«Паисий премудрый, старчества духовного в стране нашей возродитель»

«Крины сельные или цветы прекрасные, собранные вкратце от Божественного Писания» – так красиво, поэтично называется самая известная из книг преподобного старца Паисия Величковского (1722–1794). В ней, записанной учеником подвижника иноком-краснописцем Платоном, помещены 45 составленных старцем аскетических слов в святоотеческом подвижническом духе.

Уроженец Полтавы, выходец из священнической семьи преподобный Паисий учился в Киеве, работал в типографии Киево-Печерской лавры, с 17 лет подвизался в обителях Молдавии и Валахии, Буковины; и семь лет, с 25-летнего возраста, провел на Святой Горе Афон, где основал Свято-Ильинский скит. Завершил свой земной путь архимандрит в Нямецком монастыре (расположен к северо-западу от румынского г. Тыргу-Нямц), в коем подвижник возглавил полтыщи человек братии и поставил работу по переводу творений святых отцов с греческого языка. День памяти святого –15/28 ноября.

Нямецкий монастырь во имя Вознесения Господня. Румыния

Одной из грандиозных заслуг преп. Паисия перед русским православием является возрождение на Руси школы старчества, которая на протяжении всего XIX в. и позднее воистину «приносила свои благодатные плоды на ниве спасения чад церковных в Глинской и Оптиной пустынях и других монастырях Русской Церкви».

Многочисленные ученики Паисия перенесли его писания и дух его устава вместе с учреждением монашеского старчества в Россию и тем весьма способствовали оживлению и возрождению русского монашества. Более известные из этих учеников были сами настоятелями разных монастырей или подвизались в них влиятельными иноками. Также у преп. Паисия было в России много учеников по переписке.

И батюшка Серафим Саровский, и старцы Оптинские, и многие другие подвижники, имевшие учительствующим истоком преп. Паисия Величковского, оформили, по сути, новый тип христианской цивилизации, подали пример возможного спасительного пути. Главной чертой русского старчества, ставшего результатом совершенствования и развития пятнадцати столетий (!) здешней иноческо-аскетической духовной традиции, явился непостижимый синтез, казалось бы, несоединимого: уединенного подвижничества и самоотреченного общения с миром.

Преподобный Паисий Величковский

Старчество – это особое благодатное дарование. Старец призывается на служе­ние самим Богом, проходит святоотеческим путем тяжелый подвиг, достигает бесстрас­тия, чистоты сердечной, проникается изо­бильно Божественным светом благодати Свя­того Духа, преисполняется любовью. Он получает особый дар руководства – направлять души ко спасению и враче­вать их от страстей. От носителя этого дара требуется мудрое и любвеобильное попе­чение о вверившихся ему душах и особый та­лант, который св. апостол Павел называет даром рассуждения.

Когда-то в старце Амвросии Оптинском, ровеснике Бородинской битвы, то есть появившемся на свет через 18 лет после преставления преп. Паисия, очевидца поразила «непостижимая бездна любви». В ней-то – всё дело.

Оптинское старчество полностью утвердилось к 1840-м годам, и именно в Оптиной Введенской пустыни дух «старца древневосточного типа» Паисия проявился с особенной полнотой.

Старчество как особый духовный союз, по определению преп. Амвросия, состоит в искреннем духовном отношении и послушании духовных детей своему духовно­му отцу или старцу. Послушание старцу, отсечение своей во­ли – это не стеснение свободы, а стеснение произвола падшего человеческого разума, не понимающего воли Божией. Нравственная христианская свобода заключается не в своеволии, а в са­моограничении. Имея особый дар сострадательной, жерт­венной любви, старцы чужие горести и па­дения воспринимают как свои собственные.

Старцы – это не старые люди (к примеру, о. Амвросий стал старцем в 36 лет), а мудрые люди, которые, в простоте говоря, исцеляли, наставляли, учили, как поступать. Старчество – это и честь, оказанная братией, и подвиг, связанный с необходимостью самоотдачи, служения многим. Ну не потрясающа ли крестьянская простота: преодолеть даже тысячи миль на поклон к старцу Амвросию в Оптину и тихо, затаенно стоять у его келии среди дерев, робея? О. Амвросий, вышедший из домика-келии в редкую минуту просветления болезни, однажды услыхал от мужиков такое: «Мы прослышали, что у тебя ножки болят, и принесли тебе лапоточки мяконькие». Каковы здесь сердечность и пиетет!

Нямецкий монастырь. Келья старца Паисия

* * *

Придем ли, по слову старца Зосимы из романа Достоевского «Братья Карамазовы», прообразом коего, считают, был Амвросий Оптинский, «к будущему уже великолепному единению людей, когда не слуг будет искать себе человек и не в слуг пожелает обращать себе подобных людей, как ныне, а, напро­тив, изо всех сил пожелает стать сам всем слугой по Евангелию. И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, – в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении одного над другим?»

Оптина Свято-Введенская пустынь Калужской епархии.

Отцы Оптинские, ветви от корня старца Паисия, много размышляли о гордыне и несмирении и оставили нам прямые указания. Они видели в них корень своеволья человеческого, неизбежно приводящего к страданию, если не преждевременной смерти. Преп. Макарий Оптинский сказал так: «Святые отцы… при всей их святости считали себя хуже всех и под всею тварию, и нас учат сему; и явственно показали, что где только учинилось падение, тамо предварила гордость…»   

Поразительно говорил «достоевский» старец Зосима о русском иноке и о возможном значении его, ровно то же мог сказать и старец Паисий: «…от сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть, еще раз спасение земли русской! Ибо воистину приготовлены в тишине на день и час, и месяц и год. … Образ Христов хранят пока в уединении своем благолепно и неискаженно, в чистоте правды Божией, от древнейших отцов, Апостолов и мучеников и, когда надо будет, явят его поколебавшей­ся правде мира. Сия мысль великая. От востока звезда сия вос­сияет. … Провоз­гласил мир свободу, в последнее время особенно, и что же видим в этой свободе ихней: одно лишь рабство и самоубийство! Ибо мир говорит: “Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как и у знатнейших и богатейших людей. Не бой­ся насыщать их, но даже приумножай” – вот нынешнее учение мира. В этом и видят свободу. И что же выходит из сего права на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных – зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали. Уверяют, что мир чем далее, тем более единится, слагается в братское общение тем, что сокращает расстояния, передает по воздуху мысли. Увы, не верьте таковому единению людей. Понимая свободу как приумно­жение и скорое утоление потребностей, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства. Иметь обеды, выезды, экипа­жи, чины и рабов-прислужников считается уже такою необходи­мостью, для которой жертвуют даже жизнью, честью и человеко­любием, чтоб утолить эту необходимость, и даже убивают себя, если не могут утолить ее. У тех, которые небогаты, то же самое видим, а у бедных неутоление потребностей и зависть пока заглу­шаются пьянством. Но вскоре вместо вина упьются и кровью. … В мире все более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей. … И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше».

Окормлявшийся у оптинских старцев, как и Н. Гоголь, и Л. Толстой, Ф. Достоевский вложил эти пророческие слова в уста духоносному герою своего великого романа – словно прозревая нас нынешних. Вот венец той мысли: «Смиренные и кроткие постники и молчальники восстанут и пойдут на великое дело. От народа спасение Руси. Русский же монастырь искони был с народом… Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь. Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Вот ваш иноче­ский подвиг, ибо сей народ Богоносец».

* * *

Интересна цепочка и старческой книгоиздательской преемственности. Преп. Лев Оптинский, уроженец Орловской губ., был духовным учеником схимника Феодора, архимандрита Софрониевой пустыни Курской епархии, воспитанного Паисием. А старец Макарий Оптинский, из орловских же дворян, был духовным чадом подвизавшегося во Флорищевой и Площанской пустынях схимонаха Афанасия (Захарова), также ученика и постриженника преп. Паисия Величковского.

Макарий со Львом сблизились еще в Площанской пустыни. Именно в годы старчества отца Макария пробудился интерес к Оптиной у русской интеллигенции.

На руках у преп. Антония Оптинского и его родного брата преп. Моисея Оптинского, уроженцев Ярославщины, в 1819 г. в рославльских лесах скончался подвижник Феофан (Талунин), посещавший пустынников ради духовного общения, также ученик преп. Паисия, дело которого продолжал в Оптиной, где жил с 1800 г.

Всё удивительно едино и взаимосвязано в русском старческом духовном окормлении: супруги Киреевские, Иван и Наталия Петровна, в юности бывшая духовной дочерью преп. Серафима Саровского, стали духовными чадами старца Макария и его помощниками в книгоиздательских трудах. Это они и передали профессору Московского университета С.П. Шевыреву текст, который в 1847 г. был издан под заглавием «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского».

Старцы Моисей и Макарий при поступлении в Оптину привезли списки творений свв. отцов в переводах Паисия и его учеников, а также исправленные преподобным Паисием списки прежних славянских переводов святоотеческих книг. На издание этих трудов было получено благословение святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского, того самого, что возразил в стихах на знаменитое пушкинское «Дар напрасный, дар случайный»; как помним, Пушкин с благоговением и смирением принял вразумление.

Помянник Нямецкого монастыря. Почерк старца Паисия.

Помогали о. Макарию в издании трудов преп. Паисия также отцы Амвросий (Гренков), Ювеналий (Половцев), Леонид (Кавелин). Большую помощь в качестве знатока греческого и латинского языков оказал известный ученый магистр греческой словесности К.К. Зедергольм (впоследствии – иеромонах Климент), главный письмоводитель о. Амвросия. Сын немецкого пастора, он принял Православие, постригся в монашество, был рукоположен и поселился в Оптиной. Среди других лиц, оказавших ценные услуги в этом деле, был также цензор и профессор Московской духовной академии протоиерей Ф.А. Голубинский.

И сегодня в Оптиной существует мощный издательский отдел, возглавляет который 45-летний выпускник МИФИ иеромонах Мефодий. Книги тут выпускаются – на загляденье. Красивые и нужные, как насущный хлеб.

* * *

Тропарь преподобному Паисию Величковскому, глас вторый, речет: «Странен быв на земли, Небеснаго Отечества достигл еси преподобне отче Паисие, добротолюбия подвижниче, верных научил ум к Богу возводити и сердцем к Нему взывати: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!»

Мощам старца Паисия можно поклониться в его последней обители – в Нямецком монастыре во имя Вознесения Господня.

Если прежде считалось, что в 1910 г. были обретены лишь частицы мощей преподобного, а сами мощи оставались под спудом, то, по информации А. Власюка, главного редактора издательства «Наследие Православного Востока», совсем недавно в Нямецком монастыре во имя Вознесения Господня мощи были обретены и 15 ноября с.г. в первый раз выставлены для всеобщего почитания.

Рака с мощами преп. Паисия Величковского в Церкви Вознесения Нямецкого монастыря