Правда без любви

Трудно, почти невозможно встретить в жизни такого человека, который бы не хотел, чтобы с ним поступали по правде, по справедливости. Быть может, только святые радовались, когда их оскорбляли, унижали и клеветали на них, памятуя девятую заповедь блаженств: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5: 11–12). Но когда речь шла об отстаивании чести других, о стоянии в истине, чистоте веры, сердца святых возгорались пламенем ревности о правде Божией, а уста бесстрашно ее исповедовали.

Чувство справедливости живет в сердце даже самого порочного человека. Искаженное, эгоистичное, болезненно обостренное, оно не умирает, даже когда сожжена совесть и похоронен стыд. Истина – одно из имен Божиих, сущностное свойство Творца, которое по родству образа присуще и человеку. Но как и любовь, благость, всеведение и всемогущество, оно не может быть автономным у Бога. А у падшего создания может. В этом трагедия грехопадения ангелов и людей – когда Божии дары, брошенные в терния страстей, начинают свою автономную жизнь. Тогда мы получаем любовь без правды и правду без любви, веру без ведения и знания без веры, силу без жалости и милость без рассуждения. Ранее я уже поделился своими мыслями об одном из таких явлений нашей земной жизни – любви без правды. Сегодня решился поговорить о правде без любви.

Начать этот непростой разговор придется с исповеди. Мой приход к Богу и в Церковь в середине 1990-х был решительным и для многих неожиданным. Причем отважился на этот шаг я не один, а со своей родной сестрой. Перед нами открылся светлый, неведомый, необъятный и благодатный мир Православия. Покаявшись, омывшись, просветившись, мы вошли в этот мир, как малые дети, – всему веря. И окружение у нас оказалось достойное, святое, как мы думали: люди, посвятившие себя беззаветному служению ближним. В голодные годы кормили и одевали бедных, помогали заключенным, детдомам и многодетным семьям.

Как-то на праздник преподобного Сергия Радонежского в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре моя сестра сподобилась взять благословение у известного и очень уважаемого церковного иерарха. Счастливая, она поспешила поделиться этой радостью с опекавшей нас, младенцев во Христе, матушкой – очень хорошей, жертвенной до полного самозабвения, ревностной, кристально честной и чистой. В ответ сестра услышала: «Ужас! Это же главный кэгэбист!» Через десять лет сестра под моим чутким руководством препарировала книгу митрополита Иоанна (Снычева) о митрополите Мануиле (Лемешевском), профессионально и безжалостно отмечая и комментируя места, якобы свидетельствующие о сотрудничестве последнего с органами. В это время у нас как раз гостили духовные чада митрополита Иоанна. И мы не преминули поделиться с ними своими «открытиями». Растерянные, они только могли возразить что-то типа: у нас своих грехов хватает. Нас это, конечно, не удовлетворило, и мы решили про себя, что рано еще этим младенцам давать твердую пищу. Но внутри какая-то заноза осталась от их беспомощного: «Что нам о других судить!»

Злорадство, язвительность, осуждение “отступников” скрепляли нашу общину. Любовь была – но только к своим

Злорадство, язвительность, осуждение «отступников» в сочетании с осознанием своей полной правоты скрепляли нашу общину крепкими узами единомышленников. И, казалось, любовь была – но только к своим, верным и преданным. Больше всех доставалось князьям Церкви – «экуменическому епископату». Думалось, что все они уже именно те, о которых пророчествовал преподобный Серафим Саровский. Жить в этой атмосфере было душно, но тепло, иногда даже жарко. И хотя посещали порой сомнения в правильности выбранного пути, все они тут же отметались как прилоги лукавого. А доходящее до физического ощущение связанности и скованности воспринималось как непременное условие следования узким путем. Но глубоко внутри, запертое под семью замками, укутанное непроницаемой завесой страха, таилось чувство глубокой несчастности и беспомощности.

Изменилось всё в один день от одной фразы афонского старца схимонаха Гавриила

Изменилось всё в один день от одной фразы афонского старца схимонаха Гавриила: «Духовник неправ!» Слово было сказано со властью. После этого неправда «правдолюбцев» стала выявляться стремительно и неотвратимо. Корпоративная любовь сменилась на жгучую ненависть – теперь изгоями стали мы. Было горько, досадно, обидно – но над всем этим парило чувство обретенной свободы и полноты бытия. Так должна чувствовать себя бабочка, вырвавшаяся из кокона; выздоровевший больной, полной грудью вдыхающий свежесть небес. Но радость омрачалась печалью о том, что близкие, ставшие родными люди закапсулировались во мраке своей человеческой правды – правды без любви, готовы задохнуться в угаре автономной справедливости – справедливости вне истины. Вот поэтому и трудно мне писать о том, что незаживающей раной саднит в сердце.

Следствием автономности добродетелей становится автономное мышление, которое отличает «борцов» за чистоту веры и нравственности. Не буду здесь приводить примеры – их более чем достаточно на ряде вроде бы православных и тем более раскольнических порталов.

Я поведаю только невинную историю из младенчества одного моего знакомого, рассказанную его матерью. Когда Илюше было три годика и он начал ходить в детский сад, его привел в восторг шикарный бант на голове девочки из его группы. Дома, тыча пальцем в свою стриженую голову, он требовательно заявил маме: «Завязи!» Мама стала объяснять: «Илюша, ты же мальчик, а банты носят только девочки». Сын: «За-вя-зи!!» Мама старается: «Ну как я тебе завяжу? У тебя и волос на голове нет!» Илюша, сверля упрямым пальцем затылок: «Заа-вяя-зиии!!!» Учитывая неразвитость младенческого мышления, этот пример не более чем курьез. Но когда подобным образом мыслят взрослые дяди и тети – это уже диагноз.

Правда без любви отличает раскольников, одержимых идеей своей исключительной правоты

Если любовь без правды, про которую я писал в предыдущей статье, бывает присуща еретикам, пытающимся примирить плоть и дух, то правда без любви отличает раскольников, одержимых идеей своей исключительной правоты. Но ни любовь в первом случае, ни правда во втором не достигают единственной цели, ради которой они существуют, – Истины, которая есть Христос. «Ересь, – учит святитель Игнатий (Брянчанинов), – грех ума. Сущность этого греха – богохульство. Будучи собственно грехом ума, ересь не только омрачает ум, но и сообщает особенное ожесточение сердцу, убивает его вечною смертию. Этим грехом человек всего ближе уподобляется падшим духам, которых главный грех – противление Богу и хула на Бога»¹. О раскольниках святитель Игнатий пишет: «Расколом называется нарушение полного единения со Святою Церковию, с точным сохранением, однако, истинного учения о догматах и таинствах. Нарушение единения в догматах и таинствах – уже ересь»². Если ересь, по учению святителя Игнатия, грех ума, то раскол – грех воли. Ересь, как правило, сопровождается расколом, а раскол в конечном итоге нередко приводит к ереси. И то и другое не смывается даже мученической кровью. И хотя раскольники люто ненавидят еретиков, они становятся с ними одного духа, потому что сердца их так же сильно ожесточаются.

Случай из жизни святителя Василия Великого – яркий пример ответственного отношения к пастве и мудрого – к еретикам

Хочу напомнить известный случай из жизни святителя Василия Великого, который являет яркий пример ответственного отношения к пастве и мудрого – к еретикам. Новомученик Иоанн Попов, ссылаясь на свидетельство святителя Григория Богослова, рассказывает о том, «как мужество святителя Василия спасло Кесарийскую Церковь от вторжения арианства». В 371 году поддерживающий арианскую ересь император Валент предпринял новую поездку в Малую Азию с целью дать торжество арианству. «Василий Великий отказался принять в общение арианских епископов, которые во главе с Евиппием предшествовали императору (Bas. М., Ер. 68, 128, 244, 251). Вслед за епископами явился Модест, вельможа, известный своею жестокостью. Он потребовал от имени императора, чтобы святитель Василий исключил из символа слово Όμοουσιος (Единосущный. – еп. П.), угрожая ему в противном случае изгнанием, конфискацией имущества, пыткой. Василий Великий с достоинством ответил, что не боится угроз, и отверг требования Модеста. Наконец 6 января 375 года, в праздник Богоявления, сам император вошел в базилику, в которой святитель Василий совершал богослужение. Император был поражен стройностью пения молящихся и благоговением епископа, который, казалось, даже не заметил прибытия царя. Когда Валент подал свое приношение, то никто из диаконов не решался принять его без разрешения епископа, – земной владыка, привыкший к раболепству придворных епископов, был так смущен, что пошатнулся и упал бы, если бы его не поддержал кто-то из клириков. Тогда Василий Великий подал знак принять приношение императора. Твердостью, тактом, личным обаянием и благоразумною уступчивостью Василий Великий восторжествовал над своими противниками. Валент разорвал уже подписанный указ об изгнании святителя Василия и, удаляясь из Кесарии, оставил ему богатые пожертвования на дела благотворительности (Greg. Naz., Orat. XLIII, 44–55)»³.

Подражая примитивному мышлению псевдоревнителей, нам следовало бы сделать вывод, что святитель Василий Великий, приняв просфору от императора-еретика, проявляет преступный сервилизм⁴ (недавно я споткнулся об это брошенное в мой адрес, ворованное слово), малодушие, предает Христа и кланяется диаволу. Как бы возопили «православные ревнители», случись эта история в наши дни. Но и во время святителя Василия «борцы» за чистоту веры постоянно упрекали его в «терпимости к еретикам». Интрига против святителя Иоанна Златоуста тоже была построена на обвинении в покровительстве еретикам – Долгим братьям, нитрийским монахам, по недостатку образованности ставшим последователями Оригена. Однако мышление великих учителей и святителей Вселенской Церкви отличалось от мышления их оппонентов масштабностью и всеохватностью, потому что было согрето пастырской заботой и любовью к человеку, пусть даже заблуждающемуся – в первую очередь именно к заблуждающемуся, чтобы спасти его от погибели. Так поступал Христос, так поступают все истинные пастыри. Так должны поступать все православные христиане.

Борьба за автономную справедливость началась сразу, как только грех вошел в мир, – с падения Денницы

Борьба за автономную справедливость началась сразу, как только грех вошел в мир, – с падения Денницы, который увлек за собой часть ангелов, внушив им мысль о несправедливости (неравенстве) установленной Богом небесной иерархии. «Будете как боги», – соблазнил лукавый прародителей в раю лозунгом о равенстве, к которому добавились потом еще два в известной триаде: свобода, равенство, братство! Коварство диавола заключается в том, что он облекает ложь в правду. Человек, по замыслу Творца, должен стать богом по благодати. Поэтому, обещая Еве божественное достоинство, лукавый лжет, не произнося лжи, но подразумевая ее. Говорит: будете как боги! А подразумевает: будете равными Богу. Коварно спрашивает: а правда ли Бог сказал? – всевая помысл, что Бог может сказать неправду. Ловко жонглируя этой автономной, оторванной от Истины правдой, смешивая ее с ложью, сатана дарованную человеку свободу в Боге обращает в свободу от Бога; благословенное братство подвизающихся в добродетели подменяет союзом наслаждающихся грехом. Героизация борьбы за социальную справедливость – непременный атрибут всех революций – порождает такие трагические фигуры, как кровавый Робеспьер, гордящийся своей безукоризненной честностью; дочь столичного губернатора Софья Перовская, лишившаяся всего, даже собственной жизни, ради безумной идеи свержения царизма, холеными руками рывшая подкопы для взрывчатки, предназначенной Российскому Самодержцу, или слепой Н.А. Островский, оставивший советской литературе автобиографический образ Павки Корчагина – героя «справедливой» лжи. Ведь у каждого из них была своя «правда», как и у «героя нашего времени» – бывшего епископа Чукотского Диомида. Или «последнего героя» – Дмитрия Цорионова – Энтео. Подняв на знамена очередной лозунг – социальной справедливости и равенства, борьбы с электронными средствами идентификации личности, оскорбления чувств верующих, – «герои» вступают на путь войны. Революционеры-безбожники на вопрос: кто вас благословил на эту войну? – гордо отвечали: товарищи по борьбе. А вот от наших православных борцов внятного ответа не услышишь – в лучшем случае какой-то неведомый старец, хорошо что не «скрытый имам».

Своей страстной борьбой ревнители маргинализируют саму идею сопротивления злу

Но в чем огромная ложь бывших революционеров и нынешних ревнителей? Своей страстной борьбой они маргинализируют саму идею сопротивления злу в его многообразных проявлениях. Влагая в уста борцов пламенные речи о правде и справедливости, сатана ведет их за собой, возглавляя шествие. И когда неравнодушные, но трезвые, здравомыслящие люди начинают возвышать свой голос против тех или иных проявлений несправедливости и кощунства, на них уже вешают ярлыки: коммунист, диомидовец, божевольник и т.д. Вот чем опасна деятельность всех этих «борцов». Эту их энергию направить бы против борьбы с собственными страстями – святыми людьми стали бы. А так – только разделение и соблазн.

Памятник Конвенту в Париже

Ересь и раскол – для Церкви это всегда трагедия, неутихающая боль. Ведь ересиархи и расколоучители уводят за собой в погибель целые сообщества, которые со временем завоевывают страны и континенты. А ведь это наши братья и сестры, и близкие, и дальние. Так же сотворенные по образу и подобию Божию. Как и мы, предназначенные для вечной жизни, но обрекающие себя на нескончаемую муку.

Есть такое выражение: близкий по духу. Посмотрите, как жадно ищут близких себе по духу зилотов наши «православные ревнители» на одном из «ревнительских» сайтов:

«Дмитрий: Благодарю создателей этого сайта, слава Богу, есть еще христиане, близкие по духу.

Владимир: Когда я читаю комментарии и посты на этом сайте – утешаюсь в сердце, радостно, что есть еще настоящие православные. Иногда впадаю в уныние от того, что нет рядом (в Казахстане) таких единомышленников. Всем помощи Божией».

Когда в ограде Церкви оказываются хронические диссиденты, жди беды

Примеры можно приводить бесконечно. А ведь эти Дмитрии и Владимиры, как правило, хорошие, честные, порядочные люди. Именно эти качества многих из них заставили бросить греховную жизнь и всеми силами души уверовать во Христа-Спасителя. Но и диавол не дремлет. Он обращает ревность неофита на борьбу не столько со своими страстями, сколько с чужими. Хорошо, когда это новоначальное диссидентство, как заразная детская болезнь, проходит быстро и без последствий, выработав иммунитет на всю оставшуюся жизнь. Но когда в ограде Церкви оказываются хронические диссиденты, жди беды. Смысл жизни для вечно воюющего диссидента – борьба с внешним злом. И даже когда зло побеждено, диссидент не находит покоя: его стихия – борьба, бесконечный протест. В то время как святые отцы учат нас бороться со злом внутри себя. Чем отличается религиозный фанатик от ревнителя? Ревнитель мучает самого себя, а фанатик – других. Не навыкнув побеждать свои собственные страсти, невозможно помочь в этом другим, так же как, не умея читать, писать, петь, рисовать, нельзя научить этим навыкам других.

Христос обличает любителей замечать чужие грехи, называя их лицемерами: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф. 7: 5). Бесчувствие к собственной греховности и обостренная чувствительность к греховности окружающих – признак самой опасной духовной болезни – гордыни. Поэтому и Господь говорит, что пьяницы, блудники, прелюбодеи, осознающие свой грех, ближе ко спасению, чем надменные фарисеи, гордящиеся своей праведностью.

Яркий пример обращения от мертвой правды, «правды законной» – к живой истине – призвание Господом гонителя христиан фарисея Савла, ставшего первоверховным апостолом Павлом. «По правде законной был непорочен, – признается святой апостол, – по ревности – гонитель Церкви Божией» (ср.: Флп. 4: 6). Эта «правда законная» – то есть оторванная от жизни, слепая, лишенная духа истины, – помноженная на ревность, становится беспощадным оружием в руках фарисеев, любой ценой желающих удержать свою власть.

Именно стремление властвовать отличает расколоучителей, которые сразу после отпадения от полноты церковной вступают в яростную борьбу за власть в своих автономных религиозных общинах, претендующих на истину в последней инстанции. Бесконечное дробление раскольнических деноминаций – результат борьбы своеволий и самолюбий, когда каждый хочет быть патриархом, предстоятелем, маниакально стремится к абсолютной власти. Все эти ряженые «патриархи» и «митрополиты» представляют собой жалкое зрелище до тех пор, пока определенные политические силы не берутся использовать их в достижении своих целей. Как на («в» не употребляю не назло, а вопреки) несчастной Украине. Обслуживая интересы нечистоплотных политиков, раскольники и сектанты выполняют самую грязную работу, не гнушаясь уже откровенной ложью и гнусной клеветой, оправдывают убийства и насилие.

Нужно только откликнуться, как Савл, – и тогда уйдет духовная слепота

С лжепатриархами и псевдомитрополитами всё ясно – от людей это неисправимо. Но что же делать с Дмитриями и Владимирами, которых до боли жалко? Они еще в ограде Церкви, хотя духом возносятся над церковной иерархией, легко позволяя себе судить священноначалие и страстно ища поддержки в лице себе подобных. Конечно, нужно молиться за них; с любовью, а не агрессивно разговаривать с ними. Но по опыту скажу: этого недостаточно. Нужно, чтобы они сами захотели измениться. Господь скорбями и искушениями будет призывать и призывает их к покаянию. Нужно только откликнуться, как Савл, – и тогда уйдет духовная слепота и взору откроются такие просторы, такой свет и такая любовь, что «ни смерть, ни живот, ни ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем» (Рим. 8: 38–39).