«Пресвятая Богородица и поныне здесь пребывает»

Афон

Интересную информацию получаешь, едва ступив на древнюю землю Греции: автобус фирмы «Музенидис», организующей паломничества, прямо из аэропорта везет меня в Уранополис (это очень удобно, потому что теперь не надо спешить на автостанцию, рискуя опоздать на последний рейс), а в пути молодой человек, сопровождающий от фирмы, вооружившись микрофоном, снабжает вас любопытными сведениями. «Аватон» – закон, по которому Афон для женщин закрыт, принят еще при императоре Иоанне Цимисхии (969–976). Сегодня доступ на Святую Гору запрещает греческий закон под номером 186, и женщина, нарушившая его, наказывается лишением свободы на срок от 2 до 12 месяцев. Гид рассказал, как какие-то наши (так и хочется сказать «бабы», потому что слово «женщина» к ним не подходит) взяли лодку и заплыли на Афон и лишь благодаря дипломатии фирмы «Музенидис» отделались штрафом в 3 тыс. евро. Забегая вперед, скажу, что, вернувшись домой, прочитал в интернете целую работу одного молодого человека, в которой собрано много свидетельств о проникновении женщин на Афон. Мне очень «понравился» его оригинальный аргумент: женщинам-археологам, историкам и прочим специалистам, дескать, необходимо приезжать на Афон. Что только враг человеческий не придумает, чтобы выселить монахов! Не проще ли выбирать научные интересы так, чтобы их можно было удовлетворить?..

Для русских женщин наш сопровождающий сообщил радостную новость: сейчас организован круиз с полуострова Ситония к Ватопеду, и паломницам привозят на корабль Пояс Богородицы для поклонения. Ранее мало кто знал об этой афонской святыне. Но теперь, после того как она была принесена в Россию, знакомые в первую очередь просят привезти освященный на святыне поясок.

Туристический корабль рядом с Афоном. Фото: А. Поспелов / Православие.Ru

Не думаю, правда, что афонских монахов радуют подобные морские прогулки. Сколько раз я слышал на Афоне возмущение монахов по поводу кораблей, плавающих с обзорными экскурсиями. Если не доносится музыка, то уж точно путешествующим кто-то громко вещает в рупор сведения о монастыре, мимо которого они проплывают. Монахи себя чувствуют чем-то вроде живых экспонатов. Не знаю, может быть, кто-то наблюдает их в это время и в бинокль. Не могу не вспомнить тут старую историю, прочитанную в дореволюционной книге: «Пароходы принесли некоторый соблазн в афонскую жизнь. Это и может быть поставлено в вину русскому монашеству. Хоть пароходы останавливаются на положенном расстоянии, но насельники Святой Горы теперь слышат, как бабы что-то поют, видят, как бабы торчат на палубе, стараясь что-то узреть на Афоне. Для светского человека в этом нет ничего удивительного, но для афонцев, не покидавших 20, 30, 50 лет святую землю, это, разумеется, соблазн.

Доходило дело до курьезов. Однажды с парохода вместе с прочими поклонниками сошла на пристань Руссика жена капитана парохода, женщина молодая и красивая. Вместе со всеми она попыталась войти в монастырь, но монахи перед ее носом захлопнули порту (ворота). Капитан стал возмущаться, но ему объяснили, что даже турки не дозволяли женщинам ступать на Афон. Но эта дама не захотела оставить монастырь в покое и под руку с каким-то франтом совершила паломничество вокруг него, освежилась водой из святого источника, нарвала цветов, села против монастырских ворот и стала лорнировать встречных монахов».

Как видим, у нынешних эмансипе давно уже были предшественницы. Хотя, конечно, было бы слишком суровым лишать женщин прикосновения к афонской святыне. Но сколько святынь еще в XIX веке привозилось с Афона! Были святыни, от которых стали совершаться чудеса именно в России. Как тут не вспомнить афонскую икону «В скорбех и печалех Утешение», впервые явившую себя исцелением сына священника в городе Слободском Вятской губернии.

Святая Гора по курсу. Фото: А. Поспелов / Православие.Ru

Афон, Афон, Гора Святая! Снова ступаю я в твои пределы. Не могу уже вспомнить, сколько раз я совершал паломничество. Сейчас поражаешься, насколько оно упростилось. Раньше мы ехали и напряженно молились, потому что не просто было получить разрешение на посещение Афона. Необходимо было явиться в Министерство Македонии и Тракии в 222-й кабинет к госпоже Плисе. Она принимала последнее решение: можно посетить вам Святую Гору или нет. И мне, не скрою, иногда приходилось прибегать к разным способам посещения Афона: ходил я пешком через границу, даже заходил на корабль без диамонитирия – афонского паспорта, разрешающего проезд на Святую Гору. Теперь необходимость в такого рода ухищрениях вовсе отпала. Достаточно обратиться в какое-нибудь турагентство, занимающееся организацией паломничеств, и вам через него помимо всего прочего подготовят диамонитирий.

Конечно, это хорошо, когда не надо напрягаться, не надо тратить много времени и сил на подготовку к поездке. Но когда попасть на Афон слишком просто, сюда и приезжают разные любопытствующие – те, кто не столько стремится поклониться святыне, сколько хочет хорошо провести время. И даже «попить ракиечки», – как говорил отец Авраамий. Не знаю, можно ли такие поездки считать паломничеством. Ведь паломничество всегда было связано с напряжением физических и духовных сил, с определенными жертвами … Но об этом чуть позже.

***

На следующий день я сажусь на корабль и отправляюсь на Святую Гору. Диамонитирий мне дан в монастырь Кутлумуш – туда я и направил свои стопы.

Зашел в протатский собор поклониться иконе Божией Матери «Достойно есть» и полюбоваться фресками Панселина, которыми очень гордятся греки. Келлия, где совершилось чудо, здесь неподалеку, и мне когда-то довелось бывать в ней. Радует, что реставрация собора во многом завершена и снят довольно безобразный каркас вокруг него.

Кутлумуш

Сегодня почти в каждом монастыре есть монахи, прекрасно говорящие по-русски. Кутлумуш вообще занимает особую позицию. Это один из немногих греческих монастырей, которые довольно активно предоставляют келлии русским.

Кутлумуш

Я приехал на праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи и поспешил на службу. Обычное афонское греческое богослужение; всенощное бдение продолжается часов шесть. Богослужение идет своим чередом, и когда внимательно следишь за службой и не теряешь нить, то, чтобы улавливать неизменяемые ее части, достаточно и моего слабого владения греческим языком.

Утром после службы и трапезы нас всех приглашают, как у нас говорят, «на чай» – в особое помещение, где угощают кофе и сладостями. Такая интересная традиция. В монастыре встретил много русских паломников. Долго беседовали; конечно, обнаруживались общие знакомые. Многие довольно часто в отпуск едут сюда помолиться – целыми приходами. Мужской их частью, разумеется. Такие встречи на Святой Горе глубоко западают в память. Обычно рассказывают о своем паломничестве. Но часто лучше, чем слова, говорит походка. Если встретишь батюшку, едва поднимающегося по лестнице со слабыми стонами, то, значит, он только что совершил восхождение на гору. Московский батюшка рассказал мне, как выносили тело греческого паломника, для которого путь на гору стал последним. Умереть на Афоне, думаю, то же, как умереть на Пасху.

Кутлумуш

Покопавшись в записях, нахожу краткий материал о Кутлумуше: «Афонские монастыри образуют овал, очерчивающий всю территорию Афона. Но в эту геометрическую фигуру, удобную для паломников, не попал монастырь Кутлумуш, который расположен в центре Афона, близ Кареи. Монастырь этот посвящен Преображению Господню. Он достаточно древний: основан в XII веке Алексием Комниным. В 1773 году к соборному Преображенскому храму пристроен придел “Акафистной” иконы Божией Матери. Как и многие другие монастыри, Кутлумуш имел знатных насельников: у северной стороны собора погребен александрийский патриарх Матфей, бывший монахом этой обители и почивший в 1775 году. Во владении Кутлумуша находится келлия великомученика Георгия, где подвизался преподобномученик Киприан, пострадавший за Христа в Константинополе в 1679 году. Кутлумуш и Дохиар – монастыри, которые сегодня славятся теплым отношением к православным монахам других национальностей, в особенности к русским. На земле монастыря, среди леса, в тихом уединенном месте построена новая келлия преподобного Никодима Святогорца, насельники которой – русские. В библиотеке монастыря 662 рукописи, 100 на пергаменте, и 3500 печатных книг».

В библиотеку я не попал, так как утром пошел на автобус. Хотя, по правде сказать, в библиотеку люди приходят по специальному разрешению. На автобус, впрочем, я тоже не попал. Раньше я внимательнее относился к афонскому расписанию. Если автобус уходит в 11:00, придешь гораздо раньше. За полчаса‑час, чтобы, не дай Бог, не пропустить. Теперь же чувство пунктуальности притупилось. То ли оттого, что я много раз ездил на Афон и всё стало для меня как-то привычнее, и я спокойнее отношусь к изменению графика, усматривая в этих изменениях волю Божию. То ли оттого, что теперь можно заказать в неурочное время машину.

Сегодня я не смог последовать совету одного знакомого дипломата и сходить к живущему неподалеку греческому старцу Гавриилу. Его келлия где-то рядом со знаменитой Панагудой, где жил старец Паисий. Отец Гавриил не только один из учеников отца Паисия, но и продолжатель его дела: он достаточно активно принимает паломников. Одна московская редакция попросила задать ему несколько вопросов… Значит, мой путь должен продолжиться совсем в другом направлении…

***

Костница Андреевского скита

Поворачиваю к Андреевскому скиту. В Андреевском монастыре я впервые побывал в 1996 году, и в каждый мой приезд прихожу туда. В 1996 году я был поражен видом русского богатыря, возвышающегося над Кареей. Красавец, приехавший с севера, вроде мог бы показаться чужим, но прижился здесь настолько, что без русского гиганта сегодня невозможно представить Афон. Тогда, в 1990-х, мы удивлялись разрухе. Заглядывали в окна костницы, видели там беспорядок… и поражающие воображение вериги. Люди, жившие не так давно перед нами, могли нести такие же подвиги, как древние отцы. Во всем скиту жил практически только один греческий монах Андреас, не очень хорошо реагировавший на русских паломников, тянущихся в скит и нарушавших покой подвижника.

Тогда мало что известно было об истории знаменитого русского скита. Это теперь уже написаны книги и каждый может узнать об основателях скита отцах Виссарионе и Варсонофии; золотопромышленнике Иннокентии Сибирякове, ставшем монахом и закончившем здесь свой жизненный путь; молчальнике Андрее; чудотворной иконе «В скорбех и печалех Утешение» и многом другом.

Меня нагоняет машина. Это паломник, опоздавший, как и я, на автобус. Ему уже сегодня обязательно надо покинуть Святую Гору, и потому, чтобы успеть, он взял машину. Мы добираемся до Дафни. Всё же я иду по другому маршруту.

Смотря в окно на главную афонскую дорогу, поражаешься огромному количеству пыли, которая сединой ложится на кусты. Когда-то мне здесь приходилось идти пешком. Ходить по щиколотку в пыли – удовольствие небольшое. Но за достижения прогресса надо расплачиваться. Можно написать целую книгу про афонские тропы, которые сегодня, увы, уходят в прошлое: разрушаются, расползаются, зарастают, так как по ним никто не ходит. Некоторые тропы – это произведения искусства. Мощенные камнем, с выложенными стенами, парапетами, вьющиеся вдоль скал по живописным местам. Одна из них здесь неподалеку и ведет в русский Пантелеимонов монастырь. Трудно передать, сколько сил вложили монахи в это дело, кажущееся современному человеку бесполезным. «Кому надо – и так пройдет», – скажет современный человек. Но предки наши думали иначе. И при устройстве такой тропы было положено столько молитв, сколько иной иконописец не совершает при написании иконы. Знать бы имена строителей и поминать их здесь, на дороге. Как-то мой сербский друг писатель Павле Рак говорил, что он очень любит старую Ватопедскую дорогу. Потом и я прошел этим путем, но той красоты уже не было. Тропа была разорвана и во многих местах разрушена проезжими дорогами…

Пантелеимонов монастырь

С момента моего первого посещения монастыря многое построено, многое восстановлено. Но нет уже и многих монахов. Иные ушли в жизнь вечную, иные вернулись в Россию, иные перешли в другие монастыри. Всего в Пантелеимоновом монастыре сейчас где-то 80 насельников.

Пантелеимонов монастырь. Вид с моря. Фото: А. Поспелов / Православие.Ru

В русском монастыре всегда встретишь монахов, встревоженных не только ситуацией в России, но и в мире. Этот раз не был исключением. Мне кажется, православным надо чувствовать себя ближе друг к другу, забыть о национальных и прочих обидах, чтобы противостоять вызовам мира. К сожалению, рассказ о нашем монастыре у меня будет довольно коротким. И не только из-за малой продолжительности моего здесь пребывания. Очень часто я слышу от монахов, знающих о моем роде занятий: «Только о нас ничего не пиши». В Пантелеимоновом монастыре всегда особенно много таких просьб.

Иванница

Далее я отправляюсь на Иванницу – пристань монастыря Хиландар. Где-то здесь неподалеку было подворье келлии священномученика Игнатия Богоносца с храмом Всех святых. Усилиями келлии была устроена и пристань. Здесь в 1908 году принял смерть от руки разбойника известный русский келлиот отец Моисей. Были и такие страницы в афонской истории. Сколько раз я ни бывал тут, всё спешил, пролетал мимо. И не было возможности поклониться еще одному памятнику русского монашества, к тому же обагренному русской кровью.

Приходим в келлию, где встречаем отца Рафаила. Не все в России почитают его, но на Афоне к нему идут на исповедь монахи из разных обителей. Не хочу давать братству никакой оценки, но видно, что монахи здесь подвизаются, молятся и ищут спасения. Здесь все не настолько сосредоточены на работе, как, скажем, в Пантелеимоновом монастыре. Дела делаются по мере необходимости, по благословению старца келлии. Ночью исправно встают на молитву. Отец Рафаил сам призывает всех молиться Иисусовой молитвой, уповает на нее как на чуть ли не единственное средство для спасения нашего народа. Попадаем в субботний день, после всенощной слушаем правило ко Святому Причащению. Слушают все со вниманием. Я рад этому особенно, потому что в миру не всегда возможно прослушать эти молитвы так сосредоточенно, вникая в каждое слово. От отца Рафаила недалеко и до цели моего нынешнего паломничества – Новой Фиваиды. Старец келлии благословляет монаха подвезти нас до Новой Фиваиды на лодке.

Новая Фиваида

Плохонькую лодку всё время заливало водой. И это придавало особый колорит нашему путешествию.

Идем наверх по спиралевидной дороге. Вспоминается, как описывают книги первое посещение этой земли игуменом Макарием 6 мая 1879 года. Поднявшись наверх, отец Макарий спросил: «А есть здесь вода?» Ему сказали, что есть, но еще выше. Добравшись до источника, отец Макарий проговорил: «Благословен Бог! Здесь будет скит!» И монахи запели стихиры Пасхи.

В то время на Афоне было много русских монахов-отшельников, которые не могли уплатить монастырям аренду за келлию или каливу. Чтобы дать им возможность так же дальше подвизаться отшельнической жизнью, было решено купить эти земли и создать скит. И уже примерно в 1885 году старец Иероним писал своей сестре: «На нашем месте, в пустых горах, сотворился по Божию благоволению скит отшельнический. Самых бедных и нищих сиромахов уже до 70 калив, и есть соборная церковь – чудо, да и только! Это сотворил Бог в четыре года. Живут там самые старые, беспомощные, которые не имеют где главы подклонить; их уже есть до 200… Метелки вяжут и веники – вот какое их рукоделие; мы даем сухари и старую одежду. Вот у нас есть какие полунагие подвижники».

Перед нами предстал достаточно большого размера недостроенный собор. Одинокий вид его с пустыми окнами напоминает нам о тщетности всех наших планов. Когда-то на Фиваиде жило немало русских монахов. Они устраивали свою жизнь, планировали расширяться, но ничему этому не суждено было сбыться…

Русский человек мало знает, что такое скит. У нас если и встречаются скиты, то они существуют как подворье или филиал монастыря, и устав там, разумеется, общежительный. На Афоне тоже были прекрасные русские общежительные скиты: Андреевский и Ильинский, а молдавский (называемый ныне румынским) скит Продром существует и процветает и ныне. Но Афон сохранил много форм монашеской жизни: и киновию, и скитскую, и келлиотскую, и отшельническую. Думаю, удастся найти и сиромахов – монахов, лишенных даже крова. В скиту монашеская жизнь регулируется дикеем. Власть его не так велика и относится к общим моментам скитской жизни: куда, в какую келлию скита отправить паломника переночевать… В каждом скиту есть собор – кириакон, в который монахи собираются раз в неделю на службы. Отсюда и название его – оно происходит от слова «воскресение». В остальное время скитяне предоставлены сами себе: как молиться, каким рукоделием зарабатывать на хлеб – каждая келлия во главе со старцем решает сама. Для скита Новая Фиваида был составлен особый устав. Монахам предписывалось жить вместе по два-три человека – полное отшельничество считалось опасным и разрешалось по благословению игумена.

Новая Фиваида после пожара

К нам подходят пантелеимоновский иеромонах Владислав и миряне – гости скита. Мы идем по корпусам, отец Владислав показывает нам параклисы. Поднимаемся вверх. Над скитом простирается большая долина, по которой разбросано некоторое количество келлий. Сама долина напоминает о недавнем пожаре. Кроме самого скита здесь чуть больше года назад выгорели и все пустующие келлии. Огонь чудом не тронул соборного храма и общих корпусов. Наверху бушевала огненная стихия. Время уничтожает следы пожара: всюду пробивается зелень. Но всё еще чернеют стволы обгоревших деревьев и кустарников, а под ногами то и дело оказывается пепел. Наш провожатый рассказывает нам о том, что первое время после пожара всё море внизу было черным после дождя – столько было золы и пепла. Пожар – страшное явление здесь, на Афоне. Иногда в огне гибли монастыри, храмы, книги и драгоценные рукописи. Летом сухой лес вспыхивает от малейшей искры, и остановить разбушевавшуюся стихию может только молитва. Да и страшный лесной пожар, начавшийся год назад недалеко от Крумницы, остановился только под стенами Хиландаря, когда к молящейся сербской братии принесли Пояс Богородицы.

Новая Фиваида после пожара

Теперь же поражаешься грандиозностью этой большой афонской пустыни, спрятавшейся на склоне горы и закрытой обычно деревьями и кустарником. После пожара разбросанные по долине келлии видны издалека. Как будто Сам Господь решил поведать о славной истории нашего русского монашества. Но, к сожалению, мы не можем долго пользоваться гостеприимством отца Владислава и паломников из России, и хозяева отвозят нас обратно на лодке…

Хиландарь. Разрушение славянского единства

На корабль мы опоздали из-за беседы, которую невозможно было прервать. Из этого уголка выехать так просто нельзя, оставалось ждать следующего дня. Такова афонская жизнь. Но вдруг приехали два сербских монаха. По всему видно, что сербские монахи подвизаются в молитве. Мы пользуемся оказией и спрашиваем их, не подвезут ли они нас. Получаем довольно неожиданный ответ. Один из монахов говорит, что нас возьмут, если не будем болтать. Конечно, в гораздо более вежливой форме. Позже я сообразил, почему было поставлено такое условие.

Поднимаемся вверх, едем через пожарище. Громадная холмистая пустошь, почти лишенная зелени до сих пор. Неосторожно зажженная спичка – и несколько лет пустыни. А до пожара тут стояли непроходимые заросли, продраться через которые было практически невозможно. Если бы человек мог жить без воды и пищи, то найти его здесь можно было бы лишь с большим трудом. Афонское предание сохранило свидетельства о встречах с полунагими старцами. Раньше я с интересом читал рассказы о братстве мистических старцев, пребывающих на Афоне. Но со временем таинственное всё меньше захватывает сердце. Более интересуют вполне обыкновенные в физическом отношении монахи. В замечательной книге «Жизнеописания афонских подвижников благочестия» иеросхимонаха Антония Торпа рассказывается о старце, жившем в ущелье, подобном одному из тех, мимо которых мы проезжаем. К нему можно было подъехать только с моря. Так и доставлял скудную пищу отшельнику его знакомый. Когда же в его хибарку пришел монах за советом, то столетний старец не только не хотел с ним разговаривать, но даже не сказал своего имени. Он ушел от мира. Ушел нелицемерно и не хотел встречаться с ним вновь. Не хотел давать советов жаждущим. Потому что убежден был, что никому его советы не помогут.

Приезжаем в сербский монастырь, во многом восстановившийся после страшного пожара 2004 года. Снаружи построен новый архондарик. Построен, как и в былые времена, на русские деньги. Я не раз бывал в этом монастыре и всегда с особым чувством прикладывался к голове Исаии пророка, жившего в VIII веке до Рождества Христова. Для человека XXI века это почти то же, что приложиться к главе Адама. К сожалению, на службе всё читалось только на сербском языке, исключения составляли лишь песнопения. Еще несколько лет назад вся служба совершалась на церковнославянском, и было удивительное чувство: не зная языка, не имея возможности общаться, мы были едины в молитве. Было понятно богослужение и в сербском, и в болгарском монастыре. У ревнителей перевода не возникло мысли о том, что перевод – это удар по славянскому единству. Многих прельщает достаточно спорная доступность и понятность богослужения. Но кто для самого дорогого в жизни не может ознакомиться с некоторыми правилами и небольшим набором слов, тому вряд ли поможет постичь богослужение даже перевод на самый примитивный сленг. Когда пару лет назад я был в Сербии, настоятель одного храма горячо доказывал нам необходимость перевода богослужения на сербский язык. Сомневаюсь, что храмы в Сербии после этого наполнились молящимися.

Пожар в Хиландаре в 2004

После службы мы посетили музей – довольно редкое явление на Афоне. Даже шедевры – древние иконы, хранящиеся при особых условиях, – остаются иконами, писанными с молитвой и для молитвы. Надо хранить древность. Но и нельзя забывать о том, что икона предназначена для явления горнего мира и без этого она теряет смысл. Ведь не пустое же словосочетание: намоленная икона. Как перевод на разговорный язык будет отличаться от оригинала на церковнославянском, так икона в музее – нечто иное, чем икона в храме.

Зограф. Закрытые двери

Утром меня подвезли до тропы, ведущей в Зограф. В микроавтобусе сидят русские паломники, убеждающие своего батюшку нести привезенную икону в Ватопед крестным ходом. В конце концов это им удается, и они покидают автобус. Наверное, или «Панданасса», или «Отрада и Утешение» – наиболее известные в России ватопедские иконы – тщательно обмотана слоем ткани. Вероятно, русские привезли ее приложить к оригиналу и освятить. Сейчас это стало весьма распространенным явлением. И из разных уголков России везут немалого размера иконы к их первообразу. Рационалист скажет: «Глупо». Но для последовательного рационалиста и сама вера – глупость.

Зограф. Фото: А. Поспелов / Православие.Ru

Иду замечательной нахоженной довольно широкой тропинкой через густой лес. Тропинка ровная, и это делает маленький переход до монастыря прекрасной прогулкой. Вот крест и поворот к пещере преподобного Космы. Подхожу к пещере, молюсь издалека – сегодня нет возможности туда подняться. У монастыря работает много техники. В монастыре проделана большая работа. Построен новый и – иначе не скажешь – шикарный архондарик. И опять на русские деньги. Что же, это довольно справедливо, так как в последнее время русские сюда приезжают едва ли не чаще других. Но уж передвигаются по Горе точно больше всех. К сожалению, есть и негативные черты у русского паломничества. Частенько богатые паломники не с самым безупречным прошлым смущают русского келлиота, всегда озабоченного стройкой. Сначала надо построить крышу над головой. Потом починить храм. А потом подумать о помещении для братии, которая при первой возможности собирается в этом святом месте, вот и возникают попечения и бесконечные экскурсии для бесконечных гостей.

Монахи мне рассказали об одном человеке со сложным прошлым, которого в известные годы криминальных разборок расстреляли из автомата. Чудом он остался жив и потом говорил, что его возвратил в мир на покаяние благоразумный разбойник. Этот человек действительно существует, я о нем слышал в Москве. С радостью слушаешь эти чисто русские рассказы. Здесь особенно чувствуешь, что Русь еще жива, и представителей ее чаще встретишь здесь, на Афоне, чем в самой России.

Спешу на службу, кланяюсь памятнику 26 мученикам, принявшим смерть от мучителей-католиков, и вот я в храме, в котором три иконы чудотворных, иконы великомученика Георгия и знаменитая фреска, изображающая ладью со спасающимися православными и гибнущими еретиками и отступниками. И множество мощей святых, которые всегда стоят под стеклом на солее. Когда-то мне разрешили к ним приложиться по специальной просьбе.

Служит иеромонах Василий. В 1998 году, помнится, он был худым, стройным и очень подвижным молодым человеком, уже иеромонахом. Мы с ним много говорили о молитве, о подвижничестве. Он искал обитель, чтобы подвизаться, учиться молитве. Хотел даже уйти на Карулю. Но он, образованный человек, хорошо владевший русским языком, переводил русские книги на болгарский, хотел просвещать свой народ. Потом долгие годы я его не видел. Он остался в монастыре, но стал надолго уезжать в Болгарию, где еще более активно принялся за переводы.

Ночью встаем на службу вместе с одним русским. Единственным, кроме меня, обитателем архондарика. Подходим к вратам и… о, чудо! – они закрыты. Недоумеваем и идем обратно. Через час встаем, идем опять… И так еще раз. Мой сосед каждый год приезжает в Пантелеимонов монастырь на праздник преподобного Силуана. Не знаю, весь или нет, но по крайней мере значительную часть пути по Афону проделывает пешком и приходит в Пантелеимонов монастырь к празднику.

Уже рассвело, я собираюсь и иду на пристань, огорченный и возмущенный. Мне кажется, и стоящие снаружи монахи с удивлением поглядывают на паломника в священном сане, проигнорировавшего службу. Я, соответственно, предаюсь своим мыслям о странностях монастыря. Может, о нас двоих просто забыли? Но проходя мимо врат, я вижу, что они по-прежнему закрыты… Открыта только небольшая дверца – калитка. Вот оно, утешительное объяснение! Мы просто в темноте не заметили этой калитки – надо было ее толкнуть и войти внутрь. Так оно или нет, но хочется думать, что именно так. Но без воли Божией ничего не бывает. Особенно здесь.

В келлии

Думается мне и о том, что нынешние нестроения в монашеской жизни – следствия обычных многолетних противоречий между монастырями, скитами, келлиотами и отшельниками. Келлиота пугает многолюдность монастыря, монастырь смущает несколько свободная, на его взгляд, жизнь в келлиях. И все они подозрительно смотрят на отшельника, предоставленного самому себе.

Познакомился я и с наследниками известных русских келлиотов иеросхимонаха Кирилла, иеросхимонаха Пантелеимона и других, превративших свои келлии по греческим понятиям в довольно значительные киновии с числом насельников до 100. Мне много довелось писать о русских келлиотах и теперь очень хотелось взглянуть, как живут продолжатели их традиций. Для этого я направился в известную келлию святого Модеста монастыря Симонопетр. Хотя в ней проживает меньше монахов, чем в подобных келлиях до революции, но по организованности, порядку и богослужебной жизни она мне очень напомнила келлии русских предшественников.

До келлии святого Модеста я добрался довольно быстро от Дафни по дороге, с завидным постоянством поднимавшейся наверх к монастырю Симонопетра. Свернув направо, я попал в довольно хорошо обустроенный маленький монастырек. Со мной пришли два русских иеромонаха: один из-под Самары, другой – молодой, если не сказать юный – монах из Одессы, он приехал учиться иконописи у знаменитого афонского иконописца Луки и живет в Ксенофонте. В дни, свободные от занятий, он по возможности отправляется на богослужения в славянские монастыри и келлии. Сегодня путь его привел в келлию святого Модеста. Мы долго беседуем, а потом отправляемся на богослужение. Мне приходилось бывать во многих греческих храмах. Чаще всего они невелики по размеру. Этот русский храм тоже небольшой. Когда попадаешь в него, создается впечатление, что храм этот очень древний, хотя я прекрасно знаю, что келлия восстановлена совсем недавно. Недавно, конечно, по афонским часам. Но храм устроен и расписан настолько хорошо, что ощущаешь себя молящимся в древней церкви. Но более всего меня порадовало богослужение. Весь круг здесь совершается неукоснительно. Читают и поют размеренно и четко, понятно каждое слово. Очень важно попасть в точку, чтобы служить не спеша, но в то же время не затягивая. Внешние украшения службы сведены до минимума, но внимание так и приковывается к богослужению. Оно течет и течет ровно, как дыхание человека, никуда не спешащего и ничем не взволнованного.

Вечером мы долго беседуем с отцом Лукианом о монашеской жизни, о положении в церкви на Украине. Беседа эта меня радует: глядя на этого молодого монаха, вижу, что традиции русского монашества не умирают. Именно русского, потому что для разумного человека невозможно делить Русь между хохлами и москалями. Тем более что такие города, как Одесса, непонятно, где окажутся при подобном дележе.

Вечером мне довелось побеседовать с настоятелем келлии отцом Авраамием. Он мне рассказал следующее:

– Мы пришли в эту келлию по благословению монастыря Симонопетр в 1998 году. Тут раньше была келлия Карава Сарас, что означает «караван-сарай». В древности на этом месте была первая остановка на тропе, ведущей от Дафни. Нынешней дороги тогда не было, по тропинке шли мулы, здесь монахи останавливались и ночевали. Когда мы приехали, то на этом месте практически ничего не было: остался фундамент и несколько кирпичей над ним. Страшный пожар 1991 года, когда сгорела половина Афона, уничтожил все остатки келлии. Мы пришли с монахами на голое место и с благословения монастыря начали обустраиваться. Монастырь прорезал дорогу, спасибо ему. Такое к нам хорошее отношение монастыря. Потом, конечно, основные средства мы собирали уже в России. Получили на келлию омологию, которая, как и в древности, составляется на трех людей. Если кто-то умирает, вместо него записывают другого. В омологии оговорено всё: площадь келлии, какими ресурсами на ее территории и в каком количестве могут пользоваться насельники. В келлии совершается весь круг богослужений. У нас в келлии три иеромонаха, привлекаем еще двух из других келлий. А вообще у нас постоянно где-то 15–20 насельников. Кто-то со временем уходит, кто-то поступает в келлию. Одним словом, у нас всё совершается, как в Пантелеимоновом монастыре 15–20 лет назад, когда я там был насельником.

Разговор с отцом Авраамием продолжается и продолжается. Он вспоминает о том, как выбирали храм для подворья в Пантелеимоновом монастыре, как Святейший Патриарх Алексий и Святейший Патриарх Кирилл, тогда митрополит, участвовали в жизни монастыря, как устанавливалась в перестроечные годы форма поминовения Святейшего Патриарха всея Руси в Пантелеимоновом монастыре, который находится на канонической территории Константинопольского Патриархата, и о многих разных немаловажных и интересных для меня вещах. Особо мы касаемся паломничества.

– Паломничать надо в первую очередь с благоговением, – говорит отец Авраамий. – И не только к историческому бытию Святой Горы, но и к ее святыням. Пресвятая Богородица и поныне Сама здесь пребывает духом. Так что Афон находится под особым покровом. И поэтому нельзя к паломничеству на Афон относиться как к простой увеселительной прогулке, чтобы что-то посмотреть и заодно отдохнуть. Паломник едет за тысячи километров, чтобы поклониться святыням – иконам, святым мощам, чтобы приобщиться святости Афона, чтобы духовно очиститься.

Далее разговор обращается к проблемам русского монашества:

– В греческих монастырях не было такого перерыва в монашеской традиции, как у нас в эпоху социализма. Сейчас открылось много монастырей, и трудно строить жизнь без предания, без монашеского живого опыта. Многие, как школьники, только теоретически знают монашескую жизнь. А афонская школа хороша тем, что здесь существует монашеский уклад, который никогда не нарушался, традиция, которая никогда не прерывалась. Прожить здесь русскому один‑два года – большая польза. Говорю про два года, потому что, как показывает практика, русскому человеку нелегко понять греческий менталитет. Об этом мы узнаём и из исторических источников. Кто-то здесь остается, кто-то покидает Афон. Бывают очень хорошие монахи, но не могут жить и уходят через некоторое время, а в России живут хорошо. И этот опыт можно уже применить в русских монастырях. В Ватопеде, например, человек десять русских монахов проживает одновременно. Некоторые живут больше двух лет и закрепились в монастыре постоянно. Сегодня почти во всех греческих монастырях живут один-два русских монаха. Если бы возникла такая традиция, то было бы очень хорошо. В России многим не хватает опыта и традиции. Часто бывает так, что в монастыре игумен и духовник, и строитель в одном лице. Ему приходится много служить, а в остальное время добывать средства для строительства. Отсюда и к братии меньше внимания, и послушники остаются без духовного окормления. И тогда многие видят только внешнюю форму: игумен ездит всё время куда-то, с кем-то встречается (с какими-то светскими людьми), кого-то принимает в монастыре. На некоторых это действует соблазнительно, и послушник говорит: «Разве для этого я шел в монастырь?» И на Афон многие едут с идеалистическими устремлениями. Это для многих быстро проходит, когда наступает повседневная жизнь, в которой надо молиться, трудиться…

В конце беседы старец келлии дарит мне книгу о русском ските Новая Фиваида. Книга настолько интересна, что… – небывалое дело! – я ее умудряюсь прочитать прямо во время паломничества. Обычно подобное не удавалось – просто не хватало времени и сил, – и чтение, естественно, откладывалось до Москвы. Но тут книга к тому же пришла вовремя: мне удалось побывать в этом замечательном месте, кстати, довольно труднодоступном для паломников.

Потом я удаляюсь в келлию, где мы с отцом Лукианом читаем правило к причастию и засыпаем. Надо отметить, что келлия эта уникальна тем, что вокруг, как нигде, сильно воют шакалы. Но нам их вой нипочем. За день здесь сильно устаешь, и думать о каких-то шакалах не приходится.

Довелось мне с другом несколько лет назад пройти верхней дорогой по южной части Афона. Вокруг был густой лес, наполненный разной живностью. Встречались нам и кабаны, и косули, иногда мы видели множество колибри, которых можно принять за обыкновенного шмеля. И фауна, и флора на Афоне довольно разнообразны. Где-то набредешь на заросли кактусов, а поднимешься повыше – и попадешь в совсем русский лесок. Приходилось нам и ночевать вблизи пустынной дороги. Сначала тщательно прятались в спальные мешки и опасались змей, скорпионов и сороконожек. Мой друг где-то вычитал, что змей отгоняет козья шерсть. Но потом, хорошенько устав, помолившись и осенив себя крестным знаменьем, мы ложились на землю, не думая ни о змеях, ни о кабанах, ни о шакалах и волках, которые тоже, кстати, водятся на Афоне. Только на утро обнаруживали, что какой-то представитель фауны полакомился нашими съестными припасами…

***

Каждое прикосновение к Святой Горе освящает, учит и что-то раскрывает для тебя. И каждый раз, покидая Афон, задумываешься о том, придешь ли еще сюда или это в последний раз.

Паломнику я бы посоветовал соблюдать правила паломничества: больше передвигаться пешком. Придя в монастырь, идти сразу в архондарик и дожидаться, когда к тебе подойдут. Узнав, когда начинается служба, пойти в келью отдохнуть, подготовиться к богослужению. После вечерни и трапезы приложиться в соборе к мощам, а во время вечерней прогулки осмотреть окрестности монастыря. Не забыть о том, что ворота в монастырях запираются на ночь, соблюдать монастырский режим, чтобы утром быть на службе. И ко всему относиться в первую очередь с благоговением.

***

Утром – прекрасная служба, и после нее снова в путь.

Прощаясь на пристани с моими дорогими спутниками, немало помогавшими в пути, в очередной раз слышу: «Просим только, чтобы о нас не прозвучало ни слова». Следуя их просьбе, не пишу о них ни слова. Слова благодарности оставлю при себе. И внутреннюю радость о том, что там, в Греции, на Афонской Горе, живут близкие мне люди и настоящие монахи.