«После Беслана я разочаровался в человечестве». «Мир больше никогда не будет прежним». «3 сентября 2004 года люди потеряли право называться людьми».
Что-то в этом роде звучит каждый раз, когда на планете происходит еще одно чудовищное преступление. Нагасаки, Хатынь, Одесса. Гитлер, Сталин, Пол Пот, Амин. 9 августа 1945-го, 11 сентября 2001-го, 2 мая 2014-го.
Очередное злодеяние действует по законам ядерного взрыва: основные жертвы и разрушения – не в точке удара. Главный поражающий эффект создает взрывная волна и заражение местности. Миллионы людей по всему миру сладострастно впитывают яд этого известия, как будто давно его ждали: ура, жизнь не имеет смысла, жизнь не имеет смысла, жизнь не имеет смысла!
Ровно десять лет назад я был в Беслане. С 1 по 6 сентября, как положено. Невыносимое ожидание, стрельба и взрывы, кровь и слезы, обгоревшие трупы, километровая очередь на кладбище – всё видел, всё слышал, всё почувствовал.
Самым страшным днем было 4-е. В этот день я получил психотравму.
В этот день я вышел за ворота владикавказского морга, в котором провел час, и понял, что чего-то не хватает. То ли руку оторвало, то ли ногу ампутировали, то ли позвоночник поврежден. В этот день я понял, что психотравма – не просто красивый медицинский термин, а абсолютно реальная вещь. Мир больше никогда не будет прежним. Но не потому, что люди для меня потеряли право называться людьми, а наоборот – потому что приобрели.
Первые симптомы выглядели очень странно. Мне не было больно, мне было никак. Я ощущал себя восковой фигурой, которая вдруг почему-то начала двигаться. Во всем теле на порядок больше энергии, чем в голове. Ноги сами себе ноги, руки сами себе руки – казалось, они сейчас набросятся на меня и задушат. Я напился водки и уснул. Помогло.
На следующий день психотравма вдруг повернулась ко мне другим боком. Я рано проснулся, поднялся с постели, как перышко, вышел из гостиницы «Владикавказ», перешел по мосту через Терек – и с тех пор это одно из моих любимых в России мест. Я гулял по городскому парку (во Владикавказе прекрасный парк) и сам не понимал, как относиться к тому, что я чувствую. Мне было хорошо. Это была очень красивая психотравма.
Я шел и понимал, что да, мир после Беслана действительно другой. Совсем другой. Потому что я видел не только слезы, кровь и трупы. Я видел людей. Много людей. Очень много настоящих людей.
Я видел людей, которые все эти шесть дней не ели. Только пили воду. Не из каких-то там соображений, а просто потому что не могли. И это были не только родственники заложников. Просто в эти дни у жителей Беслана от боли так сильно разбухло сердце, что оно не пропускало еду в желудок.
Я видел людей, которые в бессильной ярости до крови разбивали кулаки об стены домов. Когда они немного успокаивались, я их спрашивал: «Кто у вас там погиб?» – «У меня никто, – отвечали люди. – У соседа моего Аслана дочь там осталась».
Я видел Руслана Аушева, настоящего, мужественного человека, который пошел на переговоры с террористами и вывел из школы одиннадцать матерей с грудными детьми на руках. Я бы так не смог. Руслан Аушев гораздо лучше меня.
Я видел моего коллегу Сашу Богомолова, который в самый страшный момент забыл о том, что он журналист, и собственными руками выносил детей из горящей школы. Я так не смог, я остался журналистом. Саша Богомолов гораздо лучше меня.
Спасение детей действительно координировалось из единого центра, только эта диспетчерская не от мира сего.
Я видел тысячи людей, у которых 3 сентября 2004 года примерно в 14 часов в голове вдруг вспыхнула какая-то лампочка, и они стали действовать как один огромный спрут-спасатель – организованно, слаженно, разумно. Политические спекулянты потом приводили этот факт в качестве доказательства того, что спецоперация планировалась заранее и бойцы «Вымпела» первыми открыли огонь. Нет, это просто вспыхнули лампочки. Спасение детей действительно координировалось из единого центра, только эта диспетчерская не от мира сего.
Я шел через городской парк и испытывал преступное чувство радости.
Моя психотравма беспардонно гуляла по самым дальним закоулкам нервной системы, хозяйничала в моем мозгу. Я шел и еле сдерживал смех. Зачем я все эти годы боролся с собственным бессилием? Как я мог быть таким идиотом?!
С тех пор я перестал ездить в горячие точки. Мне это не интересно. Война – это не интересно. Война – это адская аномалия. Фронтовой репортаж – всё равно что репортаж из питерской Кунсткамеры. Про двухголовых зародышей и гипертрофированные органы. На войне нет правды про человека.
Если и ехать на войну, то ради того, чтобы писать про мир. Про маленький металлургический заводик, который продолжает работать под бомбежками. Про дедушку, который спокойно сидит в своей квартире в зоне обстрела и читает «Игру в бисер». Про женщину, которая рожает в то время, как все убивают.
Врагу рода человеческого нужны не трупы, а души. Еще неизвестно, где он собирает более богатую жатву – на полях сражений или среди обезумевших от ненависти «болельщиков»
Дьявольский замысел очередного кровопролития состоит вовсе не в том, чтобы умертвить 30 человек, 300 человек или даже 30 тысяч человек. Врагу рода человеческого нужны не трупы, а души. Еще неизвестно, где он собирает более богатую жатву – на полях сражений или среди обезумевших от ненависти «болельщиков», объединившихся в заградотряды.
В Беслане я научился быть слабым. Наверное, это слишком эгоистично – в такой день писать про себя, живого, а не про них, мертвых. Но, во-первых, про погибших я всё, что мог, написал тогда – в сентябре 2004 года. А во-вторых, все люди – живые. Мертвых не существует. Мертвых мы себе сами придумали. Нам так удобнее.
А мне кажется я не имею право не читать, прятать свое сердце от боли, которое и так не сравнить с величиной нетерпимой боли тех, кто был там, вовлеченным в этот ад.
Еще раз спасибо автору.
И давайте не забывать , не замалчивать - Сталин - это кровавый тиран. Иначе молодежь будет продолжать задавать вопрос нашим батюшкам (в частности, моему любимому о.Андрею Ткачеву) : "Как вы относитесь к ереси сталинизма?". Неужели действительно существуют люди оправдывающие миллионы невинных жертв - священников, мирян, крестьян? И их детей в том числе? А загубленные души тех, кто возносит иконы (!)Сталина?.. Не ненависть, а различие добра и зла нужно нам воспитывать в наших душах..слишком много политических спекуляций. Вокруг жертв Беслана и их мам в том числе..
Об этом нельзя забывать.
И надо правильно все это осмыслить.
Не наполняться злобой и ненавистью. Просто быть внимательными к себе и людям.
Господь все расставит по своим местам.
Да на войне надо писать о детях, которые под бомбами учат буквы и так хотят в школу! И спрашивают бабушка мы вместе умрем, я не буду там один. СПАСИБО!!!
Раньше добро и зло сражались внутри каждого за душу. В мире и войнах у каждого была своя правда. И трудно было выделить чистое зло или добро.
Но сегодня, благодаря интернету, чистое зло открыло себя. Подобно смерчу, оно засасывает всё новых участников "общения" в вихрь ненависти.
Мы привыкли, что слово - это слово. Сказать "убью" не значит убить. Увы, теперь всё не так. Тысячи, кричащие в интернете "убью!", стали убивать в жизни. Не сами, а руками тех, кто верит, что раз столько желают вот этим людям смерти, то они не могут ошибаться. Ведь они - народ? И по этому надо убивать вот этих людей, на которых указал коллективный многотысячный палец.
Не неприятие Сталина, а уравнивание Сталина и Гитлера,Третьего Рима и третьего рейха,если коротко.
А не коротко - это очень индивидуально,ведь это вопрос мировоззрения, вопрос созидания личности - десятилетия, а то и вся жизнь.
Олег, а почему это неприятие Сталина несовместимо с верой в Бога?
А нас лицом друг к другу поворачивает беда, самим нам почему-то это не надо, индивидуальность вместе со своей рубашкой дороже. Дань погибшим надо отдавать, их смерть учит нас ценить жизнь и хоть что-то понять про себя. Это - слишком высокая цена, которую мы будем вынуждены платить, если не поймем, что у Беслана нет они и мы, а погибшие - жертва за безумие обеих сторон.
Дошло!дошло до мозгов,до сердца!