Когда человек превращается в джокера

Наталия Волкова: Что толкает людей на бессмысленное кровопролитие?

Однако есть кое-что, что роднит этих невыдуманных, вполне реальных персонажей: по свидетельству соседей, коллег, знакомых они оба были вменяемыми, адекватными людьми, спокойными и даже умеющими сопереживать чужой беде. Значит, массовое убийство в их случае – это точно не паранойя и не психический диагноз. С медицинской точки зрения эти люди абсолютно здоровы. И именно в качестве психически здоровых людей они решились открыть огонь по своим соотечественникам...

Но если это не безумие, тогда что? Почему с завидной периодичностью в течение последних десятилетий мы слышим новости о массовых расстрелах, которые происходят в цивилизованных, по всем меркам, странах? Казалось бы, уровень жизни там должен нивелировать низменные страсти, стимулируя к самосовершенствованию. Но нет — адскую жестокость можно нынче встретить в любой точке земного шара, в любой стране, в любом племени.

«Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил…» – эти слова Достоевского, вложенные в уста Мити Карамазова, звучат сегодня как никогда актуально. Да, видимо, человек действительно способен чересчур на многое – и на прекрасное, и на безобразное. Вот только последнее проявляется грандиознее. Чудовищнее и нагляднее. Выпуклее, что ли… В чем причина того, что в современном мире человек все чаще проявляет свою черную, джокерскую сторону? И в силах ли мы этому помешать?

Протоиерей Михаил Воробьев: «Причина расстрелов – помрачение ума и узость души»

Брейвик разглагольствует, «джокер» молчит. Брейвик много и почти убедительно говорит о кризисе мультикультурализма, об опасности утраты европейской аутентичности, о конфликте цивилизаций, то есть обо всем том, что составляет содержание современной политической философии. Что ж, проблема действительно есть. Европа задыхается от иммигрантов, включая выходцев из СНГ и общеевропейских цыган. Но бедность ума, узость кругозора, отсутствие того замечательного качества, которое на русском языке называется великодушием, не позволяет ему ни увидеть свет в конце тоннеля, ни примириться с существующим далеко не трагическим положением вещей, ни компенсировать каким-либо образом собственную удрученность. Результат – помрачение ума, взрыв агрессивности, которую нельзя назвать полностью немотивированной, но которая абсурдна по своей полной бесплодности.

Душевная пустота американского подростка, в которой киногерой становится единственной реальностью, еще более очевидна. «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих» (Пс. 41, 8), – говорил псалмопевец Давид. О чем-то похожем писал в начале 1990-х саратовский поэт Олег Рогов. В одном из его стихотворений мастерски обыгрывается смысл двух английских слов: emptiness и vacancy. Если emptiness – это пустота сама по себе, то vacancy – это пустота, которая является вакансией для чего угодно. Видимо, пустота человеческого сердца – это и есть vacancy, «бездна» царя Давида, которая всегда призывает другую бездну. И эта другая призываемая бездна часто оказывается бездной крайнего эгоизма, бесчувствия, агрессивности.

У художника Гойи сон разума рождал чудовищ. Сон души рождает еще более страшных чудовищ, которые появляются без видимых причин, как самопроизвольные всплески немотивированной злобы. И если физический вакуум рождает виртуальные элементарные частицы, то вакуум духовный способен породить вполне реальный, наполненный агрессивной бессмыслицей ад.

«В силах ли мы этому помешать?» – задается вопросом журналист. В глобальном масштабе, вероятно, нет. Ибо, как писал Баратынский, «век шествует путем своим железным», не обращая внимания ни на какое прекраснодушие. Но в каком-то локальном пространстве, в своей семье, среди друзей, в школьном классе, студенческой аудитории, что называется, в своем кругу, мы все-таки что-то сделать можем. «Стереть случайные черты», раздвинуть сузившиеся стены интереса к жизни, помочь увидеть неочевидное – все это в наших силах.

Преподобный Серафим говорил: «Стяжи в себе дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Хороший совет, но попробуй, стяжи! Но если даже в этом стяжании мы преуспеем не очень сильно, то все равно, пусть не тысячи вокруг нас спасутся, пусть хоть несколько, хоть один человек почувствует красоту смысла Божьего мира, духовно согреется… И тогда, быть может, даже при этом малом успехе одним «джокером» станет меньше…

Священник Анатолий Коньков: «Виной всему дефицит любви и непомерная гордыня»

Человек исказил этот мир своей нелюбовью. Даже само понятие «любовь» искажено. Если раньше в это слово вкладывали буквально душу, то теперь это термин, обозначающий некоторые отношения между полами. К счастью, не у всех.

Поскольку «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8), то, помня о Боге, мы помним и о том, что Он есть источник любви, а значит, не забываем, откуда черпать эту самую любовь. «Любовь, – пишет апостол Павел, – не завидует… не бесчинствует… не раздражается, не мыслит зла» (1 Кор. 13, 4–5). Полная противоположность любви – ненависть – производное непомерной гордыни. А, как известно, «главный» гордец – диавол. О нем Господь сказал, что он «человекоубийца, …лжец и отец лжи» (Ин. 8, 44–45), и завистью его «вошла в мир смерть» (Прем. 2, 24).

Возможно, если бы в тех несчастных людях была бы хоть искра любви, они бы не стали убийцами. Они действительно несчастны, поскольку не видят в человеке никакой ценности, жизнь для них, быть может, ничего не значит, раз они ее не ценят ни у других, ни у себя.

Отчего происходит такое? Возможно оттого, что очень уж стало модным насилие. Его показывают на всех телеканалах, в Интернете, компьютерных играх. Идея стать сверхчеловеком обуяла многих, и некоторые, находясь в реальном мире, пытаются играть в виртуальную игру. «Как здорово наблюдать за паникующими людьми, стреляя в них! Зрелище же! А я тому виновник!».

Наверное, такое происходит и из-за всеобщей пропаганды потребительского отношения к жизни. «Бери от жизни всё, ведь ты этого достоин», – так или иначе эту формулу рекламируют всюду. Это верный маркетинговый лозунг, который увеличивает товарооборот, множит благосостояние производителей и распространителей продукции, но вместе с тем и повышает эгоизм, наталкивает покупателя на мысль о его особом предназначении в этом мире. А если так, то ему уже всё дозволено, и эта вседозволенность начинает верховодить, нередко приводя к печальным итогам.

Этого можно избежать лишь при одном условии – каждый сам захочет измениться, поймет, что он не пуп земли, а один из множества. Пусть не каждый научится видеть в Боге Любовь, пусть не все уверуют вообще в Его существование – дело личное, насилием не поможешь. Но каждый может услышать тоненький, слабенький голос где-то в глубине сердца, который зовется совестью. И следуя советам этого голоса, будет поступать не только во благо своим прихотям.