«Химик», Саад и «Белый медведь»

Бог с нами. Рисунок заключённого из СИЗО-5

Татьяна Борискина, прихожанка храма Святых апостолов Петра и Павла в Ясеневе, – удивительный человек. Пережив в сорок лет клиническую смерть, она уверовала в Бога и воцерковилась. С тех пор вся ее жизнь связана со служением людям во славу Божию. Несмотря на сильнейшие проблемы со здоровьем, она находит в себе силы и преподавать в воскресной школе, и вести переписку с заключенными, и преподавать им дистанционно Новый Завет, и, что самое сложное, проводить занятия по основам православной культуры в СИЗО № 5, где содержатся малолетние правонарушители. Недавно Татьяна Павловна окончила ПСТГУ и защитила работы на темы: «Неоязычество в пенитенциарных учреждениях Российской Федерации» и «Отпадение от Православной Церкви есть смерть духовная (на примере бесед с малолетними правонарушителями в СИЗО №5)». О радостях и сложностях своего служения, о своих непростых подопечных читателям портала Православие.Ru рассказывает сама Татьяна Павловна.

Татьяна Борискина

Наша беседа с Татьяной Павловной началась с разговора о равнодушии, которое является чертой современного человека. Ведь все у нас есть, все у нас спокойно. И вот мы уже подумываем: идти ли в храм в воскресенье – ведь у каждого где-то что-то побаливает, да и усталость накапливается за неделю. В тюрьме все не так: заключенные очень многое осознали, пропустили через сердце. Если есть вера, то она очень истовая. Они ходят на исповедь, рвутся в храм.

– Много было лидеров радикальных молодежных группировок – именно они ходили потом на каждое занятие. Многие не понимали, что с ними происходит. Мне приходилось вызывать их на индивидуальные беседы, часто у нас в группах бывали диспуты на разные темы. Потом многие крестились и отходили от бесовского состояния.

Есть разные виды молодежных группировок. Есть язычники-неонацисты, бывшие скинхеды. Их четко можно выделить в группу. Есть «фаны» – футбольные фанатики, которым надо просто похулиганить, порезать кого-то. Им все равно, придет ли «мессия» Гитлер или нет. И мигранты их не раздражают. Могут порезать и своих и чужих, и машину поломать. У них нет никакой выраженной идеологии, она привносится каждым из членов. Кто-то принес что-то новое, и они делают это своим. Еще что-то пришло – и это тоже вставляется в их идеологию. И вот она у них как тесто поднимается, в результате получается непонятная смесь из Ницше, доморощенных фантастов и тому подобного. Только упрощено до уровня участников. Это просто хулиганство без идеологии.

Есть «люцифериане» – это чаще всего поклонники рок-групп или компьютерщики. Они его слуги, живут в виртуальной реальности, подписывают с ним контракты. Рассказывают, что он приходит и говорит: «Подпиши! Поклонись мне – и все у тебя будет хорошо!» Часто это происходит в полусне. И они соглашаются, подписывают. И хоть оно подписано не рукой, но это уже соглашение. Многим мальчишкам реально являлись бесы. Тогда они приходят на занятие со словами: «Я поверил в Бога! Я увидел козлоногого, ходящего по подоконнику, и чуть не обмочился от страха. Дайте мне молитвослов, икону и крестик!»

Но бывает и так: «Я не буду к вам ходить – боюсь. Мне ночью плохой сон приснился. Кто-то страшный мне сказал: “К тетке этой не ходи!” И я поверил». Некоторые потом боялись ходить на занятия ОПК.

Есть среди них и упрямые: «Специально буду ходить!» – «Ты осознаешь, что он не отстанет и будет продолжать тебя пугать? В таких случаях читай “Верую” или “Богородице Дево”, можно просто повторять: “Господи, помилуй!”, если ничего не сможешь вспомнить. Обязательно крестись и на занятия ходи».

– Татьяна Павловна, как вы проводите занятия? Трудно предположить, что с такими подопечными можно проводить занятия в обычном смысле этого слова, что они будут адекватно воспринимать сказанное.

– В тюрьме все происходит спонтанно. Обычно у меня нет конкретного плана занятия. Я не знаю, какая будет аудитория. Каждый раз перед занятием молюсь: «Господи милостивый, благослови меня на следственный изолятор, дай мне группу, которую Сам желаешь. Господи, помоги мне, грешнице. Говори моими устами все, что Ты хочешь сказать этим мальчикам».

Конечно, преподавать ОПК в принятом виде не здесь получается. Это не школа, это другое учреждение. Все начинается так: вопрос – ответ. Потом их что-то заинтересовывает, и мы начинаем разбирать конкретные темы. Скажем, сотворение мира. Иногда это занимает один день, а иногда требуется несколько уроков.

Какие-то темы их особенно интересуют. Например, спрашивают: «Почему Денница, первый из ангелов, стал диаволом?» Они не понимают, почему он, сотворенный Богом, отпал от Него. Далее: «Кто такой архистратиг Михаил? И как все это произошло?» Рассказываю. Потом разговор переходит на человека. Мы начинаем говорить о том, что у человека в его падшем состоянии дух подчинен телу, что он – телесный человек, раб своих страстей, плотских желаний. Стараюсь, чтобы они активнее включились в обсуждение. Приблизительно так выглядит занятие.

Рисунок заключенного

Бывает, что на занятие приходит агрессивный тип, лидер. Он будет мешать уроку, всех уведет за собой. В этом случае я обращаюсь непосредственно к нему. Он лидер – с него и надо начинать. Я спрашиваю: «Может быть, у тебя есть какой-то интересный вопрос? У тебя умные глаза, вижу, ты всем интересуешься». Завязывается диалог. Чувствую: пошло, сдвинулось. Вся группа смотрит на него. Он заинтересовался, и они тоже, он задает вопросы, и вся группа вслед за ним включается в беседу. В конце я говорю: «Вы хотите прийти в следующий раз или мне взять другую камеру?» – «Не берите другую камеру! Мы придем!» – слышу в ответ.

Также по методике ПСТГУ я веду дистанционный курс для заключенных по изучению Нового Завета. Восемьдесят девять человек уже закончили этот курс, сорок – занимаются по Четвероевангелию архиепископа Аверкия (Таушева).

– Но ведь в СИЗО находятся не только православные, но и мусульмане. Они ходят на ваши занятия?

– Иногда приходят и мусульмане. Они просто слушают. Я начинаю их спрашивать: «Скажи, ты мусульманин?» – «Да!» – «А намаз совершаешь?» – «Нет». – «А Коран читаешь?» На все вопросы – ответы отрицательные. «Какой же, – говорю, – ты мусульманин, если не знаешь своей религии?» Потом рассказываю им о том, что Иса в исламе - это Господь Иисус Христос, Богочеловек, а не только пророк. Некоторые сразу уходят, некоторые приходят еще, но предлагаемые книги не берут. Только конфеты и сладости. Это берут, конечно. Я всегда в изолятор захватываю что-то сладкое. Дети все же.

– Может, надо, чтобы было больше воспитателей в СИЗО?

Блаженная Матрона. Рисунок заключенного

– А вы используете еще какие-нибудь формы проповеди?

– Пока был исправен магнитофон, я показывала фильмы. Одно время мы даже с миссионером Геннадием Леонидовичем Колиным пытались вести передачи по радио. В каждом СИЗО есть свое местное радио, которое транслирует песни и музыку. Первое время было очень трудно: мальчишки встретили эту идею «на ура!», но администрации это не нравилось. Да, бывает и такое, что палки в колеса вставляли. Бывший заместитель начальника по воспитательной работе (он уже давно ушел на пенсию) при каждом посещении мне говорил: «Ну, что вы, Татьяна Павловна, сюда все ходите и ходите? Вам что, делать больше нечего?» Ждала воспитателя для сопровождения в классную комнату по 45 минут. Что было делать? Я ждала. Сейчас – совершенно другое, уважительное отношение к преподавателям ОПК.

– Расскажите о каких-нибудь случаях из вашей практики. Когда я работал в Синодальном отделе по тюремному служению, мы слышали историю о хорошем православном мальчике, который совершил какой-то глупый теракт и оказался в тюрьме.

– Чудо-ребенок! Таких давно я не видела. Было удивительно, что он там находится. Мальчик хотел в ПСТГУ поступать, писал стихи, на каждое занятие ходил. Потом получила от него записку: «Как жалко, что я вас не увидел. Меня пересылают туда-то». Потом его мама нашла меня, позвонила, рассказала о нем. Подросток был православным мальчиком, помогал в алтаре. Такие стихи писал, такие рисунки рисовал замечательные!

Архиерейская литургия в СИЗО

Познакомился через интернет с какими-то ребятами. Стали контактировать. Они писали ему про 1937 год. Про то, что столько людей убито, расстреляно НКВД. Что нужно им отомстить. Его убедили, что он станет героем, он и поверил. В этом возрасте подросток легко попадает под чье-то влияние. Организовали теракт. Даже больше это было похоже не на теракт, а на какую-то акцию. Что-то взорвали на пороге соответствующего учреждения. Никто не пострадал, почти ничего не разрушили. А в итоге – 8 лет... Слава Богу, освободился досрочно, поступил в институт.

Есть и еще истории.

Бывший фан, глава молодежной группировки, кличка «Белый медведь». Сейчас работает слесарем-сантехником и учится на педагогическом. Десяти человекам нанес телесные повреждения различной тяжести (как говорится, порезал). Получил 8 лет. Отсидел 4 года. Исправился, теперь каждое воскресенье ходит в храм.

Другой в Битцевском парке приносил в жертву собак и даже людей, капище устроили.

Моление заключенного. Скульптура из СИЗО-5

Я приезжаю в СИЗО, ко мне подходит воспитатель и говорит: «У нас тут такой тяжелый подросток появился, может, возьмете к себе?»

Мы, язычники, ничего плохого не делаем. Поклоняемся богине Солнца.

Она говорит, что всех неязычников надо уничтожать

Беру парня на занятие. Приходит и говорит: «Мы, язычники, ничего плохого не делаем. Поклоняемся богине Солнца. Она очень красивая, с косой, приходит ко мне каждый день. Говорит, что всех неязычников надо уничтожать. “Они плохие люди, не поклоняются мне. А видишь, какая я красивая. Я нахожу спонсоров больным людям”».

Я ухаживал за урнами на кладбище. Я ничего плохого не делаю. Мы встречаемся и совершаем ритуальные действия. А что мужчину чуть не убили, то мы приносили жертву богине солнца».

Понимаю, что к разговору он не готов. Выслушала его.

На следующей неделе узнаю, что он очень просился на очередное занятие. Приходит второй раз. Рассказывает: «Я упал со второго ряда нар на пол. Она совсем некрасивая».

– Это к тебе демон приходил, – объясняю. – Это не богиня солнца, а богиня Кали. Ей приносили в жертву своих детей, бросая их в печь.

– Я теперь боюсь, как собака, которую сейчас убьют, – говорит он. Потом рассказывает о своей семье. Зовут его Саад. Бабушка – колдунья, мать занимается магией. Отец проживает в Аравии.

– Поэтому Православие никак принять не могу.

– Если ты мусульманин, Коран читаешь?

– Арабский знаю, а Коран не читаю.

Он парень был довольно образованный, учился на втором курсе Университета дружбы народов. И вот стал бояться – рука Божия вела, чтобы он от этого отошел. Потом случилась кульминация. Я часто брала на занятия парня по прозвищу «Белый медведь», лидера местных «фанов». Однажды он встретился с Саадом. Они, оказывается, были знакомы. Все группировки друг друга знают. «Белый медведь» спрашивает:

– Можно я с Саадом рядом посижу?

– Посиди.

Бог с нами. Рисунок заключённого из СИЗО-5

«Белый медведь» уже был крещеным и воцерковленным. Вдруг Саад побледнел и говорит:

– Вот он стоит, он пришел.

Я беру святую воду, начинаю кропить классную комнату: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа…»

–Татьяна Павловна, он уходит! Он обиделся.

– Вот видишь, они бегут от святой воды.

Тут вмешивается «Белый медведь»:

– А ты крещеный? Ты покрестись, тебе легче будет. Я крестился, и мне легче стало, а то такие черти приходили...

Вдруг Саад вскакивает и кричит: «Я хочу исповедоваться!» Видимо, страшно ему стало.

Но священника же рядом нет. Тогда я говорю «Белому медведю», чтобы он покараулил у дверей. Саад бросился на колени перед иконой: «Господи Иисусе Христе, я перед Тобою виноват! Я Тебя предал! Я виноват». Хотя он крещен не был.

Я срочно позвонила старшему священнику СИЗО иерею Иоанну Чуракову и сказала, что один из заключенных хочет принять Святое крещение.

И крестили его. Правда, не с первого раза. Отец Иоанн прислал священника, но Саада не вывели. Во второй раз – тоже самое. Потом уж, в третий раз, батюшка приехал больной, с температурой. Купель готова, а мне говорят, что Саада на экспертизу в институт Сербского везут. Времени нет. Мы стали молиться, и – о, чудо! – ведут Саада, говорят: «Вот, двадцать минут у вас есть. Крестите его». Ну, мы с батюшкой скорей-скорей. Успели. Только закончили, как пришли за ним.

Потом он приходил ко мне еще раз. С порога радостно сообщил: «Теперь у меня вся семья крещеная. Они все крестились после того, как крестился я».