Прямой эфир(02.10.2015). Ответы на вопросы радиослушателей

Добрый вечер, дорогие братья и сестры. У микрофона протоиерей Андрей Ткачёв. Наш с вами час, чтобы поговорить о разумном, добром и вечном.   

Это почти середина XIII века, 1245 год. Вообще, мы с вами говорили о князьях несколько раз, может быть вскользь, пространно, что князья играли на Руси совершенно особую роль. Длинный период её, начиная с крещения и до Монгольской Руси — это Русь князей. Потом монгольский период, и до возвышения Москвы — это уже в основном Русь княжеская, в том смысле, что веру нужно было искать главным образом в представителях элиты. Князья были образованы, в отличие от простого люда, который долго ещё был лишён доступа к глубокому образованию и книжности. Князья соседствовали своими дворами с епископами, получали от них окормление на учение. Князья были строителями и созидателями церковной жизни, храмовой и монастырской, фундаторами и опекунами всех до сегодняшнего дня сохранившихся славных обителей. Часто были мучениками за Господа, за веру. Они шли первыми в бой, они должны были переживать о людях в то время, как, допустим, народ мог оставаться ещё в такой... Вы можете себе представить, что народ до сегодняшнего дня, в информационном XXI веке часто пребывает в полной тьме и полном невежестве? А что можно сказать, например, про X, XI, XII века? Т.е. если кто-то вас не научит, то вы ничего знать не будете. А кто мог учить, когда не хватало учителей по всей Руси? Допустим, Венчание. На Руси долгие столетия Венчание считалось княжеским Таинством — венчались только одни князья какое-то время, до простых людей Венчание дошло спустя столетия. Т.е. это не было таким Таинством, которое распространилось среди простого христианского люда. Князья первыми воспринимали всё богатство христианских богослужебных традиций: первыми знакомились с книгами, стояли на службах, разбирались с тем, с тем. Дочери и сыновья княжеские часто уходили в монахи, как Ефросинья Полоцкая, Ефимия Суздальская и т.д. Они уходили, становились иноками, потому что с детства получили образование. Святость часто нужно искать там, где есть образованность. Это особенно важно для XXI века, когда в простоте спасаться не получается — простоты не осталось, и вера обычно цветёт там, где есть библиотека, высшее образование, поиск хороших фундаментальных знаний — там со временем возникают, пробиваются ростки веры. Так что князья наши — это люди чрезвычайно важные: ярославские, костромские, муромские, новгородские, рязанские, тверские, московские, черниговские, суздальские, владимирские — все эти люди целые столетия являлись хранителями веры. Так вот многие из них были мучениками.

Михаил Черниговский отказался проходить через священный огонь в ставке монгольского хана, кажется, Батыя. Монголы - язычники проводили приходящих к хану людей через горящие костры. Приписывая огню магическую силу, они считали, что всякое зло от человека истребляется, если он проходит между огнями. Михаил отказался проходить через костры, пить кумыс, кланяться кусту — делать какие-то такие ритуальные вещи, которые делали многие до него и после него, за что был жестоко убит. Тело его на сегодняшний день стараниями царя Иоанна Грозного находится в Архангельском соборе Московского Кремля — в соборе - усыпальнице. По великокняжеским представлениям, усвоенным от Византии, Архангел Михаил являет личное покровительство всем, находящимся при власти, и василевсов — монархов христианских, и князей доводит лично — души их по смерти — до Царских Врат, ведущих в Небесный Иерусалим. Поэтому Архангельский собор Московского Кремля был усыпальницей для всех людей княжеского рода. Там и сейчас лежат, например: Дмитрий Донской, Иван Калита, царевич Дмитрий — угличский мученик. В алтаре собора лежит Иоанн Грозный, а с левой стороны собора лежит Михаил Черниговский. В левой части собора хоронили людей, которые умерли насильственной смертью — или были убиты, замучены врагами веры, или каким-то образом потерпели насилие и умерли не своей смертью. Вот он там слева лежит.

Царь Иоанн очень почитал мученика Фёдора, — он, вообще, был собирателем святости русской, — почитал смиренного князя Андрея Смоленского, многих других. У него было очень глубокое церковное почитание целого ряда выдающихся деятелей русской истории, у него было такое особое историческое чутьё, замешанное на личных сложностях, личных проблемах, проблемах царствования. Он искал разрешения этих всех проблем в Боге и в общении со святыми. Он характерен тем, что очень многих святых горячо почитал: в день их памяти мог исполнять службу пономаря или чтеца, пел на клиросе, разжигал кадило, выходил со свечой в стихаре, постился, мог всенощные бдения устраивать. У него было такое мистическое чувство, которое заставляло его оплакивать свои грехи, молиться о народе и сугубо почитать некоторых из святых. Одним из таких святых как раз был Фёдор.

Стоит сказать ещё, что хорошо бы обратить своё внимание на церковный календарь, в том смысле, что страницы церковного календаря — это страницы живой истории, которые связывают нас с людьми, ушедшими отсюда видимо, но продолжающими жить. И мы несказанно обогащаемся, узнавая про святых, общаясь с ними, совершая службу им, приходя к их гробам, лобзая их мощи, совершая молебные пения перед их раками, или же просто вспоминая о них, читая о них. И одна из таких задач — культурно-церковных, культурно-духовных, молитвенных, окультуривания внутреннего мира человеческого — заключается в том, чтобы узнать как можно больше о жизни своей Родины, своей Церкви, своей малой Родины, своего города или села, где я живу.

Ещё очень важно: поскольку мы упомянули, что мощи Фёдора Черниговского лежат в Архангельском соборе Московского Кремля, то мне хотелось бы, пользуясь случаем, напомнить, что каждому человеку, живущему в Москве и её окрестностях, надо обязательно посетить Московский Кремль. Как-то раз на эфире у отца Дмитрия Смирнова мы беседовали о разных предметах, и он сказал, что многие люди живут в Москве, ни разу не побывав в Кремле. На что я ему тогда говорил, что многие люди живут в Киеве, никогда не бывавши в Киево-Печерской Лавре. И многие люди живут в Иерусалиме, никогда не преклоняя колен перед пустым гробом Воскресшего Христа. Люди могут действительно жить вблизи святынь, никак не прикасаясь к святыням: ни сердцем, ни устами, ни преклонением колен. И, конечно, нужно это всё исправлять. Человек должен быть способен на то, чтобы быть экскурсоводом в своём родном городе. Представьте себе, что к вам приехал товарищ или подруга или группа друзей из другого города, например, Читы или Уфы или Петропавловска-Камчатского, а вы провели им экскурсию по своему родному городу, не прибегая к помощи экскурсовода, и рассказали всё, что вы знаете, оживили перед глазами гостей город, в котором вы живёте: вот этот храм был построен тогда-то; здесь молился тот-то; в этом доме родился такой-то писатель; а вот здесь была такая-то церковь, её разрушили в таком-то году, а построили дом пионеров; а здесь, например, была рабочая лаборатория такого-то учёного. Каждый человек должен быть способен, должен уметь быть — хуже, лучше — это уже вопрос, так сказать, тактико-практический — гидом, проводником и экскурсоводом по улицам родного города. Нужно свою малую Родину знать, любить её, читать о ней, узнавать её. Краеведческий музей каждому нужно посетить, историю города знать, историю святынь этого города.

Помню, в дневниках протоиерея Александра Шмемана — Царство ему Небесное — есть такая заметка. Он приехал служить в какой-то североамериканский город, по-моему, Сиэтл, и там остановился. Он постоянно летал, разъезжал по миру с разными задачами. Вот приехал в Сиэтл и там остановился у какого-то молодого священника. Матушка, дети, приход... Говорит: «Прекрасная семья, благочестивые люди, очень милые, очень радушные. Они живут в этом городе уже лет 5-6. Но я с ними заговорил про этот город, про то-то-то, а они ничего про него не знают. Я здесь не живу, но я почитал, поинтересовался, и оказалось, что я знаю больше про этот город, чем они, живущие в нём». И он пишет в дневнике: «Ну что это такое, почему это так?» Это такое отсутствие хорошего любопытства. Когда ты живёшь в городе и, например, улица называется «Улица генерала Ватутина» или «Улица маршала Говорова» — ну поищи в интернете кто такой маршал Говоров, генерал Ватутин — кем был тот, на улице которого ты живёшь. Интересно же должно быть человеку. Чтобы он понимал: где, что, почему, как. Отсутствие хорошего любопытства — это плохо. Конечно, любопытным быть нельзя: нельзя совать свой нос туда, куда не просят. Но жажда знаний быть должна, и я об этом говорю — о жажде знаний.

Помните, как Пушкин в своём «Путешествии в Арзрум» пишет, что на одном из кавказских хребтов увидел телегу, в которой везли растерзанное тело мёртвого Грибоедова из Персии. Было нападение народа, фанатиков на русское посольство, и он, обороняясь, в драке погиб смертью храбрых, буквально. Т.е. он дрался как лев, очень смелый человек. Он был настолько растерзан, что его узнали только по характерной ране на пальце, которая была у него после дуэли. И вот его, замотанного в рогожу, везли в Тбилиси, чтобы там похоронить. Он был женат на грузинской княжне из рода Чавчавадзе. И Пушкин спросил: «Кого везёте?» Мужики сказали: «Какого-то Грибоеда». На что он пишет: «Ужас. Один из лучших сынов Отечества едет на место погребения при полном безразличии того, кто его везёт. Мы ленивы — говорит Пушкин — и нелюбопытны». Здесь наш поэт говорит о любопытстве хорошем. Повторяю, что есть любопытство поганое, когда человек суёт свой нос туда, куда его не просят. Это предосудительное любопытство, когда ты прислушиваешься к чужим разговорам, хочешь всё про всех узнать. А есть интересное любопытство, когда ты идёшь по городу, смотришь — какая-то мемориальная доска с надписью, что здесь с такого-то по такой-то год жил тот-то. Думаешь: «А кто это такой? Не знаю такого». Приходишь домой, набираешь всесильную Википедию, которая тебе всё про всех расскажет, смотришь: «О! Интересно. Оказывается это был какой-то известный инженер-конструктор», — допустим, или художник, писатель, поэт. Т.е. улицы всех наших городов — это открытые книги, мы должны ходить по ним, умея их читать. Я уж не говорю о том, что нужно обязательно, допустим, живя в Москве, в Кремль пойти, и выстояв очередь за билетами, попасть на Соборную площадь и посмотреть, походить, «принюхаться», почувствовать, как земля дышит под ногами, как она колышется, потому что это очень живая земля, которая помнит на себе шаги всех царей, всех митрополитов, всех святых людей нашего прошлого. Живя, например, в Новгороде, нужно обязательно побывать у новгородских святынь. Живя в Казани, нужно побывать у казанских святынь. Т.е. нужно это всё накапливать, расширять поле своих духовных и житейских правильных интересов.

Я сегодня говорю вам об этом потому, что сегодня совершается память Фёдора, князя Черниговского, которого Грозный забрал из Чернигова в Москву, положил его в Архангельском соборе Московского Кремля, почитая этого человека и особенную любовь к нему питая.

— Здравствуйте, отец Андрей. Это Ирина из Москвы. На прошлой передаче задавала вам вопрос по книге Товита и забыла спросить по поводу имени злого духа, тут упоминается Асмодей (гл.3:8). Почему вдруг у злого духа появилось имя, и есть ли где-то в Священном Писании что-то подобное?

Евангелие от Матфея, гл.18:10: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного». А в девятой песне Покаянного канона к Иисусу Христу мы читаем: «Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чини Ангельстии взирати». Противоречий быть не может, тогда как это можно объяснить?

— По части имён. Православный человек не лезет в эту демонскую ангелологию, но, на сколько мне известно, они, конечно, именитые существа — у них есть имена. Из всех Небесных Сил мы знаем семь святых предстоятелей Небесного Престола: Михаила, Рафаила, Уриила, Гавриила и т.д. А Товит пишет об Асмодее, а ещё мы знаем про Вельзевула — князя бесовского, короля мух, ну и, пожалуй, хватит. Тут дело в том, что они и так приходят, когда не просишь, а если имя призовёшь, то он и появится. Поэтому всех этих мефистофелей, вельзевулов и асмодеев мы избегаем изучать по именам, хотя эта ангелология подробно разобрана, но, конечно же, не христианами благочестивыми, а другими людьми, которые имеют некий свой гешефт на изучении падшего мира духов. Так что не стоит чрезмерно... Открытые в Библии имена — можно знать их, но они страшны, потому что мы знаем, кто за ними скрывается, и ничего приятного в этом нету.

Что касается «Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного», то действительно ангелы созерцают, но не лицо, потому что лица как такового по образу человеческому у Бога нету: у Бога Отца нет лица, такого, чтоб с носом, губами, бровями, глазами — Бог не изобразим, не вообразим, не описуем, и живёт во свете неприступном, а ангелы видят Славу Божию. Вот эта избыточная Слава, Великий Свет, Великая Благодать, великое безóбразное предстояние Отцу Небесному — когда образа никакого не видишь, а находишься в Славе и в Благодати — это состояние ангелов. Они находятся в Славе Божией, они друг с другом о Боге разговаривают, они любят Его и чувствуют Его Благодать, они радуются о Нём, они служат Ему, но, конечно же, они не видят никакого лица — в смысле человеческого, а под лицом здесь мы имеем ввиду Славу Господню. Так, собственно, говорил Господь и с Моисеем: Он говорил, что человек не может лицо видеть, иначе он умрёт. «Заднее Моя покажу тебе», — не открытую Славу, а некий отблеск её. Поэтому никакого сущностного противоречия здесь нету с Покаянным каноном. Бога человеку невозможно видеть. «На Негоже не смеют чини Ангельстии взирати», — ангелы действительно закрывают лица свои. И Исаия описывает нам пение ангельское трисвятое: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» — при котором серафимы шестикрылатые закрывают лица свои. Они не смеют взирать на Славу Божию, закрывают лица, закрывают ноги, летают двумя крылами и, что очень важно, говорят друг другу — не Богу говорят: «Свят еси, Господи! Свят еси, Господи!» — говорят друг другу: «Свят Господь Саваоф!» А другой отвечает ему: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» Находят радость в том, что говорят друг другу о том, Какой Святой, Какой Великий Господь. И закрывают при этом лица свои. Как и Моисей, когда приблизился к купине, которая горела, он закрыл лицо своё, склонился и услышал повеление разуться: «Сними обувь твою с ног твоих, ибо земля, на которой ты стоишь, святая». Т.е. не только склони лицо своё, но и разуйся. Земные поклоны, при которых мы кланяемся до земли, коленями и челом касаясь пола, имеют тот же смысл: мы опускаем глаза свои в землю, имея ввиду, что мы, если бы даже и предстал перед нами Господь, не дерзали бы смотреть на Него. Я думаю, что мы коснулись всех вопросов, которые вы задали.

— Добрый вечер, батюшка. С праздником ещё благоверного князя Олега Брянского!

— Да, сегодня — Олега Брянского, и Собор всех Брянских Святых. Совершенно верно, спасибо за напоминание.

— Хотела бы задать вопрос о наших святых царях и благоверных князьях. Я уже пробовала его задать здесь на «Радонеже», но ответ немножко уклонился в фактологически-историческую сторону. Мне бы хотелось прояснить некий мифологический смысл, и ваше мнение мне было бы важно. Это касается царевича Димитрия и Бориса Годунова. Например, то, что вы как раз говорили о царе Иоанне Грозном, очень ложится на душу, а вот то, что сейчас, так сказать, происходит ревизия истории царя Бориса Годунова — почему-то с этим сердце не может никак смириться, глядя на мощи царевича Димитрия в Архангельском соборе — во-первых, а во-вторых, помятуя о Пушкине — драме «Борис Годунов», и о Мусоргском — знаменитой опере. Мы, конечно, понимаем, что и Пушкин и Мусоргский — это гении, и их произведения выглядят на столько убедительно, что даже оставив в стороне чисто церковную канву этих событий, совершенно не возможно себе представить, что это могло быть как-то иначе. Т.е. хотелось бы услышать ваше мнение о художественной правде.

— Художественная правда не самодостаточна. Талантливый, выведенный на страницы произведения исторический деятель, может быть вольно или невольно оболган. Кстати, я недавно имел счастье в Большом театре слушать Мусоргского и смотреть постановку «Бориса Годунова», поэтому мне всё это свежо и в памяти очень ярко. Вообще-то, эта пушкинская драма о власти, об отношении человека и власти: там Дмитрий и власть — Дмитрий, соблазнённый властью — беглый монашек Чудова монастыря; Марина и власть — Марина отдаётся Дмитрию и даёт ему руку и сердце только как будущему царю Московии; Пимен и власть — он пишет там летопись, чтобы за грехи, за тёмные деяния Спасителя смиренно умоляли; безусловно, Годунов и власть; дети Годунова... Это, вообще, философское произведение о власти. Исторически, конечно, оно не обязано быть верным. Мусоргского оставляем в стороне, потому что здесь всё Пушкин играет, это всё пушкинское перо и пушкинская фантазия, его творческое воображение. Но при всей гениальности мы же помним, что в «Маленьких трагедиях» Моцарт и Сальери исторически абсолютно не верны. Т.е. Моцарта и Сальери нужно читать, знать, изучать: там даётся генеалогия зависти — сатанинское такое явление — «Завистью дьявола смерть вошла в мир, — говорит Премудрость Соломона» — и там Пушкин даёт нам картину действия творческой зависти. Это, если угодно, Каин и Авель: Сальери — это Каин, который старше Моцарта, как и Каин старше Авеля, который алгеброй гармонию разъял, а Моцарт — гуляка праздный, который с бродягами играет на скрипке и веселится всю жизнь — это Авель такой — непостоянная дымчатая душа. Но исторически это неверно, потому что Сальери не травил Моцарта и был ни в чём не виноват. Он был заслуженный, всеми уважаемый почтеннейший музыкант, на ниве музыки действительно сделавший очень много. Точно так же это касается и пушкинского гениального произведения «Борис Годунов». Исторически неизвестно — Пушкин так там же и пишет об этом в комментариях к произведению, что молва приписала гибель Дмитрия Борису Годунову. Ситуация была такова, что смерть единственного последнего наследника действительно могла быть сделана кем угодно, но подозрение пало бы только на Бориса, потому что он, по сути, был правителем и регентом при малолетнем Дмитрии. Поэтому Борис ли убил — история не знает, виноват ли Борис — никто не знает. Потому что он был милостивый царь, хорошо правивший, помогавший погорельцам, восстанавливавший Москву и окрестные сёла после различных бед и напастий, который попал потом под тяжелейший пресс смутного времени, когда тень Дмитрия, в лице беглого монаха - самозванца, пошла с войсками на Москву при поддержке западных бояр. Помните? — там папа за Лжедмитрия, и западные бояре поддержали Лжедмитрия. Как тогда, так и сегодня папа и западные бояре кого хочешь поддержат, какого хочешь самозванца, лишь бы они только направили свои копья и штыки на Москву, при том что государь может быть легитимен и законен и пр. Поэтому Пушкин не пишет здесь историческую виньетку, он не пишет портрет эпохи, а пишет философское произведение про расстановку сил на европейской арене, про грех властолюбия и страшную силу греха властолюбия, и о том, как это действует в разные эпохи, в т.ч и на нашей православной земле. Поэтому прошу ещё раз понять, что Пушкин — гений, удивительный человек, но нужно понять, что он пишет: он не пишет историческую хронику, и историческая правда не входит в его компетенцию. Как с Моцартом и Сальери — так и с Борисом Годуновым. Поэтому не бойтесь возможного обеления имени царя Бориса. Если история и историческая наука нам неопровержимо докажут, что он невиновен в этом оговоре — смерти царевича Дмитрия, то мы можем смело принять это и обрадоваться, что грех смыт с имени невиновного человека. Пока что всё под вопросом. Точно так же всё было, кстати, и с Рублёвым: когда он писал свою Троицу, он Её радикально изменил. Если вы видели картину «Авраам и три ангела» — иконописный тип Троицы рублёвской — там изображены: три ангела, пришедшие к Аврааму; Сара, смеющаяся за деревом; юноша или отрок — слуга Авраама, который ловит какого-то ягнёнка и режет его, чтобы быстро приготовить мясо гостям; Авраам, стоящий перед гостями. Авраама, Сару и юношу Рублёв убрал. И мы сегодня воспринимаем Троицу рублёвскую как отдельное уникальное произведение, и узнаём в ней не тех трёх, которые пришли к Аврааму, потому что там были два ангела и Господь, судя по тексту книги Бытия, — там два ангела пошли потом в Содом Лота спасать, а Господь разговаривал с Авраамом, — а мы видим там Пресвятую Троицу и Предвечный совет. Это рублёвское откровение и его великий дерзновенный иконописный подвиг, который вышел далеко за рамки изначального сюжета. А сам сюжет многократно расписан по-другому. Поэтому Пушкин, Мусоргский, Рублёв — это творцы нового, которые могут пренебрегать исторической правдой ради того, чтобы изобразить нечто более высокое и более объёмное и масштабное, чем историческая правда. Там, где изображаются принципы, механизмы действования исторических законов, там можно пренебречь исторической правдой в художественном произведении. Пушкин так и поступал. Я надеюсь, что вы меня поняли. Так что внутренняя достоверность художественного произведения не должна вас обманывать, она может быть исторически не верна. Как, например, гениальное кино про Чапаева никак не соответствует исторической фигуре самого Василия Ивановича Чапаева. Или, например, фильм Рома «Ленин в 1918 году»: он совершенно не отвечает исторической действительности, хотя фильм хороший. Т.е. фильм воспринимается как документальный, но это ложь: там Ленин выведен не так, каким он был на самом деле. Художественное произведение — это не аргумент в историческом споре.

— Добрый вечер, отец Андрей. У нас, среди людей, очень много хороших любимых батюшек. И когда они умирают, люди часто берут песочек или земельку с могилы и пользуются ей. Не язычество ли это? И если нет, то как ею пользоваться?

— Я думаю, что брать песочек или земельку с могилы любого любимого батюшки — это некоторый перебор. Необходимо удостовериться, что молитвы этого батюшки за гробом Христу приятны. Почитание народное должно преодолеть временнóе расстояние почитания прижизненного. Например: какого-то батюшку любят, и вот он почил, к нему на могилку ходят; но как только умерли все те, которые знали его, жили с ним вместе, помнили его, то почитание прекратилось, и его тоже забыли. Это одно. А вот, например, когда речь идёт, скажем, о таких людях, как Валентин Амфитеатров или блаженная Ксения Петербургская, когда уже давным-давно умерли все те, которые знали этого человека, а человека этого почитают, любят, помнят, знают, обращаются к нему с молитвами и молятся за него — это другое. Почитание человека должно преодолеть временной барьер, связанный с жизнью тех, кто знал его лично. Вот если человек уже давно почил и почили все, кто лично его знал, а его почитают, то там есть основания рассматривать вопрос о святости. А иначе может быть просто человеческая любовь. Тогда зачем таскать песок с могилы? И, вообще, зачем его таскать? Ну вот у блаженной Ксении брали песочек и земельку, в платочек завязывали и клали под подушку или на больное место. И помогало, и помогает. Но сейчас там уже нет песочка, сейчас там плита каменная и большой саркофаг каменный. А пока была земляная могила, то её растаскивали по горстям в течение трёх-четырёх дней. Это правда. Нужно удостовериться, что человек свят, что он жив за гробом, что он молится за гробом, что он слышит нас, что его молитвы чудодейственны, что Бог внемлет этим молитвам, и тогда народная совесть властно скажет: «К этому — идите. Он помогает». Конечно, здесь может быть момент просто человеческого почитания, просто любви, просто доброй памяти, но добрая память не заставляет брать землю с могилы, поэтому давайте не спешить, давайте будем осторожны. Покуда мы не узнали ничего доподлинно об этом человеке, будем молиться о нём. Я помню, когда царь Николай не был канонизирован, у протоиерея Николая Гурьянова — Царство ему Небесное — спрашивали: «Батюшка, царь же святой?» — «Святой». Многие говорили, что можно монеты царские, где был профиль Николая, использовать как медальоны. Если вы где-то царский рубль найдёте с профилем Николая, то сверлите дырочку, одевайте цепочку и носите на шее как икону, потому что царь кровь пролил за народ. «А царю можно молиться или нужно молиться за него?» Я сто процентов это знаю — мои уши это слышали — отец Николай говорил: «Пока Церковь не благословила, нужно молиться за него, а не ему. Вот когда Церковь канонизирует, молитесь тогда ему». Точно так же нужно и к отцу Николаю относиться: мы знаем, что отец Николай святой, — прозорливый при жизни, праведный, труженик, молитвенник, — но мы не молимся ему и никуда не спешим, а молимся за него и поминаем: «Упокой, Господи, душу раба Твоего, протоиерея Николая», — а уже он у Престола Господня может иметь дерзновение молиться за тех, кто поминает его. Вопрос не в земле и не в песке, вопрос в том, чтобы никуда не спешить, поступать разумно и смиренно в послушании Церкви, не опережая никуда никого, не обгоняя. А святых людей в Церкви всегда было достаточное количество, и время проходит и Господь открывает светильники. Как чудесно, например, нашлись мощи патриарха Тихона: пожар случился в Донском, начали тушить, что-то ломать, рукава пожарные тянуть — нашли нетленное тело патриарха. Т.е. не надо спешить никуда. Вот Дмитрий Ростовский лежал-лежал в земле, потом церковь стала ветшать, обрушилась, бревно упало, гроб ему разломало. Гроб стали ремонтировать, крышку открыли, а он нетленный. Вот, понимаете, Бог показывает это всё. Поэтому спешить не надо. Почитайте, молитесь, но никуда не спешите, и всё со временем будет ясно и прозрачно.

— Здравствуйте, отец Андрей. У меня семейный вопрос. У меня жена прекрасная, которой очень не повезло с мужем: у всех женщин вокруг нормальные мужья, а ей не повезло. Соответственно, атмосфера в доме ужасная. Она, конечно же, высказывает свои справедливые требования, часто при ребёнке, часто жёстко — ну что ж поделать, вы понимаете. И вот она начала сильно переживать, что ребёнок стал сильно нервный — ему два с половиной года. Плохого папу бьёт, она его пугает, что уйдёт, с папой ужасным оставит. И вот она начала читать форумы таких же несчастных, как она, и начала говорить, что для ребёнка лучше без папы, чем когда атмосфера в доме плохая и он растёт в этой атмосфере. Она сейчас слушает тоже.

— Я хотел бы передать ей, что у неё есть иллюзия о том, что кому-то повезло больше, чем ей. Я — сто процентов — знаю, что многим вообще не повезло, и у многих женщин вообще нет мужей. И они, как-то худо-бедно пытаясь скроить и склеить свою личную жизнь, совершают какие-то грехи и ошибки, но, в конце концов, у них ничего не получается. И таких женщин очень много. Я это вам как священник, кладя руку на Библию, говорю, что несчастных женщин, без мужа живущих, и никак не могущих найти себе хоть какого мужа, очень много. Они бы с вами с удовольствием поменялись бы местами на самом деле. Мужья могут привыкать к своим жёнам и думать: «А, моя курица, понимаешь... Вон какие красивые ходят кругом женщины по улицам», — это иллюзия жадного глаза. Потому что чужая жена всегда кажется красивее. Это ерунда всё. Вот у соседа яблоки в саду краснее кажутся... Это всё глупость, это греховная зависть и чёрная неблагодарность. Поэтому те женщины, у которых мужья лучше, как вам кажется — они вам про своих мужей как расскажут, так вы за голову возьмётесь, потому что женщин, довольных своими мужьями, в мире не так уж много. Равно как и мужей, довольных жёнами своими, тоже не так уж много. Но это не потому, что жёны и мужья отвратительные, а потому что люди в большинстве своём не благодарные, завистливые и мечтательные. Плюс дерзкие, раздражённые, требовательные по поводу и без повода, и им вечно чего-то не хватает. Они не умеют понять, что моя чаша, моя мера, мой крест, моя жизнь, моё место под солнцем, определены мне с точечной верностью, как ключ в замке. Поэтому это всё очень по-человечески, это всё очень понятно. Кажется, что вот у той красивей муж, у той богаче, у тех машина лучше, а у этих квартира лучше, а те, кажется, что живут душа в душу, а мы вот собачимся с утра до вечера. Это всё зависит от человека, и на самом-то деле, мужья таковы, какими их делают жёны. И жёны, кстати, таковы, какими их делают мужья. Т.е. это обоюдное такое. Но там, где женщина вдруг отверзла уста свои и произнесла некую такую феерическую чушь, наподобие того, что «пусть лучше вообще не будет никакого папы, чем папа будет плохой», то я этой дурочке-снегурочке, сколько бы их не было на свете, скажу: перестаньте Бога гневить и калечить детей своих. Если вы истерички, если вы завистницы, если вы не можете язык за зубами держать, если вам всю жизнь всё не нравится, всю жизнь что-то завидуется, то вы признайте свою вину в том, что ваше сердце в груди непослушно спазмически дёргается. Это ваша неспокойная душа дёргается. Вас хоть в рай посади, вам плохо будет, потому что вы будете завидовать, дёргаться и искать виноватых в том, что вам нехорошо, потому что сердце ваше не успокоится. И вы не лишайте детей отцов, не разрушайте собственными руками свои семьи, потому что в старости будете локти кусать от плохо воспитанных детей, от своего собачьего одиночества, от бесполезно прожитой жизни и от тех грехов, которых вы наберётесь, если вы разрушите существующую у вас семью. Выгоните мужа из дома или сами от него уйдёте, начнёте воспитывать ребёнка сами — в блуд влезете, как жаба в болото, будете мужиков менять и мужики будут вами пользоваться. Потом непонятно, что у вас будет в жизни: аборты, непонятно от кого зачатые дети... А потом в старости вы будете седой старой дурой, которую жалеть будет нельзя. Таких женщин даже жалеть нельзя. Я таких женщин вижу — вагоны, каждую неделю, и у меня к ним жалости... На каждого нужно жалость — на каждого больного человека, но где её взять на этих людей, которые собственными руками поразрушали свою жизнь: породили по одному ребёнку - эгоисту, понаделали кучу абортов, натворили кучу блуда, разрушили свои семьи, завидющими глазами смотрят направо и налево, завидуя всем, кто рядом находится, и хотят быть счастливыми. Нет счастья человеку, у которого сердце грешное. Путь к счастью — это путь терпеливого труда и благодарности. Поэтому поверьте, что тот муж, который кажется вам отвратительным, на самом деле может быть вашим сокровищем, просто вы в бинокль не с той стороны смотрите. Вы знаете, в бинокле есть увеличительные стёкла и уменьшительные, и вот можно смотреть на человека в уменьшительные стёкла и видеть его маленьким. Вы переверните бинокль, гляньте на него с увеличением, может быть, рассмотрите что-то очень важное и хорошее. Потому что замуж-то выходили по любви: вздохи на скамейке, гулянье при луне, цветы, восторги и радостно бьющееся сердечко. Куда потом всё поисчезало? Гордое, злое, завистливое сердце не может быть счастливым. Короче, видел я таких, и ещё увижу не одну, и они сами во всём виноваты. Таково моё мужское священническое мнение. Попробуйте меня переубедить.

— Батюшка, благословите, Сергий из Москвы. Вы сейчас очень здорово сказали. Можно дополнение? Муж молился Богу, чтобы Господь послал ему хорошую жену, и Он послал ему хорошую жену, а жена не молилась, и ей досталось то, что досталось.

Вопрос по поводу милостыни. Вот сказано: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся». И в то же время есть: «Пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих...» Как бы всё надо делать, конечно, с рассуждением, но как вот эту грань понимать?

— «Запотевшая милостыня» — это слова не из Евангелия, это слова из Дидахе — учения двенадцати апостолов, а это уже текст, который находится на некотором удалении, на полшага от канонического евангельского текста. Конечно, приоритет нужно отдавать евангельскому слову Господа Иисуса Христа. Господь говорит: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся». Нужно давать просящему, если есть что дать, и необходимо давать взаймы, если есть что дать, опять-таки. Но, конечно, рассуждения Господь не отменял никогда, много раз в Евангелии говорится о том, что нужно быть внимательным, рассудительным, бисер не сыпать перед свиньями, и прочее. Поэтому, конечно, от вас не отнимается рассуждение, но давать — это слишком велико и хорошо, чтобы от этого отказаться, потому что Отец Небесный заставляет солнце сиять на злых и добрых, и благоутробность — щедрая утроба — это свойство Божие. Человек похож на Бога тогда, когда он щедр. Здесь с Евангелием спорить невозможно. Не говорится о том, что «дай всё» — дай чуть-чуть, но дай. Т.е. давать надо. Вот этому замызганному, вонючему, пьяному — тоже дай. Много не давай, чуть-чуть давай. С тебя много не требуется, чуть-чуть дай ради Христа, ради любви человеческой. Давать надо. Тот, кто перестал давать, уже умер. Человек, никому ничего не дающий, уже умер, он уже попахивает трупом, хотя сам этого может не замечать, потому что пользуется хорошим одеколоном. Знания приобретаются, чтобы их отдавать. Энергия, сила, деньги, здоровье, время — это всё надо жертвовать, этим всем надо пользоваться. Кто никому ничего не даёт, тот труп, причём такой труп, над которым нельзя пропеть «Со святыми упокой», потому что он со святыми не упокоится.

— Здравствуйте. Батюшка Андрей, дорогой, у меня не вопрос, у меня реплика короткая. Две передачи назад вы отвечали одному радиослушателю и сказали, что Христос по нашим грехам страшным — Он и сейчас на Кресте. И после этого последовал звонок радиослушателя Евгения, который с циничной, хамской усмешкой поправил вас. Он сказал, что ни на каком Кресте Он не находится, а находится в Царствии Небесном. Я хотела — не знаю, на сколько это смиренно — попросить радиослушателя Евгения не умничать и священника не поправлять. Так, как дано отцу Андрею Ткачёву отвечать на наши глупые вопросы, так мало кому дано. Спасибо. Дай вам Бог здоровья!

— Спасибо большое за защиту. Радиослушатель был фактически прав, потому что Господь Иисус во Царствии, во Славе, на престоле Славы, и сейчас Он фактически не распят. Но мы когда скажем о том, что Христос перед нашими глазами на Кресте висит за грехи наши, то мы тоже ничего плохого не скажем и не солжём, потому что огромному количеству святых было дано видеть Господа на Кресте уже сейчас, в период Славы Христовой, это очень обширно описано в литературе, когда люди видели перед собой распятие и дух их возносился к созерцанию именно живого распятого Господа за грехи наши. Поэтому эти две правды друг другу не противоречат. Да, Евгений посчитал с фактологической точки зрения, что раз Господь однажды умер и воскрес, то теперь мы уже не можем говорить о Нём, как о распятом сегодня. На самом деле — нет: много чудес и много событий церковной жизни говорят нам, что Господь и ныне мучается от того, что Тело Его, состоящее из людей, крещёных во Имя Христово, страдает. Ведь Тело Церкви продолжает страдать. Например, в одной из проповедей митрополита Антония Сурожского говорится о том, что Тело Церкви страдает сегодня, например, от отсутствия в нём многих людей, которые там должны быть. Вот только подумаем о том, сколько миллионов крещёных людей живут вообще без молитвы, вообще без посещения богослужения, вообще без упражнения в добродетелях. Хотя они принадлежат к Христу, к Его Телу через крещение. И их отсутствие — это как бы вырванные куски мяса, если угодно. Т.е. как бы отщипанные, оторванные куски живой плоти от Тела Церкви. Тело Церкви и сегодня страдает, это страдающее Тело. Христос — Глава Церкви — во Славе, а Тело Христово страдает от разных грехов человеческих и от прочего-прочего. Поэтому мы смело можем продолжать разговор о крестных страданиях, которые мы созерцаем верою, и о продолжающихся страданиях Церкви, как апостол Павел пишет, что он восполняет страдания Иисуса Христа в теле своём. Так что здесь с формальной точки зрения Евгений прав, но, в общем-то, в большом смысле о страдании и о Кресте Господнем можно и сегодня говорить смело, потому что это живая история Церкви. Спасибо за ваш голос, поданный в защиту.

— Здравствуйте, батюшка Андрей. Христос в Евангелии говорит: «Легче верблюду пройти через игольные уши...» А почему-то говорят «ушко». Был такой очень узкий проход в храм, через который нельзя было пройти с верблюдом, и эти воротца назывались «игольными ушами».

Я много лет познаю Библию и не могу взять себе в толк: с какой целью в Ветхий Завет вставлено произведение Соломона «Песнь песней» и как их правильно понять?

Царь Соломон на троне. Песнь песней. Мартин де Вос, 1590 год

— Про «игольные уши» и верблюда вы правильно говорите. Библейская археология убеждает нас в том, что были такие ворота, в которые мог пролезть путник, но не мог пролезть верблюд. Или же наоборот говорят, что пролезть верблюд мог, но только развьючившись, и с большим трудом. Так или иначе, это нас отсылает к каким-то деталям, архитектурным особенностям Иерусалима и входа/выхода в него/из него, и говорит нам о некой тяжести прохода, что это не имеется ввиду связь, так сказать, с игольным ушком, в которое верблюд никогда не пролезет. Тогда получается, что богатый никогда не войдёт в Царство Небесное. Действительно здесь сердце склоняется к тому, что эти «игольные уши» — это некие ворота в Иерусалиме, в которые можно пролезть в большим трудом, потерпев процедуру вот этого развьючивания — теряя всё, что на тебе. Только тогда. Как из материнской утробы голяком выходят — пролазят с большим трудом, так же пролазят и в вечность. Так что здесь принимается ваше слово и я рад с вами согласиться.

Что касается Ветхого Завета, то знаете, у евреев был этот вопрос очень давно. Некоторые из них так и говорили: «Слушайте, а зачем нам эта книжка? Про Суламиту, про этого юношу, который как олень на горах пасёт между лилиями, приходит, уходит от неё, и эти все эротические мотивы...» Одни спросили, а другие ответили, что книжка эта самая великая книжка в Писании, и что день дарования этой книги Израилю равен дню выхода из Египта». Христианские мистики и богословы очень долго всматривались и вчитывались в неё, и пришли к выводу, что книжка эта, во-первых, пишет об отношениях Бога и Божиего народа. Т.е. исторически — Израиля. В широком смысле слова — Бога и Церкви. Т.е. отношения Бога и Церкви зашифрованы в отношениях между этой красавицей — Суламитой, которая то чистенькая и беленькая, мирой намазана, то чёрная, как страус, загоревшая — как бы то она из язычников состоит, то она омылась и очистилась — и юношей. Бог и Церковь — это первая тема «Песни песней». Потом, Бог и отдельно взятая душа: Бог как Жених, а душа как невеста, как влюблённая. И вот они ищут друг друга: то Он убегает от неё, то она за Ним гонится, то она плачет и тоскует, то её избили, то её изранили, она опять Его ищет — вот это мистика отношений между Богом и отдельно взятой душой человеческой. Кроме этого, третьим смысловым пластом книги «Песнь песней» являются некие пророчества о Богоматери. Поскольку Матерь Божия — это Главная Женщина Церкви, Главная Дева Церкви, Главная Мать Церкви, то эта книжка об отношениях Бога и Церкви не могла пройти мимо Неё: там есть целый ряд таких сложнозашифрованных пророчеств о Пресвятой Богородице. Например, когда влюблённый описывает внешность своей любимой, он там в похвалу говорит ей, что, допустим, чрево твоё — это ворох пшеницы, обставленный лилиями. Например, я помню, что Дмитрий Ростовский на эти слова говорит, что это есть прямое пророчество о Богоматери, потому что чрево Её действительно есть ворох пшеницы, ибо Она родила нам Сына Божиего, а Христос — это Хлеб Небесный. Т.е. ворох пшеницы — это указание на Небесный Хлеб — на Христа, Которого Она родила. А ворох пшеницы, окружённый лилиями... Лилии — это знак целомудрия и чистоты. Т.е. Она девственная Родительница, Которая родила нам Хлеб Небесный. Вот как бы такое вскользь сказанное слово, казалось бы, является таким прекрасным расшифрованным пророчеством о Пресвятой Богородице. Там есть много таких действительно эротических моментов, которые читаются с неким недоумением, думаешь: «А что это?» Но вы должны понимать, что целый ряд книг Библии, например, книга пророка Иезекииля или книга «Песнь песней», были запрещены для чтения до сорокалетнего возраста. Такую книгу можно было читать только зрелому мужчине. Только зрелый муж, который с двенадцати лет прошёл искус в чтении Священного Писания, только такой человек с окрепшим умом и имеющий в себе ощутимо Благодать, мог безбоязненно и без соблазна читать такие сложные книги, как «Песнь песней». Но книга эта — величайшая, как и всё, что написал Соломон: как и «Притчи», как и псалмы царя Давида, как и «Екклезиаст». Три вещи написал Соломон: «Притчи» — это книга практического разума, «Екклезиаст» — это философско-созерцательная книга, «Песнь песней» — это высокопророческая книга, которая в образах земной любви описывает отношения Бога и души, Бога и Церкви.

Христиане, мир вам и благословение Божие! Все дни живота вашего да будут под Покровом Пресвятой Богородицы и под знаком всепобедительного Святого Креста, на котором Христос наши грехи загладил! Аминь.