комнате по печке-голландке.

А у всех соседей комнаты были по 15 метров. Мы были самая богатая семья в Кировском, промышленном районе города Кемерово. К нам приходили смотреть: как это две комнаты?! Был у нас репродуктор. Очень хорошо помню обращение Молотова, когда началась война. А потом и голос Сталина помню, его слова «братья и сестры».

Еще была у нас мясорубка, на Кировский район одна. Соседи приходили к нам покрутить, смеялись, как червячки оттуда выходят. Бабка такая была – Новикова Новичиха – она потом всем рассказывала: «Ленька в космосе! Какой Ленька? Ну вот тех, у кого мясорубка была!» Я был известен через мясорубку…

‒ Когда вы пошли в школу – во время войны?

‒ Первого сентября 1943 года. Помню, как мама ведет меня за руку в школу. Идем по тротуару, а он заиндевелый такой, – в Сибири с 20 августа можно утром встать и увидеть, как все серебром покрыто: ночью минус три, а днем плюс 25-26. Мама идет и встречает знакомых, их много, она давно там живет, и каждому она рассказывает, что предпоследнего в школу ведет. А я стою, и у меня вокруг ног иней тает, – следы такие. И я пальцами их развожу, они становятся все больше и больше, как у великана. Идем точно на восток по тротуару. Солнце встает, ярко так, здорово. Она меня заводит в парикмахерскую, раньше не успели. Меня стригут, машинка дергает страшно. У меня слезы текут, а парикмахерша говорит: «Лучше бы голову вымыл! Голова грязная, поэтому дергает машинка…»

Встали на линейку, кроме меня, еще четыре человека босиком, и завуч Галина Алексеевна говорит: «Дети, давайте скажем спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» И мы говорим: «Спасибо!»

Через неделю мне дали туфли. Девичьи – темно-коричневые, как шоколад, такая перемычечка и розовая пуговица, застегивать было надо. Мама просила: «А мальчуковых нету?» – «Только девичьи» – «Ну, хорошо, давайте девичьи…» Как они хорошо пахли! Я бы сейчас узнал эти туфли! Мне и в голову-то не приходило, что они девичьи. Дня через три играли в футбол, и я так ударил, что у меня подошва отлетела. До ночи боялся домой придти. Все-таки пришел, показал матери туфли. «Что ж ты наделал?! В чем же ты ходить будешь? Да как же так?» Утром встаю, а у меня около кровати стоят туфли, отец подбил. Мама ему сказала: «Только ты его не ругай, я и так переживаю…» До сих пор в глазах эти туфли коричневые, девичьи.

Продолжение

***

Леонов Алексей Архипович

(родился 30.5.1934, с. Листвянка Тисульского района Кемеровской области)

Летчик-космонавт СССР, военный летчик 1 класса, генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда НРБ, Герой Труда СРВ, лауреат Государственной премии (1981), действительный член Международной академии астронавтики, действительный академик Российской акдемии космонавтики, сопредседатель Международной ассоциации участников космических полетов, к. т. н. (1981).

Образование: Окончил летную школу в Кременчуге и Чугуевское военное авиационное училище летчиков-истребителей. В 1968 году окончил Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского, в 1978 г. адъюнктуру академии Жуковского. В 1978 г. окончил школу летчиков-испытателей (вертолеты).

Космос: В марте 1960 г. зачислен в отряд космонавтов. Совершил 2 космических полета (1965, 1975). Впервые в истории человечества вышел в открытый космос (18 марта 1965 г). Прошел подготовку к полетам на Луну. С 1974 г. был зам. начальника Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина, командиром отряда космонавтов. Второй космический полет совершил 15—21 июля 1975 года в качестве командира космического корабля Союз-19. Во время полета была осуществлена стыковка с американским космическим кораблем Apollo и совместный полет (первая международная орбитальная станция) в течение 2 суток.

В 1992—1993 гг. был директором Космических программ фирмы «Четек».

Награжден золотой медалью им. К. Э. Циолковского АН СССР, 2 большими золотыми медалями «Космос» (FAI). Его имя носит кратер на обратной стороне Луны.

Член Союза художников СССР. Вместе с В. И. Лебедевым написал книги: «Восприятие пространства и времени в космосе», «Психологические проблемы межпланетного полета», «Выхожу в космос», «Солнечный ветер».