Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.
(Мф. 16: 18)
Желающему спастись необходимо принадлежать Православной
Церкви, единой истиной Церкви, и повиноваться ее
установлениям. Неслушающего Церковь Господь уподобил
язычнику, чуждому Богу.
Святитель Игнатий (Брянчанинов)
Недавно я столкнулась с серьезной проблемой. Не знала, что сказать. Мой друг спросил меня: почему я хожу в Церковь, когда там лишь лицемеры, ханжи да преступники? и кто я сама, если такая компания кажется мне приемлемой?
Так что же это за друг такой, если подобные вопросы задает? Но у нас своя история.
Мы познакомились, когда нам было по 16 лет, и в первый же вечер говорили о Боге. Мой тогда еще новый знакомый спросил:
– Ты веришь в Бога?
Я ответила:
– Да.
Он покосился на мою сигарету:
– И ты думаешь, что сможешь попасть в рай?
Если откровенно, то в 16 лет я вообще мало думала. И всё же представление о дальнейшей судьбе имела. Я рисовала себе перспективы пусть и не счастливые, но точно ироничные. А потому ответила:
– На рай, конечно, не рассчитываю. Но вот где-нибудь рядышком…
– Рядышком? – развеселился мой будущий друг.
Я пожала плечами:
– Ну, может, Господь найдет для меня полезное дело на окраине.
– Например?
Я опять пожала плечами:
– Например, я могла бы ворота в рай красить.
– А ты что, специалист? – засмеялся он.
– А то! – ответила я и тоже рассмеялась.
Так мы и подружились, и с тех пор мало что изменилось. Разве что появилось во мне стремление в Церковь.
Мой друг уверен: посредники для веры в Бога и общения с Богом никому не нужны
Скажу сразу, что друг мой – человек с высшим образованием, верующий и крещеный, но невоцерковленный. Он верит, что Бог есть, и, бывает, видит Его любовь в событиях и в людях. Он не берется рассуждать о том, что после смерти, потому что считает всех людей недостаточно умными для этого. Он как-то чувствует, что веры в душе достаточно… Для чего? Он и сам не знает, но уверен, что посредники для веры в Бога и общения с Богом никому не нужны. Опираясь на эти основания, друг отрицает РПЦ как необходимость и по ходу пытается спасти меня от нее.
Он убежден, что я просто не понимаю, что там происходит. Он считает меня слишком наивной, слишком простой, слишком «блондинкой».
Он часто приносит мне вырезки из газет, показывает видео на ютуб и рассказывает неблаговидные случаи из жизни священников. Его доводы – это широко известные факты, которые всегда подкреплены фото, видео или просто свидетельскими показаниями. И каждый наш разговор он заканчивает железной фразой:
– Ты же и сама раньше не любила Церковь.
Это правда. У меня были проблемы с Церковью. Во-первых, я родилась в период коммунизма. У моей мамы в квартире до сих пор висит красный флаг, натуральный такой, размером с маленькую простыню. И хранится открытка, сделанная мною в первом классе, где старательно выведено: «Мир, труд, май». Во-вторых, волна эмансипации окатила и меня, просто из-за принадлежности к поколению. Какая уж там Церковь, где баба должна стоять тихо и глазами смотреть в пол! Ну и, в третьих, что сейчас особенно горько признавать, я верила СМИ и не верила священникам. Авторитетные, светские люди, вышедшие из того же временного потока, что и мои родители, всю жизнь казались мне понятными и формировали мое мнение. Но всё это было раньше, а затем… Затем Сам Господь по доброте Своей и несказанному человеколюбию Своему сжалился надо мной и указал мне на храм.
Мой друг не в курсе, я не рассказывала, но тогда я прибежала в ближайшую церковь и бросилась к незнакомому священнику.
“Люди-то не знают!” – прокричала я. “Да знаю, знают”, – спокойно отозвался батюшка
– Люди-то не знают! – прокричала я батюшке в лицо, и мой возглас, ударившись о потолок, вылетел в окно.
– Да знаю, знают, – спокойно отозвался батюшка и усадил меня на скамью. – Ну, что случилось?
– Всё случилось! Всё реально, по правде случилось! Это всё правда! – не унималась я, пытаясь ухватить батюшку за рукав.
– Так конечно, правда, – терпеливо освобождаясь от моих пальцев, ответил батюшка. – Чего ты раскричалась-то?
Я закрыла рот руками.
– Простите. Я просто не знаю, что теперь! – громким шепотом выдохнула я. – Как теперь жить? Это же всё-всё менять надо! Вся жизнь не так! Всё не верно!!!
Глаза мои полезли из орбит.
Батюшка торопливо пробормотал:
– Ну-ну, не надо так резко. Пупок развяжется. Начни с малого.
– С малого?
– С малого, – кивнул батюшка. – Старайся ходить на службы, исповедуйся, причащайся, а дальше – Господь поможет.
Как Господь поможет? Я не представляла. Те прекрасные чудеса, которые Он, по доброте Своей, уже даровал мне, всё еще хранились в памяти под стикером: «Счастливые стечения обстоятельств, удача и прочее везение». Но мне хотелось в это верить, и я согласилась. На прощание батюшка улыбнулся:
– Новоначалие – особенное время. Не теряй его зря.
Мне показалось, будто в мир снова вернулась романтика. Но нет, это были розовые очки
Это было первое напутствие, которое я получила. И на мгновение мне показалось, будто в мир снова вернулась романтика. Но нет, это были розовые очки. Их почти сразу разбили.
– Послушай внимательно, – сказала мне Людмила – женщина с большим стажем церковной жизни. – Новоначалие – период особенный. Сейчас Господь к тебе близко-близко: проси всё, что хочешь.
– Ничего себе не проси, – строго сказал Петр, пономарь и просто отличный мужик. – Господь по милости Своей даст, а ты потом от натуги лопнешь. И ничего удивительного, что Господь дает тебе чудо. Ведь чудо дается, чтобы укрепить веру, спасти человека. Мало в тебе веры! Вот окрепнешь, и закончатся ясли.
– Так ты же новоначальная! – отмахнулась от меня свечница. – От того и такая дура. Вот прекратят с тобой возиться, посмотрим, что с тобой будет!
– Сами они дуры, – устало произнес дядя Саша, человек глубокий и уважаемый. – Ты никого не слушай и от Церкви не отпадай. И делай свое послушание. А дальше – как батюшка тебе сказал?
«Господь поможет!» – в один голос закончили мы.
– А что же близость Господа? – нерешительно промямлила я.
Что скрывать, идея «Господь слышит тебя, проси, что хочешь» плотно засела в моей стандартной голове.
– Новоначалие – это как на ручках у Господа нашего, а как уж ты там… – вздохнул дядя Саша. – Самое главное – не отпадай от Церкви, а то погибнешь. И борись с искушениями.
Как сказал преподобный Ефрем Сирин: «Церковь – это не собрание святых, а толпа кающихся грешников». Поэтому в Церкви искушений много. Но, даже узнав об этом, всё равно мне хотелось увидеть что-то чистое, резко отличающееся от надоевшей реальности. Но вместо этого я оказалась в эпицентре реальности, неприкрытой и вопиющей. И когда первая радость развеялась, меня точно бросило в тесные жернова, и сок моей собственной желчи потек отовсюду. Я начала впадать в депрессию. В Православии это называется уныние или печаль, в зависимости от подробных симптомов. «Господь поможет, Господь поможет», – бубнила я про себя и продолжала ходить в Церковь. И какое-то время я справлялась, а затем упала. Сначала телесно, рассадив ногу и прикусив язык, а потом и духовно, страшно осудив ближнего. Я оказалась там, куда даже Городецкий не любил, – в сумраке. Нет, еще не во мраке, но дико тяжко. В сумраке есть такая гадость, что находиться в нем страшнее и тяжелее, чем в глубокой тьме. Во тьме нет ничего, и можно убедить себя, что и ты сам как бы не существуешь. Будто кто-то где-то там спит и видит сон, и ты в нем, и карма рода на тебе. А сумрак – он тошнота и помутнение, он яд медленного действия. Сумрак прибивает к земле, и ты дряхлеешь, стареешь, тухнешь, как свеча, от зловонного дыхания невидимого врага. Со мной это приключилось так неожиданно, что я действительно подумала об отравлении. Но отрава не спешила покидать тело, а всё просачивалась и просачивалась глубже, стягивая грудь железным обручем. Так я проболела целую неделю, а к концу начала привыкать, прикидывая, что работать всё равно надо, и дел куча, и никто меня ждать не будет. Радость стала забываться, а смех от шутки опять показался достаточным. А затем пришло воскресенье. Я пошла в церковь, исповедалась, причастилась, отошла от Чаши, запила компотом, вздохнула и… обруч лопнул. Я вздохнула еще раз, и еще раз, и радость наполнила меня. Она была такая большая и чистая, точно прохладное лесное озеро в раскаленную жару. От нее я заплакала и наконец-то поняла, что же со мной случилось.
Сумрак отступил, хоть и клубился где-то поблизости. Кто-то, возможно мой дорогой Ангел-Хранитель, давал мне мысль, что опасность всегда рядом и нельзя терять бдительность. Но я пришла домой успокоенная, напоенная. И обрадовалась, когда по скайпу позвонила подруга. Мы поговорили, а затем я сказала:
– Слава Богу за всё! Как же хорошо на душе после Причастия.
– Ой, – отозвалась подруга, – а я вся прямо измучилась!
– От чего?
– Да я сегодня тоже причащалась, а потом еще на обед позвали.
– Ты в трапезной была?! – обрадовалась я за подругу. У нас храм маленький и новый, о такой роскоши и не мечтаем. У нас еще даже забора нет. Но моя подруга – прихожанка другой церкви, где и площадь позволяет, и батюшка очень радушный. И как же замечательно за большим столом сотрапезничать с братьями и сестрами.
– Да ну, – нахмурилась подруга. – До сих пор поджелудочная болит.
– Что-то съела?
– Да мне вообще это тяжело, – сообщила она. – Кагорчика на голодный желудок, а сверху супчика с луком.
“Кагорчика?”– не поняла я. Но вдруг меня осенило и сразу обдало ледяной волной
– Кагорчика? – не поняла я. Но вдруг меня осенило и сразу обдало ледяной волной. – Ты о Причастии что ли? – почему-то мои руки метнулись вверх и перекрестились на груди.
– Ну, – кивнула подруга. – Это же сухое вино.
– Нет, – мотанула я головой. – Это Кровь Христова.
– Ну, понятно, что Кровь. Но на самом-то деле это сухое вино – кагор, – улыбнулась моя подруга и еще раз кивнула.
– Это Кровь Христова, – упрямо повторила я.
– Но сухое же вино?
Меня перекрыло. Понимая, что вот-вот взорвусь, я сказала:
– Давай не будем.
Подруга с радостью согласилась. Мы поговорили о чем-то прочем и на том расстались.
Наступил следующий день, а за ним другой. По стечению обстоятельств посреди недели я попала в другую церковь на службу. Народу там было очень много. Большой церковный праздник совпал с днем ангела настоятеля. К концу службы оказалось, что ноги у меня совершенно отдавлены. Я присела на освободившуюся скамью и расслабилась. Значительная часть народа схлынула. Но остались те, кто хотел лично поздравить батюшку с праздником. Люди принесли цветы, подарки и просто теплые слова. Улыбки не сходили с их лиц. Я залюбовалась этим зрелищем, как вдруг ко мне подошел мужчина и протянул листок. Он мне улыбнулся и сказал:
– Нам прямо из Грузии привозят.
Я опустила глаза и прочитала: «У нас вы можете купить сухое вино. Лучшее сухое вино для Причастия. Из Грузии! Обращайтесь в лавку. Спросите такого-то». Мне стало дурно. Я кивнула мужчине, встала и сунула листок в карман пальто. Мысль была одна: «Скорее уйти».
Вечером следующего дня мой старый друг заглянул на огонек.
– Слышала? Про того священника? Его даже сана лишили, – развязывая шнурки у порога, сообщил он.
– Ты только ради этого пришел? – устало спросила я. – Или хоть чаю выпьешь?
– Да я бы поел, если есть что, – ответил друг и глянул через меня на кухню.
– У меня только по молитве суп течет, – хмуро сказала я.
– Да ладно, – отмахнулся друг, – мне и без супа котлеты нравятся.
– Ты наглый сегодня, – сообщила я другу.
– А ты сердитая, – ответил он.
Мы прошли на кухню, и я стала жарить ему котлеты.
– Всё никак не могу тебя понять, – уплетая угощение, прочавкал мой друг. – Я тебе, конечно, не указ, но ты же должна понимать…
– Ты вообще о чем? – я сглотнула слюну. На дворе стояла пятница.
– Я о твоей этой увлеченности Церковью. Не пойму, почему ты туда ходишь?
Я уселась напротив друга и проникновенно взглянула ему в глаза.
– А тебе какое дело? – спрашиваю. – Котлеты вроде никто не отменил, так какая тебе разница?
– Э, нет! – мой друг отодвинул тарелку. – Раз такой разговор…
Я пожала плечами.
– Объясни тогда, – предложила я ему.
– А помнишь наш разговор дцать лет назад? Ты тогда что про Церковь сказала?
Мы стали вспоминать тот разговор. Потом я признала:
– Ничего.
– А знаешь, почему? – улыбнулся друг и придвинул котлеты обратно.
– Вероятно, у тебя есть ответ.
– Потому что Церковь ничего не решает! Она не влияет на твою веру и на твое общение с Богом. Они просто посредники. А зачем платить больше, если не видно разницы?
Опустошенная субботними размышлениями о разнице и посредниках, о сухом вине и объективной реальности, я всё же пришла в воскресенье в храм. На черствой и формальной исповеди батюшка выслушал меня. На мое признание в осуждении подруги он сказал:
– Легко судить, но мы видим только часть. Перед нами грех, а покаяние лишь перед Богом.
Я кивнула и отошла в ожидании Причастия. Прислонилась к стене, что-то зашуршало в кармане. Ах да, листовка о самом лучшем вине из Грузии. Сердце мое совершенно отяжелело. Святые отцы учат, что сражения с врагом идут не постоянно: то накатят, то по милости Божией отступают. Но что я могу? Ничего. По плечу мне только сумрак, а за ним тьма. Клирос запел: «Тело Христово», затем замолчал, передавая право голоса прихожанам. Нестройный ряд голосов подхватил эстафету. У меня нет сил петь. Я плетусь в конце очереди, но не из-за благочестия, а от апатии. Ну разве можно так идти к Причастию? Уже хочу развернуться и уйти, но батюшка внимательно поглядывает на меня. Что делать? У меня башка дырявая, я дура. Мне даже молитвы не запомнить. Я не помню, что нужно читать в самый последний момент перед Чашей. И почему Господь должен помогать таким, как я? И всё же как хорошо, что есть у нас святые отцы. «Господь – истинный Друг; когда забывают о тебе и друзья, и братья твои, Он не забывает и не оставляет тебя, но пребывает с тобою», – говорит преподобный Ефрем Сирин. Любовь не ищет своего. Любовь любит, Господь такой. Господь всё прощает нам, лишь бы мы шли к Нему. И я иду, Господи, я иду к Тебе, прости, что так безобразно…
– Причащается раба Божия Васса.
Слабый голос бабулечки за моей спиной тянет: «…источника бессмертия вкусите». Я вкушаю святыню и сразу отхожу. Раз шаг, два… и вдруг я понимаю, что во рту у меня вкус крови. Такой отчетливый, яркий, его невозможно выносить. Господи!
После службы меня отзывает в сторону Людмила, говорит:
– Батюшка спрашивает: могла бы ты прийти сегодня помочь?
– В чем? – удивляюсь я и, честно говоря, готовлюсь отказать. Я столько раз предлагала помощь, но меня ни разу не звали. А сегодняшний день и так вышел для меня громадным. Еле удерживаю в голове всё произошедшее.
– Нам тут эти штуки привезли, – говорит Людмила и ведет меня к времянке. Я уже вижу, что это, но еще не могу поверить глазам. Разве так бывает? Меня трясет.
Но Людмила, не подозревая, добивает меня:
– Батюшка сказал, ты специалист.
– Угу, – сдавленно киваю я.
“Батюшка сказал, ты специалист”. Передо мной – новенькие ворота и банки краски
Передо мной новенькие, еще не крашенные ворота и банки краски.
Почему же я хожу в Церковь? Ведь там лишь лицемеры, ханжи да преступники. И кто я сама, если такая компания кажется мне приемлемой? Всё просто. Я тоже лицемер, ханжа и преступник. И это чистая правда. Поэтому Церковь для меня – самое подходящее место. Там я учусь не лгать себе о себе и своей жизни. Учусь вновь доверять людям, раскрывать перед ними свое сердце. Туда я иду, когда опять потерялась. Я ищу Господа и там всегда нахожу Его. Церковь – это дом, где живет мой самый близкий, самый лучший и самый любимый Друг – Господь. Поэтому я и хожу туда. Я просто надеюсь на спасение.
.. :-) Спаси Господи!
Спаси, Господи!
Я крестнице своей ни за что не скажу, что это кровь. Она и на вино-то с ужасом отреагировала. Объяснить сейчас ей это нереально, пока она сама не придёт в церковь по своей воле.
до глубины сердца,спасибо вам и спаси вас Господь!!!
А мне непонятно, чем вызвано было возмущение автора статьи.
Если некоторой навязчивостью в рекламе кагора - то это одно.
Но у меня, почему-то, сложилось впечатление, что автор статьи думает, будто кагор волшебным образом сам попадает в храм. И покупать его не нужно.
До пресуществления в Святые Дары кагор остаётся кагором. И для Евхаристии он должен быть самого лучшего качества.
Что в этом худого? Просфора тоже не волшебным образом появляется, но также требует муки, и тоже, самого лучшего качества.
Мне недавно тоже задавали такой вопрос: "Почему же я хожу в Церковь? Ведь там лишь лицемеры да преступники".
Не судите тех, кто далёк от храмов. Помогайте с любовью
познать – истину. Заблудшая овца и отставшая от своего стада, не думает о том, в чём она сама виновата, но ищет вину в том, кто за неё в ответе.
И находит изъян, что напоили не вовремя,
что накормили не вовремя, что пасли не там…
Не забываете о том, что мы все люди, и даже те, кто за нас в ответе.
Любой живущий не застрахован от падений, не смотрите и не ищите грех в ком-то,
смотрите на свои, просто – любите…
Прости нас Господи!
Какая хорошая статья у тебя получилась, Васса, спасибо!
Дочитала до конца - и мне стало легче.
Кто хоть раз испытал это чудесное чувство Благодати Божией после Таинства Причастия, да и просто после службы в церкви, таких вопросов ("почему я хожу в церковь?") сам себе не задает. Но и обьяснить это другим людям, которые спрашивают, очень сложно. Могут просто не поверить, не понять...
В жизни надо слушать Господа и Он обязательно поможет и откликнется на зов ищущих ответов на насущные вопросы веры.
Ездила в монастырь в один город. С собой взяла масло и иконочку от мощей Св. Дмитрия Солунского.Не знала кому подарить.Ходила и в мыслях просила, чтобы Господь направил.
У алтаря вижу батюшку и решила ему подарить, группа уже ушла в автобус.Подошла и взяв благословение, подала ему дары.
Он мне отвечает: " А вы что, в Греции были?" Я ему- нет, в Москве в Новоспасском монастыре мощи пребывали и я взяла и вам привезла.
А он мне- я отец Димитрий!
Вот так Господь направляет.Веры в сердце и уповать на Господа . Помощи Божией во всем.
У нас не такие дороги,
Совсем иные пути:
Вся надежда наша в Боге,
Больше некуда нам идти.
Да и мы с вами, все православные, по моему убеждению, можем потерять то, что нашли, т.е. мы можем потерять и веру и Любовь Божию и истинный "путь тесный" можем не найти.
Господь испытывает сердца. Были люди, которые в последний момент жизни, отказывались от мученического венца, грешили на пороге смерти, да мало ли душ верующих погибло?
Даже в церковной ограде можно не устоять, а о внешних, что говорить.
Даже вот так живешь и не знаешь в прелести ты или нет? Как узнаешь? И вообще нельзя быть до смерти ни в чем уверенным вполне.
Поэтому отцы советуют помнить о Милости Божией и молится о Милости Божией, чтоб помог Сам. Бо человек прах и ничо не может. Даже веру сохранить нам...Тот ещё подвиг.
2. В Российской Федерации и на постсоветском пространстве по традиции кагором называют креплёное десертное красное вино, приготовленное из винограда методом тепловой обработки.
Так что в этом смысле в статье неточность - у нас кагор это не сухое вино. То, что подруга воспринимает Причастие как вино, это грустно. Но я не поняла дальше, почему так автора обескуражила листовка про вино из Грузии для Причастия. Ведь сначала это действительно хлеб и вино, а в Таинстве Евхаристии оно пресуществляется в Тело и Кровь Христовы. В этом весь смысл литургического богослужения. И вы не можете этого не знать, откуда же смущение?
Заранее простите, что я на этом моменте заострила внимание, понимаю, что в статье это не главное. И простите, если я неправильно поняла чего-то.
Благодарю за рассказ, такой нужный и своевременный!
Помоги вам Бог!
Может это наши же сомнения являются в такой форме, чтобы раз и навсегда решить для себя что-то.
Слава Богу за все!
Спасибо огромное за статью, задело за живое, особенно Слова Е.Сирина "толпа кающихся грешников", стало понятно с Божией милостью, почему много искушений, особенно мыслей, приходит на службе в монастыре.
"часто приносит мне вырезки из газет, показывает видео на ютуб и рассказывает неблаговидные случаи из жизни священников" тоже много. И таких, которые сухое вино пьют. И таких, которые мне говорят, что нужно при таких-то условиях загадать желание и такие-то молитвы прочитать (и бодренько этак молитвы читает). Всяких. Меня оторопь берёт. Я не новоначальный. Ничего плохого не вижу в неофитстве. И Даниил Сысоев тоже ничего плохого в этом не видел. Я не вчера в церковь пришёл. Но привыкнуть и не возмущаться до сих пор не могу. Всё это тяжело. Но нужно как против ветра или течения. Идти. Все мы знаем цель. Все знаем направление. Надо идти. Всё время. Не останавливаться. Сквозь загадывателей желаний. Сквозь пьющих кагор и подсовывающих ролики на ютюбах. Сквозь тех, что прямо над тобой насмехается и глумится. Сквозь свои сомнения и падения. Нужно идти и идти. Ни в коем случае не останавливаться и не сворачивать. Помоги, Господи.