«В уединении я не одинок» / Православие.Ru

Монах Геннадий (Русев), строитель скита Псково-Печерского монастыря в деревне Малы Псковской области

С чего начинается скит?

Что такое вообще скит? Это место, где монах живет уединенно и по более строгому уставу, чем в монастыре. Слово «скит» происходит от Скитской пусты́ни (или пустыня Скит) в Египте, здесь жило много отшельников в пору расцвета египетского монашества (IV – VII века). Само отшельничество стало появляться в III веке: с одной стороны, христиане вынуждены были спасаться от гонений со стороны римских императоров, с другой – подвижнический дух, движущий первыми христианами, современниками апостолов, постепенно ослабевал, и к III веку духовная жизнь христиан стала более расслабленной. Поэтому некоторые из них, самые ревностные, принимали решение покинуть мир, светское общество и уединиться в пустыне. Так и появилось монашество – из отшельничества.

Лето в скиту

Современный скит у нас в России – это, безусловно, другое. Духовная жизнь наших монастырей только начинает возрождаться, и конечно же мы не можем достичь уровня древних святых – Антония Великого или Павла Фивейского. В разных монастырях скиты несут разную функцию. Где-то это подсобное хозяйство монастыря, где-то в скит посылают провинившихся монахов, но в любом случае – это место, где монах может побыть один, помолиться, подумать о своей душе вдалеке от мирской и монастырской суеты (в некоторых обителях так много паломников, что монахам просто как воздух нужно уединение). У нас скит пока что восстанавливается, и поэтому здесь могут поработать и миряне – трудники, паломники. Не так давно на противоположном берегу озера в другом нашем скиту – Иверском в деревне Захново целую неделю жил и трудился один паломник. Потом мы с ним беседовали, и я заметил, что у него появилось много вопросов о духовной жизни.

Скит начинается с молитвы. Может не быть стен, бытовых условий, даже храма может не быть поблизости. Святые отцы говорят, «где живет один монах – там уже монастырь». Потому что он освящает место своей молитвой. Само слово «монах» - от слова «монос» - один. И даже если в обители двадцать, тридцать насельников – каждый из них в идеале должен быть один. Точнее, один на один – с Богом. Бывает так, что в монастыре люди живут много лет вместе и ничего не знают друг о друге.

Суровая зима

Я приехал в Мальский скит 25 декабря 2002 года, дом на хозяйственном дворе был не достроен, и я поселился в небольшой пристройке старого сарая, ночью температура в ней опускалась до -20° C. Ночевать было тяжело: спал я в шапке-ушанке, в телогрейке, в ватных штанах, надевал несколько пар теплых носков, укрывался тремя одеялами. Часа полтора поспишь, пока буржуйка топится, потом просыпаешься от холода и топишь ее снова… В таких условиях я жил месяц, пока печник строил в сарайчике настоящую печь из кирпича.

У иордани на Мальском озере. Крещение

В то же время у меня оставалось послушание в монастыре. Переночую в Малах, а в полвосьмого утра иду по колено в снегу на автобус, чтобы успеть на послушание в Печоры (в то время я был оператором котельной). Приехал, продежурил до 10 вечера, выспался в обители за одну ночку, утром снова бегу на автобус – обратно, в Малы. Приехал, растопил буржуйку, покормил кошку с собакой и целый день занимаюсь хозяйством, а вечером снова ехать в монастырь на ночную смену. После смены опять бегу на автобус в Малы, там кое-как отсыпаюсь, хлопочу по хозяйству – и снова суровая холодная ночь… Через месяц печку доделали, стало тепло.

Кажется, в таких обстоятельствах человек может сломаться, начать унывать. Но я с удивлением обнаружил: в этот первый тяжёлый месяц Бог стал ко мне ближе, я всегда ощущал Его незримое присутствие рядом со мной, чувствовал Его благодатную помощь – и молитва лилась необычайно легко и радостно. Но как только была закончена печка и я переселился в сарайчик, появилась кухня, улучшились бытовые условия, ощущение близости Бога стало слабеть… Тогда я понял, ради чего древние подвижники скрывались в пустынях, в горах, в диких лесах – несли свой иноческий подвиг там, где не было никаких земных благ, никаких удобств…

Держаться на плаву

Наш скит еще не действует, как настоящий скит. Место, где он расположится – бывший Мальский Спасо-Онуфриев монастырь, упраздненный при Екатерине II, один из храмов бывшего монастыря сейчас приходской (Рождества Христова), а другой, разрушенный наполовину еще во время нашествия на псковскую землю польского короля Стефана Батория (XVI век) был в 2002 году отдан Псково-Печерскому монастырю. Сейчас идет реставрация, службы совершаются редко. Не все еще готово для принятия братии. А вообще в скиту обычно более строгий устав, больше молитвенное правило. Туда отправляют людей опытных, прошедших монашеский искус, показавших себя в духовном плане с положительной стороны. Не могу сказать, что все это я прошел. Я просто строитель – и не более того. В скиту жить тяжелее, чем в монастыре – со мной вместе иногда живут один-два человека, но большую часть времени я здесь один., Приходится самостоятельно принимать решения, заботиться о хлебе насущном. В духовном плане в скиту тоже тяжелее, потому что в монастыре ты огражден стенами, обстоятельствами монастырской жизни, а там предоставлен сам себе. Приходится больше напрягать духовных сил, чтобы как-то держаться на плаву, не расслабляться. Когда я был на Афоне, познакомился с отцом Николаем Генераловым, который в свое время восстанавливал русский скит Ксилургу. На многие вещи он просто открыл мне глаза. Я много лет наблюдал, что послушники приходят в монастырь с особым рвением, стремлением к подвигу, а через некоторое время смотришь – желание подвига ослабевает, это часто бывает после пострига, монах расслабляется, становится ленивым. Я спросил у отца Николая, почему это происходит. Он мне ответил так: когда человек приходит к Богу, то благодать идет впереди него, защищая его и открывая ему путь, и часто человек начинает мечтать о себе, мнить о себе, что он молодец, все у него хорошо. И тогда благодать уходит назад, человек остается один, а благодать идет за ним, готовая поддержать его в любое время. И человек начинает бороться с трудностями уже сам, и так совершенствуется духовно. А кто-то наоборот: расслабляется и рискует потерять все. Именно это происходило со мной, когда я оказался в скиту: очень велика была опасность расслабиться. Зайдешь к соседской бабушке за молоком, хочется посидеть подольше, погостить, побеседовать «за жизнь» – и сразу начинается пустая болтовня, обсуждение общих знакомых… Был бы я в монастыре, конечно, такого искушения не было бы.

Благо одиночества

Для любого монаха одиночество – это благо. Да и для мирянина тоже. Потому что в одиночестве мысли собираются, не рассеивается человек. Когда ты находишься в общении, часть душевных ресурсов и телесных сил приходится отдавать другому человеку, а ведь их можно было посвятить Богу. В уединении больше открывается Бог, ты находишься наедине с Ним. Святые отцы говорят, «через язык расточается богатство души». В одиночестве есть и отрицательные стороны, но они всегда оборачиваются во благо со временем. Например, больше нападает уныние, тоска. Если ты борешься с этим, молишься, потом приходит благодать, утешение. Почему, когда ты один, уныние и тоска нападают больше? Наверное, потому, что ты лицом к лицу встречаешься с самим собой, ты глубже видишь свою душу, и многие твои тайные страсти, грехи выползают наружу. А когда ты с другими, ты отвлекаешься и на самого себя взглянуть некогда.

Окропление нового дома на хоздворе скита в праздник Крещения

Одиночество – это хороший повод посмотреть на себя самого, словно бы в в зеркало. Что я открыл в себе нового, оказавшись один на один с собой? Например, когда я жил в монастыре, один наш насельник архимандрит Елеазар всегда восхищался моим трудолюбием, хвалил меня за это. Конечно, я мнил о себе, что я действительно очень трудолюбивый, не боюсь трудностей никаких… А когда я оказался один в скиту, неожиданно обнаружил, что, оказывается, на самом-то деле я очень ленивый. Леность во мне стала действовать с такой силой, что первое время приходилось буквально заставлять себя делать даже простейшие вещи – например, привезти дрова. Почему же я был трудолюбивым в монастыре? Наверное, потому, что мне хотелось нравиться окружающим, это было обычное тщеславие, а тут, в скиту, демонстрировать свою активность было некому и я увидел свое истинное состояние. Оказалось, я просто любил, когда меня хвалят. А здесь, в скиту – никого рядом, кроме собаки и кошки. Вот и расцвела моя леность

Единство с Богом

В уединении больше открывается Бог, ты находишься наедине с Ним. Все-таки это разные понятия – одиночество и уединение. В уединении ты чувствуешь единство с Богом, и потому ты уже не одинок. А настоящее одиночество – это состояние, когда ты от Бога отдаляешься, забываешь о Нем. При этом ты внешне можешь вести активный и незамкнутый образ жизни – каждый вечер проводить в веселой компании, путешествовать по всему миру, развлекаться, одним словом, жить в свое удовольствие, но… при всем при этом чувствовать себя одиноким, чувствовать, что чего-то тебе не хватает: вот ты берешь от жизни все, а никак не можешь насытиться. И прожитая жизнь кажется пустой и бессмысленной. Можно назвать это модным словом «депрессия», а можно – почти забытым ныне словом «уныние».

Одиночество в миру

Крестный ход на Светлой седмице

Когда я стал верующим, знакомые и друзья меня не понимали, посмеивались надо мной: я работал на производстве и в свободное время читал Евангелие. И все-таки я чувствовал, что не один – со мной был Бог, я часто ходил в храм, чувствовал постоянно Его поддержку.

Бывает, что человек, живущий без семьи, становится эгоцентричен, существует лишь «для себя», и ему очень трудно ради другого жертвовать даже своими мелкими привычками. Конечно, далеко не все одинокие люди замыкаются на себе, но неслучайно же есть такие устойчивые выражения, как «закоренелый холостяк» или «старая дева». Но можно вспомнить и противоположные примеры, когда одинокие люди несли подвиг любви и служения ближним: это и благочестивые вдовицы и диакониссы, существовавшие в первые века христианства, современные сестры милосердия, монахи и монахини… Здесь можно привести в пример келейницу нашего известного старца отца Иоанна (Крестьянкина) Татьяну Сергеевну Смирнову. В молодости она была послушницей у владыки Иоанна (Вендланда), многие ее подруги стали монахинями, а ее благословили ехать в Печоры, где она уже много лет живет одна. Татьяна Сергеевна занималась реставрацией старинных икон, а потом многие годы ухаживала за немощным старцем, записывала с его слов тысячи ответов на письма. Сейчас она пишет воспоминания об отце Иоанне, выпускает маленькие «келейные книжицы» с записками, молитвами и советами старца, их дарят паломникам, посещающим келью отца Иоанна. Уединенная жизнь может быть благом лишь в том случае, если ты посвящаешь свободное время не себе, любимому, а Богу или человеку, нуждающемуся в твоей помощи.

Видимая и невидимая помощь

Не могу сказать, что я одинок. Даже в те дни, когда кажется, что помощи ждать неоткуда, я знаю, что не один. Могу привести в пример один случай чудесной помощи нашего местного праведника – Матфея Болящего. Он жил в конце XIX века и был прихожанином Рождественского храма, в возрасте около 26 лет, заболел тяжёлой формой суставного ревматизма, и сорок лет до самой смерти неподвижно пролежал в небольшой комнате без окон, страдая также от камней в почках. Свою болезнь Матфей принял смиренно, и за подвиг необыкновенного терпения Бог даровал ему особый дар рассудительности. К нему за советом приходили многие люди, приносили пожертвования. Однако денег Матвей не принимал, он отдавал их на восстановление храма. До сих пор жители села Малы и паломники ходят на могилу Матфея, просят его о помощи. И я тоже не исключение.

Храм и колокольня Спасо-Онуфриева скита

Я молился о том, чтобы у строящегося скита появились благотворители. Нужно было где-то найти средства для котельной, которая отапливала бы дом на хоздворе, где мы живем. Помещение для котельной было готово, отделка завершена, но оборудования не было совсем. Я просил Бога о помощи, ходил на могилу Матфея… Через несколько дней приехали люди из Петербурга, они меня, оказывается, весь день разыскивали собирались уже уезжать, и вдруг я иду им навстречу. Мы с ними пообщались, и одна паломница вдруг говорит:

- Отец Геннадий, вам нужны деньги для скита?»

- Да.

- А сколько вам нужно? Мы прямо сейчас и дадим.

Я говорю как есть:

- Десять тысяч долларов.

Она от неожиданности открыла рот и засмущалась. Явно не ожидала от меня услышать такую сумму! Конечно, у них с собой не было так много денег, было только 10 000 рублей, они их и пожертвовали в этот день. Паломники-благодетели стали думать, где взять эти деньги, чтобы помочь мне с котельной. Одна из приехавших женщин, ее звали Елена Мотина, оказалась владелицей компании по продаже измерительных приборов. Постепенно она собрала необходимую для скита сумму и пожертвовала на котельную.

Опытный наставник

Главная проблема наших скитов в том, что нет человека, который мог бы руководить духовной жизнью, давать советы. Жалко, что у нас в Малах нет старца, опытного монаха-наставника. Когда я остался один, приходилось решать все самому, в том числе - все свои духовные вопросы. В монастыре проще: пришел к духовнику, спросил, получил ответ, а здесь сам думай, молись, проси ответа, вразумления у Бога. Вообще монаху опасно жить вдалеке от монастыря. Когда находишься без руководства и начинаешь надеяться на свой разум, на себя, от этого появляется гордость, и человек впадает в прелесть (в прельщение). Во многих известных патериках рассказаны истории, как может навредить неопытному монаху отшельничество. Например, жития Исаакия и Никиты: оба пожелали совершить особый подвиг, удалившись в затвор, но не были к этому готовы духовно, и оба впали в гордость: первому является бес в облике Христа и заставляет себе поклониться, а второму бес, явившись в образе ангела, внушает мысль, что не нужно молиться и читать Евангелие, достаточно Ветхого завета.

У человека, живущего в уединении, обязательно должен быть духовник. Иначе можно запутаться в своей духовной жизни и возмечтать о себе незнамо что. Это было и со мной: я все практически делаю сам, сам решаю многие организационные вопросы, сам ищу средства на реставрацию. И, в какой-то момент у меня появились мечты установить в скиту строгий устав по образцу афонского, строже, чем в Псково-Печерской обители, совершать особые молитвенные подвиги. Мы читали вечерню, утреню в соответствующее время суток – как на Афоне, даже пробовали совершать ночную молитву, что было очень тяжело, ведь днем мы работаем и даже некогда прилечь отдохнуть.

На богослужении в скитском храме в честь иконы "Достойно есть"

Не знаю, чем бы закончились наши аскетические подвиги, если бы я не рассказал о своих планах наместнику отцу Тихону, и он не запретил нам устанавливать строгий устав. Связь скита с монастырем всегда должна оставаться, особенно если в скиту живет не очень опытный монах. Хотя, возможно, когда нибудь в нашем скиту действительно будет афонский устав. Ведь неслучайно наш скитской храм, историческое название которого потерялось в веках, был назван в честь иконы Богородицы «Достойно есть», явленной на Святой Горе. Это было решение отца Тихона: во-первых, место, где находится наш скит, чем-то напоминает афонские пейзажи: вода (живописное озеро), высокие холмы, леса… во-вторых, память иконы «Достойно есть» - 24 июня, а на следующий день – память преподобного Онуфрия, основателя нашего монастыря.

«В уединении я не одинок»

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru