Победитель тоски

«Ничего не могу с собой поделать, унываю», — нередко можно услышать даже от тех прихожан, чей опыт жизни в Церкви уже позволил им справиться со многими другими внутренними проблемами. Тоска, пораженчество, колебания настроения, хроническая усталость от себя и обстоятельств — кажется, верующим людям именно нынешнего времени это свойственно больше, чем любым другим. Но стоит при этом помнить: те же самые чувства испытывали и святые. Некоторые — точно: например, святитель Тихон Задонский.

Без куска хлеба

Святитель Тихон Задонский (в миру Тимофей Савельевич Соколовский) родился в 1724 году в семье сельского дьячка. Вскоре после рождения он лишился отца, и его мать осталась с шестью детьми в чудовищной нужде, так что мальчик воспитывался, как сказали бы сейчас, в кризисной многодетной семье. Его чуть было не отдали на воспитание соседу, ямщику, так как кормить семью было нечем, но старший брат умолил мать не расставаться с малышом. Когда Тимофей стал постарше, ему приходилось наниматься к богатым огородникам — за кусок черного хлеба в день. Ранние годы, проведенные в беспросветной нищете, наложили отпечаток на душевный склад будущего подвижника.

По ходатайству старшего брата, обязавшегося содержать мальчика из собственных, достаточно скудных, средств, Тимофей был зачислен в Новгородскую духовную славянскую школу при архиерейском доме. Будущий святитель был в числе лучших учеников и в период обучения в старших классах уже преподавал в своем учебном заведении греческий язык. По мере развития духовных сил перед Тимофеем, терпеливым и трудолюбивым, постепенно открывалась вся глубина бого­словского образования. Продолжая и по окончании семинарии вести скромную уединенную жизнь молодого преподавателя, он все более склонялся к принятию иночества.

Среди разрухи

В апреле 1758 года Тимофей Соколовский был пострижен в монашество с именем Тихон. После пострига он был вызван в Петербург и рукоположен во иеромонаха, затем был наместником ряда монастырей. В 1763 году в Новгороде, где начинался когда-то его духовный путь, архимандрит Тихон был облечен архиерейским саном. И почти сразу же назначен на Воронежскую кафедру.

Кафедральный город произвел на владыку тягостное впечатление: церковные строения поражали своей ветхостью, а церковная жизнь — запущенностью. В огромной епархии — от Воронежа до Черного моря — ощущалась нехватка духовенства, а население, разбросанное по степям, было невежественно и суеверно. Архипастырю необходимо было охватить заботой более восьмиста храмов. Может ли быть у смертного человека столько сил?

Неустанное исполнение своих обязанностей обернулось для святителя совершенным расстройством нервной системы. Он почти не мог служить из-за головокружения, дрожания рук и обмороков. Поняв для себя, что сорвавшееся здоровье не восстановится, епископ Тихон написал в Святейший Синод прошение об увольнении на покой. Ему отказали, посоветовав более интенсивно лечиться, и владыка оказался в безвыходной ситуации. Имея навык послушания, он продолжал трудиться до тех пор, пока бессонница и частые приливы крови к голове не сделали для него невозможным не только служить Литургию, но и вообще исполнять обязанности по управлению епархией. Тогда, по указанию императрицы, он был отправлен за штат. Новым местом пребывания архипастыря стала Спасо-Преображенская Толшевская обитель, а затем он переселился в Задонский Богородицкий монастырь, что в 90 верстах от Воронежа. Там подвижник написал книги, явившиеся плодом его размышлений о вечности и о людях: «Сокровище духовное, от мира собираемое» и «Об истинном христианстве».

Единственный путь — служить людям

В годы, проведенные на покое, святого с особой силой охватывало временами тяжелое, беспокойное состояние души. Подвижник скорбел, что мало потрудился для Церкви. Чистый воздух и отдых от нервных перегрузок значительно укрепили его расстроенное здоровье, из-за которого он относительно молодым, в возрасте сорока трех лет, и оставил деятельность епископа. И теперь уединение и досуг в неспешно живущей обители казались полной сил душе обременительнее каких бы то ни было дел; святителя все более охватывала мрачная скука, побуждавшая искать себе занятие за пределами монастырских стен. Но с отъездом никак не складывалось, а слова простого, но уважаемого в обители старца Аарона — «Матерь Божия не велит ему (т. е. епископу Тихону. — Ред.) выезжать» — побудили владыку и вовсе порвать написанное уже прошение о возвращении к делам.

Этот период жизни — неопределенный и совершенно не наполненный внешне — явился одним из самых важных в жизни святого. Это было время отчаянной и всецелой борьбы с помыслами, преодоления духа печали, безысходности и уныния, переосмысления своих жизненных обстоятельств. И душа приобрела, в конечном итоге, бесценный опыт преодоления — а вместе с ним и дерзновение утешать отчаянных, переживших потерю смысла существования и погибающих в мрачной неопределенности. Заштатный епископ решил не пытаться более переменить свое нынешнее положение, внутренне придя к тому, что единственный путь избавления от тоски для него — служить людям в том месте и том состоянии, в которых он находится, и полностью посвятить себя делам духовной и телесной милости.

Святитель стал часто появляться на монастырском дворе под видом простого инока и заводить разговор с окрестными жителями и паломниками. Собеседники, видя перед собой обычного монаха, без обиняков открывали ему свои нужды. И неожиданно для себя получали материальную помощь. Молва о милосердном владыке росла, и бедные со временем стали сами приходить к его келье. Не меньшее участие принимал архипастырь и в судьбе страждущих и больных. Он устроил в небольшом домике, где жил, своего рода гостиницу для тех, кого постигала какая-либо болезнь по дороге на заработки или на богомолье. Кроме того, он творил духовную милостыню, со слезами молясь о нуждах и болезнях близко и не очень близко знавших его людей. Однажды к владыке пришел проститься совсем больной бывший его прислужник. «Иди, и Бог тебя помилует», — растроганно напутствовал его задонский подвижник. Болящий при этом не только утешился, но и через некоторое время, по молитвам любившего его святителя, совершенно выздоровел. Келейник владыки Иоанн Ефимов, поведавший для биографов этот случай, завершил его описание словами: «Великую и живую он (епископ Тихон. — Ред.) имел в себе веру, и Господь Бог во многих случаях его слушал».

«Плачь — и утешишься»

В своих сочинениях, и ныне читаемых многими не только для назидания, но и для утешения, владыка никоим образом не обходил тему тоски и горя и не умалял при этом значения человеческих эмоций. «Видим в мире, что люди плачут, — пишет он в сборнике духовных записок «Сокровище духовное, от мира собираемое». — Рождаются с плачем, живут с плачем, умирают с плачем. Плачут люди, потому что живут в мире — месте плача, юдоли плачевной. <…> Плачь и ты, христианин! <…> Плачь, пока время не ушло, пока полезны слезы. Плачь — да не будешь вечно плакать. Плачь — и утешишься». Ему, знавшему в очень непростом своем детстве нищету и оставленность людьми, это состояние было очень знакомо. Но столь же знакомо было и то, от чего слезы безысходности наконец утихают, — ощущение помощи Божией и пребывания под кровом любящего Небесного Отца. «Чувствуешь Его помощь, когда ощущаешь в себе память смертную, когда на ум тебе приходит, что ты земля и в землю пойдешь. Чувствуешь Его помощь, когда ощущаешь страх геенны и вечных мучений. Чувствуешь Его помощь, когда ни приходит желание Небесных благ. Чувствуешь Его помощь, когда за грех — смерть и печаль, за добродетель — покой и радость внутри себя ощущаешь. Чувствуешь Его помощь, когда совесть твоя в бедах, напастях, неправедно наносимых, утешает».

Постоянным предметом размышлений задонского подвижника были христианские догматы о непостижимом величии и всемогуществе Божием, о Его всеведении, вездесущии и благости, о Его благом попечении и промышлении о человеке. Все это порождало в нем святые чувства благодарности, надежды, терпения и любви. Во время одного из своих приездов из Задонского монастыря в Толшевскую обитель святитель, уединенно молясь в пустом храме, около полуночи стал пред алтарем на колени и в пламенной молитве просил Господа, чтобы Тот показал ему уготованное претерпевшим земные скорби до конца блаженство. И Господь не замедлил: владыка увидел, как небо отверзлось и из него воссиял свет, и услышал голос: «Виждь уготованное любящим Бога». Святитель пал на землю и, когда видение кончилось, в крайнем потрясении и благодатном трепете едва смог добраться до своей кельи.

Все более и более возвышаясь духовно, святитель с каждым днем слабел телесно. К нему снова возвратились те болезни, которые в свое время вынудили его уйти на покой. Чувствуя приближение смерти, владыка Тихон удалился в затвор, откуда лишь письменно, по неусыпной любви своей, отвечал духовным чадам. Он скончался на 59‑м году жизни, в мирном духе, простившись с друзьями и ближними. В последних письмах этого духовного отца в полной мере отразился тот благодатный мир сердца, который был дарован столь много страдавшему от безотчетной тоски и печального духа подвижнику после многолетних трудов. Не случайно к нему очень часто обращаются в молитвах с просьбами о помощи в преодолении уныния, отчаяния и обретении душевного равновесия в тяжелых жизненных ситуациях.

Газета «Православная вера» № 14 (561)