Где должен быть поп?

«Попы должны молиться в церкви! Я сказал!» – закончил свою довольно пространную тираду мой собеседник голосом капитана Жеглова. Правда, собеседником его назвать сложно: собеседник – это когда со-беседуют, а не ведут монолог с оттенком истерики. А поводом для таких эмоций послужила книга, написанная священником, которому не повезло войти в число любимых писателей моего визави. Разумеется, тут и «книга написана плохо», и «вообще непонятно, зачем эти попы за книги взялись», и «нечего им в общественной жизни делать – пусть в своих церквах молятся», и наконец последний «железный» аргумент: «у нас государство отделено от Церкви!» Можно было, конечно, посмотреть на эту сценку с усмешкой и забыть ее, если бы так часто не встречалось это вот мнение: «дело попов – только их Церковь».

Итак, уберем оскорбительное в этом контексте «поп» и попытаемся разобраться: действительно ли служение, деятельность священника должны ограничиваться исключительно пределами церкви, или же она, эта деятельность, может (и должна) простираться за пределы храма? Перед вами мнения нескольких людей.

Протоиерей Алексий Сорокин

– Ограничить служение священника стенами церкви – как это все знакомо… Загнать христианство в этакое этнографическое гетто, резервацию, где интересующиеся могут понаблюдать за дикарями-православными – вот сегодняшняя цель противников Церкви.

«Государство отделено от Церкви» звучит примерно так же, как, скажем, «государство отделено от воздуха» или воды, леса и т.п. А ведь Церковь для очень многих важна ничуть не меньше, чем воздух или вода, – люди просто не мыслят себя без нее. Да, были попытки жить без Церкви – к чему они привели само государство в прошлом веке, все мы прекрасно, надеюсь, помним и видим сегодня по духовному (точнее, бездуховному) состоянию нашего общества. И бездуховность эта ощущается во всех сферах жизни, будь то политика, экономика, медицина, образование, литература, журналистика и т.д. Как вы считаете: может ли Церковь помочь человеку в этих сферах, или же ее удел – это пресловутое «совершение треб и обрядов»? Возьмем только несколько примеров из жизни святых. По логике приверженцев идеи «требоотправления», какое право имел преподобный Сергий Радонежский призывать русский народ на Куликовскую битву? Да никакого! Ты монах? – Монах. – Вот и молись себе, а в жизнь общества не вмешивайся. Но вот только общество тогда такого вопроса не задавало, а именно в Церкви, в Боге и видело выход из тогдашнего, мягко говоря, «кризиса».

Перенесемся на несколько столетий ближе к нашему времени. Почему это праведный Иоанн Кронштадтский создавал дома трудолюбия, в которых работали, казалось бы, навсегда потерянные для общества люди? Почему он ходил по самым страшным местам города и призывал закоренелых уже в своих грехах преступников изменить свою жизнь – и они это делали? И кто скажет, что святые не были великими молитвенниками? Просто нужно понять, что церковное служение никак не может ограничиться стенами церкви – оно всеобъемлюще. Нельзя молиться только в храме, а выйдя из него, перестать быть христианином – мол, здесь, «в миру», другие правила, другая жизнь, и я уже другой, а христианин я только в церкви.

Что же касается способности священнослужителей писать книги, картины, делать еще что-то, то это можно только приветствовать. Вообще-то такие способности называются талантами, и, как мы знаем из евангельской притчи, большой грех для любого человека – пренебрегать ими, закапывать талант в землю. Знает священник толк в литературе – будет прекрасно, если он напишет хорошую книгу. Если он педагог – образование получит большую пользу, а дети будут только рады. Примеров священников, которые, будучи медиками, писателями, искусствоведами, физиками, математиками и т.д., продолжают свое христианское служение, огромное количество. Отказывать им в праве на разнообразие служения означает элементарное невежество отказывающих. Что, святой врач Лука (Войно-Ясенецкий), автор «Очерков о гнойной хирургии», перестал быть священнослужителем, принеся медицине неоценимую пользу? Глупость какая! Как хорошая книга или картина, рассказывающая о добре, делающая душу человека чище и светлее, может не соответствовать образу написавшего ее священника, я, простите, не понимаю. Наоборот – это же продолжение служения, к которому призван священнослужитель.

«Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать» – это лозунг противников Церкви. Что бы ни делала она, все оказывается «не так». От Церкви истошно требуют «высказать свое мнение» по поводу некоего обсуждаемого в обществе скандального события (чаще всего это событие – какие-нибудь выборы или рекламная кампания). Церковь ссылается на то, что эти мероприятия ее не касаются, – и тут же раздается: «А-а, какие чистенькие – страшно далеки они от народа!» Но тут приходит ужасная засуха, пожары опустошают Россию, и Церковь занимается (причем занимается действительно хорошо, а не на уровне деклараций – только об этом СМИ не говорят) оказанием помощи пострадавшим; теракты в московском метро, трагедия в станице Кущевская, события на Манежной площади – Церковь решительно заявляет о своей позиции, призывает власти видеть в народе людей, а не «население», уважать их и защищать – и вот мы уже слышим: «А что это попы из своих церквей вышли?! Их дело – там быть, а не народ своей заботой смущать!» И так далее – будь то литература, деловой мир, искусство или что еще: Церковь мешает, она слишком неудобна. Впрочем, это совершенно не ново.

Священник в больнице. Фото: Фома.Ru

– Многие пребывают, увы, в состоянии эйфории от монополии на право сказать людям свое слово, поделиться с ними размышлениями. Это какое-то помешательство. Сомневающихся в правоте не просто мыслей своих, но «изречений» становится все меньше, активность таких «изрекателей» все возрастает, что является свидетельством шизопандемии, мне кажется.

В Киргизии мне посчастливилось познакомиться, в том числе, с отцом Владимиром, православным священником из города Пржевальска (сейчас он переименован), что стоит на восточном берегу Иссык-Куля. Был он до прихода в Церковь выходцем из семьи школьных учителей, немцев по происхождению, кажется – поволжских немцев. Геолог по образованию, он исходил своими немецкими ножками почти весь Русский Север (не редакцию, разумеется), собрал уйму интересного материала, из которого ему старшие товарищи порекомендовали сделать диссертацию. Он ее сделал, но защититься ему не давали по двум причинам: немец и не член КПСС. От первой причины он избавиться не мог и не хотел, а со второй причиной каким-то образом разобрался, повраждовав с райкомом. К тому времени он стал обретать Бога в душе. Учился, был рукоположен.

В конце 1980-х годов, когда стали рушиться партия с комсомолом (сначала изнутри, не сильно заметно для постороннего глаза), возвращались из Афгана наши «недобитки», которым захотелось научить «военному делу настоящим образом» подрастающее поколение, – они-то лучше других понимали, насколько слаба была их военная выучка, с которой они попали в Афган. И эти вот десантники, как правило, стали создавать повсеместно «Клубы юных десантников». Надо было, чтобы эти клубы были «при ком-то» – по-другому было низзя. От этих клубов шарахались и партия, и комсомол: хлопотно было с десантниками, смерть повидавшими. А отец Владимир зарегистрировал первый такой клуб при православном храме своем. И окрестил сперва воинов-афганцев, потом подрастающее поколение, потом летчиков аэроклуба ДОСААФ, которые проводили занятия по прыжкам с парашютом… Могу сказать, что ни тогда, ни сейчас я ни на мгновенье не сомневаюсь в правоте действий отца Владимира, с которым и мне довелось впоследствии летать и прыгать, многочасовые беседы беседовать, в баньке париться, Богу молиться. А уж как любили его и большие, и маленькие воспитанники клуба, их подружки, их родители! А уж как он их любил!

Не могут, на мой взгляд, благие дела быть помехой к исполнению священнического долга. Да и не мне судить об этом, в конце концов. Есть же, мне думается, внутренние Уставы, определяющие характер служения и виды деятельности, способствующие этому. А еще, уверен я, есть люди творческие, а есть и не очень, от которых не стоит требовать умения фотографировать, рисовать, танцевать, сочинять музыку и стихи в качестве «подспорья» служению Богу… Не могу избавиться от чувства, что некоторые «штатские», хорошо знающие, чем должны попы заниматься, меня не радуют.

Писатель Роберт (Роман) Балакшин. Фото: РГДБ.Ru

– На днях прочитал с большой радостью книгу отца Александра Лебедева, вологодского священника, «Предлагаю не мелочиться». Хороший стиль, автор владеет языком, пишет доступно, просто, откровенно. С большой радостью читаю рассказы священника Ярослава Шипова; его зарисовки из сельской жизни современной российской глубинки – простое, доброе повествование, без претензий на «гениальность и исключительность». Может быть, поэтому в его рассказах чувствуется любовь к людям, красоте нашей северной природы. Был недавно на выставке картин священника Сергия Колчеева – его работы поражают глубиной и заботой об Отечестве и людях. Фотоработы архиепископа Максимилиана – прекрасное подтверждение необходимости свидетельствовать о том, что мир по природе своей прекрасен, и человек призывается заботиться о нем, восхищаясь его красотой и благодаря его Создателя. Если человек обладает талантом, глупо и преступно закапывать свое дарование в землю. Разговоры о том, что «попы нужны только для того, чтобы в церкви служить», сильно отдают большевицким стремлением свести деятельность Церкви только к «требоисправлению». Примеров служения священников в миру великое множество, и их должно быть больше: если у священника есть еще какой-нибудь талант, который приносит радость людям, то использовать его необходимо.

А вот слова патриарха Кирилла:

«Задача Русской Православной Церкви заключается в том, чтобы воспитывать человека, способного на жертву, на подвиг, на победу. Современная система так называемых ценностей, которые обрушиваются на нас через средства массовой информации, не способна сформировать личность, которая могла бы совершить подвиг и тем более принести победу. Поэтому главная задача Церкви – это противостояние всем искушениям и соблазнам нынешнего века. Главная задача Церкви – говорить людям о том, что означает подлинное человеческое счастье. Главная задача Церкви заключается в том, чтобы спасти молодое поколение, пробудить в нем ясное сознание того, что жизнь, которую ему предлагают, – это языческая, безбожная жизнь, разрушающая человеческую личность. Именно здесь – передняя линия фронта. Сегодня главная борьба – это борьба за человека, особенно за молодого человека. Если у нас есть еще кто-то из батюшек, кто считает, что совершение богослужений и треб вполне реализует его призвание и больше ничего делать не нужно, то такой священник не просто ошибается – он совершает преступление. Мы все должны понять, что главное наше дело – молитва, но вокруг молитвы мы должны создавать активное поле жизнедеятельности, воспитывать людей, давать образование, являть примеры доброго отношения к людям через социальную деятельность. Священники должны не взирать на мирян с высоты своего служения, а видеть в них народ Божий, который и должен совершить подвиг, который и должен научиться самопожертвованию, который и должен принести победу. Все это очень непросто, все это требует слома стереотипов. Кто-то может сказать: “А зачем все это надо?” А ответ простой: мы живем в такое время, которое многие называют апокалиптическим. Это не значит, что завтра конец света. Но это означает, что если существующие тенденции в жизни людей укоренятся, то человеческая цивилизация перестанет быть жизнеспособной, она погибнет. И не потому, что кто-то ее взорвет со стороны, – люди сами друг друга погубят. Мы должны сделать все для того, чтобы не просто сохранить Россию, не просто воссоздать Святую Русь, а чтобы стать мощным заслоном на пути всех сил, которые сегодня разрушают человеческую личность».