Слушатели и исполнители

Это вообще отдельная тема – как человек впадает в озлобленность и доходит в своем ожесточении до каких-то совершенно невозможных, адских пределов. Впрочем… и это имеет отношение к теме статьи, к духовной беспечности… Но, возвращусь к этому брату несчастному, пораженному ненавистью. Он не удовлетворился демонстрацией презрения к близким, но еще и спилил крест на могиле матери. Чем он руководствовался, я не знаю, но, со слов его сестры, это именно не догадки, а проверенный факт. И вот теперь он яростно требует отдать ему часть дома с участком. Женщина, может быть, тоже не права, не желая делиться, но поди ты ей это объясни вот так, сразу… если она едва переступила порог храма… Говорит: боюсь вообще с ним какие-то дела иметь… Сарай уже спалил… ножом размахивал, угрожал…

И женщина попросила, чтобы я освятил ей дом. Чтобы защититься от брата… Ох, что тут скажешь… Трудно начинать каждый раз с начала, но что поделаешь… И я ей стал говорить о Боге, о вере, о христианском призвании… о необходимости перемены жизни и о том, что мы своим неверием, непослушанием, нежеланием исполнять Его заповеди сами препятствуем Господу устроять нашу жизнь…

Словом, на следующий день дом я этой женщине освятил, и потом мы еще долго говорили с ней об исповеди и причастии, о том, чтобы она подготовилась к ближайшим выходным. И она с решимостью согласилась подготовиться и прийти…

Не пришла. Ни в субботу, ни в воскресенье, ни через неделю. Где она теперь?.. Что с ней?.. Одному Богу известно, но я твердо знаю одно: если в ней осталась хоть крупица решимости и веры и желания исполнить то, к чему призывает Господь, с чего Он начал Свою проповедь, говоря: «Покайтесь!»… если она не оставила без внимания слов Господа о том, что непременным условием жизни духовной есть таинство причастия… если все это осталось в ее сердце… если она только по каким-то объективным обстоятельствам не смогла прийти – то я верю твердо, что Господь эту женщину не оставит и ничего с ней страшного не случится.

А если «тревога улеглась» после освящения дома… и подумалось: ладно уж… как-нибудь все устроится… и не обязательно это – поститься, и молиться, и каяться… Вот если допустила она такие мысли в сердце – то беда! Беда, даже если ничего «страшного» в ее жизни не случится, потому что самое страшное, что может быть, – это забвение Бога, разлука с Ним, на которую люди сами себя обрекают – собственной беспечностью, легкомыслием и мнением, что как-нибудь все устроится само по себе.

Не устроится! Потому что диавол ходит, как лев рыкающий, ища кого поглотить, и «само собой» – это именно так, как он это замышляет. И путей исполнения этого «само собой» у него ох как много… И спешить ему особо некуда, и он, как зверь дикий, выслеживает, высматривает добычу иногда годами, чтобы в нужный момент напасть и погубить наверняка… Если бы мы только это понимали и помнили! Как много бед нам удалось бы избежать! Скольких ужасных и необъяснимых событий!

Вот так: поговорили, пообщались… главами покивали, повздыхали и… разошлись. И что? Остается только «психологический эффект» от такой беседы, чувство успокоенности, может быть ложной, но то, что нужно сделать, на чем настаивает священник – и это, как правило, самые необходимые действия, – почему-то откладывается на неопределенное «потом». Почему-то именно это – то, что требует приложения усилий, хоть небольших, оставляется втуне как что-то второстепенное и неважное.

И ведь это не единичный случай. А еще, бывает, слышишь в ответ на просьбу подготовиться к исповеди, к причастию горькие и страшные слова: «Ну, исповедуюсь я, причащусь – и что?.. Что изменится?!» То есть нет веры в реальность присутствия Божиего в нашей жизни, нет веры в Его помощь, которая во многом зависит от нашего Ему послушания. Как и сказал Сам Господь: «Что вы зовете Меня: Господи, Господи! – и не делаете того, что Я говорю?» (Лк. 6: 46). Какие простые и ясные слова! Доверься Господу… не полагайся на свой ум, на свое бессмысленное «авось», начни делать то, о чем Господь просит, и познаешь Его силу, сам убедишься в Его благости и любви…

Да, одних внешних, механических действий мало. И не этого ждет от нас Господь. Но все-таки именно в делах, в поступках, в образе жизни проявляется – должна проявляться – вера.

Апостол Иаков сказал: «Будьте же исполнители слова, а не слышатели только, обманывающие самих себя» (Иак. 1: 22).

И речь идет даже не о послушании священнику, не о послушании какому-то человеку, а о послушании Самому Богу, Который через Свою Церковь многое открыл людям о цели их жизни и о средствах достижения этой цели, а священник только транслирует эти очевидные, но, увы, многим неизвестные истины.

Человек живет беспечно, открывается всем ветрам, и эти ветра, как правило, дуют не из райских обителей, а из глубин преисподних. И вот, человек, не противясь этим ветрам, не ограждая себя призыванием помощи Божией, правой верой и жизнью, согласной с этой верой, – очень легко на этом «сквозняке» простужается. И начинается то, о чем мы говорим. Какие-то безумные видения, мрачные состояния, с попытками суицида или, наоборот, необъяснимая агрессия, девиантное поведение и так далее.

Вообще одержимости всякого рода стали в наше время столь распространенным явлением, что об этом, конечно, надо сказать несколько слов. Одержимость – это духовная болезнь, проявляющая себя часто как психическая, но в основе своей имеющая не соматические расстройства, а именно беспечность и легкомыслие, пренебрежение элементарными правилами духовной безопасности.

Но если вовремя принять духовные меры, оградить душу от влияния этих губительных ветров, открыть доступ к чистому воздуху (а святые отцы говорят, что благодать для души – это то же, что воздух для тела), то, как правило, человек совершенно приходит в себя и возвращается к полноценной, здоровой жизни, только уже к жизни преображенной духовным опытом, к жизни, обретшей полноту христианского смысла.

Слава Богу, примеров такого исцеления много.

Года три назад, зимой, во время службы кто-то подошел ко мне и попросил доверительно:

– Батюшка, там это… родители просят, чтобы священник побеседовал с их дочкой.

Помню, я как-то не мог сообразить, почему девочку нельзя привести в храм, а мне нужно непременно отрываться от исповедников и куда-то идти. Но я вышел, побрел за своим провожатым за церковную ограду и вот – увидел машину, а рядом с ней расстроенных мужчину и женщину.

Познакомились. Женщина стала рассказывать о своей дочери – девушке 17 лет.

– Понимаете, – сетовала она, – нормальная была девчонка, послушная, добрая, и вдруг в один день точно подменили ее. Стала грубить, ругаться матом, убегать из дома, постоянно угрожает покончить собой… Батюшка, что делать?! Я ничего понять не могу… Словно в нее бес вселился.

– А где она сейчас?

– Да вон, – махнула рукой женщина, – узнала, что сейчас священник придет, и убежала.

В отдалении подчеркнуто развязно разговаривала с группой молодежи, что-то выкрикивая и смеясь, та самая девушка.

Мама стала ее звать. Та огрызнулась довольно грубо, но все-таки подошла.

– Пойдем в храм, – попросила мама.

И тут доченька разразилась такой площадной сапожницкой бранью, что у меня, что называется, «уши завяли». Впрочем, я не удивился уже. По виду ее, по какому-то блуждающему взгляду, по неестественной взвинченности было понятно, что девушка, мягко говоря, не в себе. Причем есть какие-то едва уловимые, но явные черты одержимости – это вам любой священник скажет. Разные бывают случаи, но есть и вполне с первого, что называется, взгляда очевидные. Вот такой это был случай.

Словом, поговорить с дочкой никак не представлялось возможным. И пока она сидела, забившись в машине и выкрикивая время от времени нарочито громко и хамовито: «Ма, поехали! Ну… Поехали уже!... Слышь…» – мама растерянно рассказывала свою нехитрую историю безбожной жизни.

Папа рядом молчал потерянно и сурово. Вообще мужчинам как-то труднее объясняться в подобных обстоятельствах, и за них это обычно делают жены.

Я высказал предположение, что происходящее с дочкой – это духовная болезнь, одержимость, скорее всего следствие безбожной, вольной жизни самой девочки и отсутствие религиозной жизни в семье. Посоветовал серьезно задуматься о своей вере…

С тем мы и расстались.

Но вот что важно. Эта мама стала звонить время от времени, задавать какие-то вопросы о вере, о жизни христианской… начала с мужем ходить в храм. Они молились усердно за своих детей, каялись за прежнюю безбожную жизнь… исповедовались, причащались… и дочку уговорили прийти… Один раз, и другой, и третий… В разные храмы, к разным священникам. Я ее тоже исповедовал пару раз, и хотя в первый раз она с трудом понимала, что происходит и о чем надо говорить, но со временем ее исповедь стала вполне осмысленной и по осознанию грехов, и по стремлению исправиться…

Несколько недель назад мама этой девочки звонила и с радостью рассказывала, что девочка ее совершенно исправилась, стала приветливой, ласковой, поступила в университет и учится хорошо…

Но главное – семья эта стала другой. Они теперь на собственном опыте – и не умом только, но сердцем – поняли, что без Божией помощи ничего невозможно доброго сделать в жизни, невозможно построить саму жизнь. И это, я думаю, самое ценное их приобретение.

Это только один пример из чреды других отрадных примеров того, как сугубая молитва, исповедь, причастие содействуют перемене ума человека и приводят его к действительно доброй и радостной жизни.

Все мы «опасно ходим». Но по милости Божией у каждого из нас еще есть время осознать свое действительное положение и начать что-то менять в своей жизни в лучшую сторону. Тем более это важно, если мы хотим помочь и кому-то из своих близких. А без перемены собственного ума, собственной жизни это попросту невозможно.

И можно с уверенностью сказать, что не только для «скорбящих и озлобленных», не только для одержимых какими-то прелестными состояниями или тяжкими страстями, но и для всякого вообще человека именно соблюдение простых и добрых правил христианской, православной жизни необходимо для обретения осмысленной и радостной полноты жизни.

Храни нас, Господи, беспечных и неразумных!