Отражение дипломатии святого князя Владимира в древнерусской гимнографии

Крещение дружины князя Владимира. Радзивилловская летопись. К. XV в.

«И придохом же въ Грѣкы, и ведоша ны, идеже служать Богу своему, и не свѣмы, на небеси ли есмы были, или на землѣ: нѣсть бо на земли такого вида или красоты такоя, недоумѣемь бо сказати. Токмо то вѣмы, яко онъдѣ Богъ съ человѣкы пребываеть, и есть служба ихъ паче всих странъ. Мы убо не можемь забыти красоты тоя — всякъ бо человѣкъ, аще преже вкусить сладка, послѣди же <...> не можеть горести прияти — тако и мы не имамъ сде жити»^[2].

Среди источников, повествующих о крещении, в частности, в «Повести временных лет», «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, «Памяти и похвале князю Владимиру» известное место занимают богослужебные тексты, посвященные св. равноапостольному великому князю Владимиру^[3]. Древнейший список служебной минеи, содержащей стихиры и канон св. кн. Владимиру, датируется концом XIII – началом XIV в^[4]. В историографии существуют несколько точек зрения относительно времени создания древнейшей службы крестителю Руси. Если Н.К. Никольский считает службу памятником начала XII в.^[5], то Е.Е. Голубинский само начало почитания св. Владимира относит к 1240 году и связывает с Новгородом и Невской битвой (дата 15 июля)^[6]. Ю.К. Бегунов предполагает еще более позднюю датировку — строительство церкви св. кн. Владимира в Новгороде в 1311 году^[7]. Однако, по мнению Н.С. Серегиной служба могла быть создана в Киеве во второй половине одиннадцатого века^[8], следовательно, может отражать сознание сравнительно недавно крещеных русских людей и их восприятие крещения. В этой службе для нас представляет, в частности, интерес восприятие дипломатической деятельности князя Владимира, способствовавшей крещению Руси.

Наиболее ярко оно выражено в первом тропаре праздника:

Уподобился еси купцу, ищущему добраго бисера,
славнодержавный Владимире,
На высоте стола сѣдя матере градовъ,
богоспасаемаго Киева,
испытуя же и посылая к Царскому граду
увѣдети православную вѣру,
обрелъ еси безценный бисеръ — Хрiста,
Избравшаго тя, яко втораго Павла,
и Оттрясшаго слѣпоту во святей купели
душевную вкупе и телесную.
Темже празднуем твое успение, людие твои суще,
моли спастися державы твоея Российския
начальникомъ и множеству владомыхъ^[9].

Для правильной интерпретации гимнографического текста необходимо выявление и понимание библейских цитат и аллюзий, лежащих в его основе для последующего использования метода библейских тематических ключей. Первая из них — притча Господа Иисуса Христа о купце, ищущем добрых жемчужин:

«Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф.13:45-46).

Гимнографическое истолкование «бисера» как Христа является неслучайной: еще со времен Оригена в христианской экзегезе образ жемчуга связывается со Христом. Кроме того, в христианской традиции поиск связан с подвигом и жертвой.

Св. Ириней Лионский так интерпретирует это место:

«Это означает, что проповедь (Евангелия) надлежит предпочитать всему: ...ибо она многоценна как жемчуг и доставляет тысячекратное благополучие... Если не продашь (всего), не купишь. Если душа твоя не будет озабоченной и ищущей, то ты не найдешь его. И надлежит не только воздерживаться от житейских (забот), но и быть бдительным, поскольку истина — единственна, а не множественна. Поэтому и сказано: “найдя одну многоценную”»^[10].

Соответственно, посольство связывается с поиском, трудами и жертвой.

И, однако, жертва, которую приносит князь Владимир — духовная, а не политическая. В тропаре и в службе особо проводится идея равенства Руси и Ромейской Империи (Византии), Киева и Константинополя. Киев именуется «Матерью градов», что соответствует греческому слову «μητροπολις», — одному из титулов или наименований «Царского града», т. е. Константинополя. Второй титул — «θεοσωστος» (т.е. богоспасаемый) — также относился к Константинополю.

Киев предстает некоей высотой, вершиной, доминирующей над прочим миром, и «материю градов», при этом не сказано, каких — только ли русских или также иных. Стоит вспомнить, что Иерусалим в библейских текстах также именуется «материю»: «Преславная глаголаша о тебе, Граде Божий. Мати Сион речет человек и человек родися в нем»^[11]. Соответственно, образ Киева как «матери градов» может быть связан с образами Нового Иерусалима и Нового Константинополя одновременно^[12]. Возникает вопрос: каким образом еще языческий Киев получает статус христианского града и, более того, Нового Иерусалима? Ответ коренится в хронотопе гимнографического произведения малой формы: говорится о Киеве христианском, который становится таковым именно в силу крещения св. князя Владимира, а его грядущая слава предвосхищается в момент принятия св. Владимиром решения о направлении посольства в Константинополь.

Наконец, в службе св. равноапостольный князь Владимир именуется царем: «Якоже отецъ духовно, царь же чувственно российстем людем был еси, Василие» (стихира на Господи воззвах)^[13]. Соответственно, князь Владимир обращается к «греческому царю» как равный к равному. В службе мы не находим ни одного упоминания, тем более похвалы в адрес византийского императора или патриарха или иерархов: непосредственно Христос призывает русского князя к вере. Здесь мы видим известные связи со «Словом о Законе и Благодати» митрополита Илариона:

«Как уверовал? Как воспламенился ты любовью ко Христу? Как вселилось и в тебя разумение превыше земной мудрости, чтобы возлюбить Невидимого и устремиться к небесному? Как взыскал Христа, как предался Ему? Не видел ты Христа, не следовал за Ним. Как же стал учеником Его? Иные, видев Его, не веровали; ты же, не видев, уверовал. Поистине, почило на тебе блаженство, о коем говорилось Господом Иисусом Фоме: “Блаженны не видевшие и уверовавшие”. Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как приобщился ты любви Его? Не видел ты апостола, пришедшего в землю твою и своею нищетою и наготою, гладом и жаждою склоняющего к смирению сердце твое»^[14].

Отметим и следующую деталь: в «Повести Временных лет» инициатива послать послов с испытанием вер принадлежит не князю, а боярам и старцам: «И рѣша бояре и старци: “Вѣси, княже, яко своего никтоже не хулить, но хвалить. Аще хощеши испытати гораздо, то имаши у собе мужи: пославъ, испытай когождо ихъ службу, и кто како служить Богу”. И бысть люба рѣчь князю и всѣмъ людемъ». В тропаре инициатива целиком и полностью принадлежит св. князю Владимиру.

Иными словами, можно говорить о понимании посылания бояр как «апостольского посольства», своего рода «духовной дипломатии».

Осада Корсуня войском князя Владимира. Радзивилловская летопись. К. XV в.

Однако, образ преображенного Павла связан также с походом князя Владимира на Корсунь: «Павел Фарисей к Дамаску грядый малым блещанием великаго света ослеплен, крещением просветився, емуже ты подобяшеся, Корсуня дошел, очный мрак отгнал еси» (Канон 4 песнь, 2 тропарь). Сам поход, по мысли автора службы, лишен какого-либо политического, дипломатического и нравственного оправдания и являлся делом бесовским: «Лютый льстец двизаше на христианъ воевати». Однако, Бог творит из зла добро: «Превеликій же Господь въ Корсyне тя просвѣщaетъ, и крещeнію божcтвенному сподобляетъ: и царствіе небеcное тебѣ даровaлъ єсть». Так семантически слепота князя Владимира связана с войной, а исцеление — с миром. Соответственно, напрашивается вывод о греховности и недопустимости войны с христианской Ромейской империей и между христианами вообще.

Подведем итоги.

1. В гимнографическом тексте посольство бояр князя Владимира становится апостольским путешествием.
2. Инициатива в его посылании целиком приписывается князю.
3. Подчеркивается равенство Руси и Византии.
4. Акцентируется греховность и недопустимость войны между христианскими державами.