О любви

Вспомнилось, как много лет назад мы – пятнадцать человек из прихода максаковского храма во имя Сергия Радонежского – ездили в паломническую поездку. Побывали в четырнадцати монастырях. При каждом удобном случае я спрашивал у их насельников: «Имеете ли любовь между собою?» Чаще всего отвечали: «Ищем». И лишь в одной женской обители мне сказали: «Да, имеем». Об этом свидетельствовал и свет, исходящий от их лиц, доброжелательность в голосе, готовность быть полезными и что-то такое, что не передать словами. Слава Богу, что есть такие места.

Одна супружеская пара посетила старца. Муж, далёкий от Церкви, не хотел ехать, но жена настояла. И рассказывала потом, как они, раздражённые многочасовым ожиданием, наконец попали к схимнику. Он расспросил, пожурил, дал советы, утешил, обнадёжил и отпустил их. Когда вышли, муж, грубоватый такой человек, вдруг произнёс: «Надо же, этот батюшка – сама любовь».

Апостол Павел наставляет христиан: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви». Из этого следует, что мы, христиане, должны струить, источать свою любовь постоянно, на всех окружающих. Но где же нам самим брать столько любви? Все христиане знают – Бог есть Любовь. Бог Отец, по любви к нам, на крестную казнь отправляет Своего Сына. Сын, по послушанию Отцу и по любви к нам, грешным людям, в Гефсиманском саду принимает решение взойти на Крест, испить чашу страданий. Распятый, мучаясь на кресте, Он свидетельствует о Божественной любви, молится за Своих распинателей: «Не вмени им во грех, не ведают, что творят». Этой молитвой Он спасает от справедливого гнева Отца Своих мучителей, которые требовали от Пилата: «Распни, распни Его». А потом было Воскресение. Господь укрыл всё человечество, преподав новую заповедь: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Он призвал нас молиться за ненавидящих нас. И когда мы этому следуем, причащаемся, смиряемся, то соединяемся с неиссякаемым источником любви.

Кто так живёт, получает во сто крат ещё в земной жизни, тем более в жизни вечной. Мне бы хотелось сказать всем тем, кто в наших храмах не видит любви: сами последуйте Иисусу Христу, сами полюбите, станьте источником Христовой любви, и вокруг вас всё изменится, храмы наполнятся любовью. Не нужно ждать, что кто-то другой будет любить, – полюби первым. И так же с любовью к Отечеству. Думать нужно, что я могу сделать для него, а не что оно мне задолжало. Живущий духовной жизнью обязан сознавать, что он ученик Христа. Ведь сказано: «По чему узнают, что вы Мои ученики? Что вы имеете любовь между собою». А как иначе?

Однажды в прямом эфире на телевидении отцу Димитрию Смирнову позвонила девушка: «А вы знаете, что в комиссию по здравоохранению ООН занесли в список болезней любовь? Ведь её сопровождают навязчивые мысли, потливость и прочее. Батюшка, разве можно такое высокое чувство называть болезнью?» Конечно, речь шла не о любви, а о влюблённости, что далеко не одно и то же. Любовь – это всегда жертва. Если я люблю, то из-за меня никто не должен страдать. У нас же странные представления об этом. Нетрезвый муж тащит за волосы жену домой. На вопрос: «Что ты делаешь?» – отвечает: «А я её люблю». От жены ушёл муж. Она, любящая сама себя, обличает его, что вот он такой-сякой. Спрашиваю: «Ну и зачем тебе такой нужен?» Отвечает: «А я его люблю». Это как любовь к игрушкам. Тот, кто Христов и любит Господа, готов всё перетерпеть: и поношения, и заушения, и оплевания, ведь сказано, что любовь долготерпит и не ищет своего.

Тревожные дни, опасность подступает к России со всех сторон, изнутри и извне. Хожу по лесу, думаю о том, что нашему скиту сейчас очень не хватает средств. Но если начнётся война, что нам деньги? Больше понадобятся лопаты, пилы, топоры. В лес я хожу молиться, встав на лыжи, подбитые камусом – оленьим мехом. Вокруг бурелом, ветровал, перезрелые, огромные деревья лежат вповалку, только лешим здесь и жить. Но я ухожу сюда от суеты, от людей, чтобы помолиться о них. Делаю каждый раз четыре остановки, служу молебны, поминая ближних. Здесь, в чаще, как-то успокаиваешься, начинаешь понимать, что мы должны научиться любить и врагов наших, не оскорблять их и тогда войны, быть может, удастся избежать.

Россия до начала Гражданской войны веками была столь великодушна, что во врагах не видела врагов. И Суворов, и Кутузов называли их неприятелями, а это совсем другое. Неприятельство – состояние временное, неприятель – такой же служивый, исполняющий свой долг. Оттого у нас и о пленённых турках, и о французах, особенно если они были ранены, пеклись как о своих. Не было ненависти, потому и не возникали всякие синдромы вроде «афганского» или «чеченского». А сейчас мы даже братьев своих, украинцев, костерим на чём свет стоит, видим в них врагов, а ведь у них воюют почти сплошь мобилизованные, люди подневольные. Не так важно, кто виноват в случившемся, всегда кто-то больше виноват, кто-то меньше, но нет весов, чтобы взвесить, поэтому и думать нужно о другом. О том, как не ожесточиться, не стать источником ненависти, вместо того чтобы быть источником любви. Возьмём турков. Эрдоган нам неприятель, а не враг, а уже многие взвились, давая выход злости. Нет, так мы далеко не уйдём.

Попросим же Бога, чтобы Он даровал нам, россиянам, эту царицу добродетели – любовь. И тогда у нас будут крепкие семьи, никто не останется без попечения. И врагов сразу поубавится, и, Бог даст, рассеются грозовые тучи над страной.