Московская битва

Сегодня исполняется 75 лет со дня начала контрнаступления под Москвой. Это событие важно не только для москвичей, но и для всей нашей страны. Оно явилось началом перелома и в Великой Отечественной войне, и во Второй мировой войне в целом, когда немецкие войска потерпели первое крупное поражение и развеялся миф об их непобедимости. Немцы были отброшены от Москвы на 150-200 км, были освобождены десятки городов и сотни деревень. 5 декабря по справедливости считается днем воинской славы России. К этому дню мы публикуем один из последних совместных материалов ветерана войны, доктора исторических наук, профессора ЛГУ М.И.Фролова и диакона Владимира Василика.

В сентябре 1941 г. Гитлер издал директиву № 35 о наступлении на Москву, проведении операции, получившей наименование «Тайфун». О ее подготовке главное командование сухопутных войск вермахта дало указание 17 сентября, и 30 сентября немецко-фашистские войска перешли в наступление, осуществляя этот план, который должен был завершиться овладением Москвы и тем самым, как рассчитывало военно-политическое руководство третьего рейха, победой над СССР до наступления зимы.

Для достижения этих целей группа армий «Север» была усилена. К началу наступления на Москву она имела свыше 1 млн. 800 тыс. человек, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 1760 танков, 13900 самолетов.

Противнику противостояли Западный, Резервный и Брянский фронты, в которых насчитывалось 1 млн. 250 тыс. человек, 7600 орудий и минометов, 900 танков и 667 самолетов. Таким образом, группа армий «Север» превосходила противостоящие ей советские войска в людях в 1,4 раза, в орудиях и минометах — в 1,8 раза, в танках — в 1,7 раза, в боевых самолетах — в 2 раза^[1].

Принципиально соотношение сил не изменилось и тогда, когда советские войска перешли в контрнаступление. Группа армий «Центр» к началу декабря 1941 г. превосходила их в личном составе в 1,5 раза, в артиллерии — в 1,8 раза, в танках — в 1,5 раза и только в самолетах уступала им в 1,6 раза^[2].

Эти данные показывают несостоятельность утверждения немецких историков о будто бы многократном превосходстве советских войск в силах и средствах во время контрнаступления под Москвой.

В результате контрнаступления под Москвой Красная Армия отбросила противника на 100-250 километров на запад, освободила от захватчиков свыше 11 тыс. населенных пунктов, в том числе ряд городов.

Разгром немецко-фашистских армий под Москвой положил начало коренному перелому в войне

В отечественной и западной историографии войны единодушно отмечается большое влияние победы советских войск под Москвой на ход и исход войны с Германией. Однако в принципиальной оценке ее военно-политического и международного значения имеются расхождения, которые, по мнению ряда отечественных и немецких историков, принижают ее вклад в победу в войне с фашизмом, исключая ее из числа сражений, приведших к коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны и всей Второй мировой войны.

В отечественной исторической науке до середины 1980-х годов господствовала точка зрения о событиях ноября 1942 г.- ноября 1943 г. как времени коренного перелома. Она была высказана И.В. Сталиным и повторена в тезисах ЦК КПСС к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции. На ее основе оценивались события Великой Отечественной войны в работах по истории Второй мировой войны, учебниках и энциклопедиях^[3]. Отметим, что этой точки зрения и в настоящее время придерживается абсолютное большинство российских историков.

В середине 1980-х годов отечественные историки А.М. Самсонов и О.А. Ржешевский высказали обоснованный ими тезис о том, что событием, положившим начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны, всей Второй мировой войны, была Московская битва^[4]. Их поддержали Д.М. Проэктор и А. Н. Мерецалов.

Весьма весомый аргумент в подтверждение суждения о победе под Москвой как коренном переломе в ходе войны высказал В.А. Анфилов. Он пишет о беседе с Г.К. Жуковым, в которой маршал подчеркнул, что «начало коренного поворота в ходе войны положила битва под Москвой»^[5]. Сам Жуков Г.К. писал: «В битве под Москвой было положено начало крупному повороту в ходе войны»^[6].

По мнению автора, точка зрения о том, что поражение немецких войск под Москвой явилось началом коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны и всей Второй мировой войны, объективно отражает значение Московской битвы.

Историческое место битвы под Москвой нельзя оценить, не учитывая той драматической обстановки, которая сложилась к осени 1941 года непосредственно на советско-германском фронте. Красная Армия оказалась далеко не в полной мере готовой к борьбе с таким мощным противником, как фашистская Германия, обрушившим на СССР удар колоссальной силы. Немецко-фашистские войска продвинулись в пределы Советского союза от 850 до 1200 км, территория, занятая врагом, превышала 1,5 млн. квадратных километров. На ней до войны проживало 74,5 млн. человек. По данным Генерального штаба РККА, безвозвратные потери действующей армии за второе полугодие 1941 г. составили почти 3 млн. 138 тыс. человек (что составляет более 65 процентов всей численности Красной Армии и Военно-Морского Флота)^[7]. Миллионы советских людей оказались в оккупации.

В период битвы под Москвой сложилось тяжелое положение и для других стран антигитлеровской коалиции. В результате нападения на базу США в Перл-Хаборе и начавшегося наступления японских вооруженных сил на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии агрессоры захватили огромную территорию — 4,2 млн. квадратных километров с населением более 200 млн. человек, вышли на подступы к Аляске, Индии и Австралии. Командующий вооруженными силами США на Дальнем Востоке генерал Д. Макартур незадолго до капитуляции своего гарнизона на Филиппинах, обращаясь к войскам, констатировал: «Сложившаяся международная обстановка показывает, что ныне надежды цивилизации неразрывно связаны с действиями Красной Армии, ее доблестными знаменами»^[8].

Разгром немецко-фашистских армий под Москвой имел огромное военно-политическое и международное значение. Он оказал большое влияние на весь ход Великой Отечественной войны и Второй мировой войны, положил, как уже отмечалось, начало коренному перелому в войне. Основания для этого дает не только учет обстановки, сложившейся в это время на фронтах Второй мировой войны, но, прежде всего, военный фактор.

В ходе контрнаступления советских войск под Москвой группе армий «Центр» был нанесен сокрушительный удар, были разбиты 38 немецких дивизий, в том числе 11 танковых и 4 моторизованных. На полях Подмосковья фашисты оставили тысячи орудий, сотни танков и много другой боевой техники. Потери группы армий «Север», действовавшей на московском направлении, составили по немецким данным 772 тыс. человек^[9]. Это была блистательная победа советских войск. Они не только выстояли, совершив то, на что не были способны в 1939-1940 гг. коалиционные силы ряда европейских стран, в том числе Англии и Франции^[10], но и погнали германскую армию. Немецкий историк Баум признает, что «немецкая армия потерпела зимой 1941-1942 годов величайшую катастрофу...»^[11].

Победа под Москвой навсегда похоронила фашистский план «блицкрига»

Победа под Москвой навсегда похоронила фашистский план «молниеносной войны» — «блицкрига». Это было первое крупное поражение вермахта во Второй мировой войне, развеявшее миф о его непобедимости и приведшее к изменению характера вооруженной борьбы. Война приняла затяжной характер, чего стремились избежать фашистские стратеги, ибо рухнула тщательно разработанная система экономического, военно-технического и идеологического обеспечения «блицкрига» против СССР. Началась длительная изнурительная война. Историк К. Рейнгарут пишет, что «несгибаемое упорство советского командования и его вооруженных сил, их умение использовать климатические условия, а так же своевременная переброска резервов окончательно перечеркнули стратегические планы Гитлера.»^[12]. А. Хилльгрубер и Б. Бонвич с полным основанием полагают, что под Москвой потерпела крах «концепция мировой скоротечной войны», произошла «величайшая катастрофа вермахта»^[13]. На Нюрнбергском процессе начальнику штаба Верховного Главнокомандования вооруженных сил Германии генералу Кейтелю был задан вопрос: «Когда он начал понимать, что план «Барбаросса» терпит крах?». «Москва», — ответил Кейтель^[14].

Бывший начальник оперативного руководства Верховного Главнокомандования генерал А. Йодль, вспоминая на допросе союзными представителями реакцию Гитлера на отход немецких войск от Москвы, подчеркнул, что уже тогда как для фюрера, так и для него самого стало совершенно очевидным: «После того, как был пройден кульминационный пункт в начале 1942 года, победа в войне была уже недостижима»^[15].

Весьма характерны высказывания руководителей третьего рейха о ситуации, сложившейся после поражения вермахта на полях Подмосковья. «В нашем кругу мы можем быть еще откровеннее, — говорил Г. Гиммлер, выступая перед командующими фронтовыми участками и начальниками управлений Главного управления имперской безопасности. — Мы стоим абсолютно перед катастрофой.»^[16]. В марте 1942 г. рейхсминистр И. Геббельс навестил Гитлера в «Волчьем логове». Он тщательно занес в дневник свои впечатления об этом посещении. «Фюрер рассказывал мне, — пишет он, — как близко в последние месяцы мы были к зиме Наполеона... То, что мы с этим справлялись, — продолжал он, — можно считать просто чудом.»^[17]. Гитлер обвинил в бездарности и снял со своих постов до 40 высших военных чинов вермахта.

Политический фактор состоит в том, что именно в период битвы под Москвой и не без ее влияния в значительной степени сформировалась антигитлеровская коалиция. Объединились силы трех великих держав — СССР, США и Великобритании. В то же время ухудшилось внешнеполитическое положение Германии. Победа под Москвой значительно ослабила угрозу вступления Японии в войну против Советского Союза. Нелишне напомнить, что летом 1941 г. японский генеральный штаб и военное министерство уже разработали оперативно-стратегический план войны против СССР («Кантокуэн»). Что это означало? Квантунская армия Японии вместе с войсками, дислоцированными в Корее, на Курильских островах, Южном Сахалине и Хоккайдо, насчитывала свыше 1 млн. человек. Но после поражения немецких войск под Москвой было принято решение «не нападать на Россию» до весны 1942 г^[18]. Отрезвляюще наша победа подействовала и на агрессивные круги Турции.

Следует иметь в виду и идеологический фактор. Победа Красной Армии подорвала моральный дух фашистской армии, поколебала ее веру в победу в войне. Этот перелом в сознании солдат передают их дневники, письма, которые они писали домой в дни сражений на подступах к Москве. Солдат Иоганн Бантер перед боем писал жене: «Через час мы встретимся с русскими лицом к лицу. Страшно! Допустим, мы займем деревню, другую, а дальше? Дальше — смерть на русской земле. Нам, солдатам, известно будущее. Где-то недалеко от места, откуда я пишу тебе письмо, будут еще еле заметные холмики. Здесь мы ляжем костьми. И это все, что добудет наш брат в России...»^[19]. В этой связи обратим внимание еще на один факт. В Московской битве немецкие солдаты впервые стали сдаваться не по одиночке, а группами^[20].

Победа Красной Армии под Москвой вдохновила всех борцов против фашизма, активизировала национально-освободительную борьбу в оккупированных странах. Видный участник французского движения Сопротивления Вальдек Роше писал: «Все, кто пережил это время, вспоминают, как пальцы лихорадочно искали по радио голос Москвы, вспоминают о маленьких флажках, расставлявшихся тайком по карте Советского Союза по мере нараставших успехов его армии. Эти успехи видоизменили материальные и моральные условия антигитлеровской борьбы, вызвали необычайно сильный подъем сражения за национальное освобождение, упрочив ряды антигитлеровской коалиции»^[21]. Победы, одержанные Советской армией зимой 1941-1942 годов, — указывает французский историк А. Константин, — имели огромное международное значение... народы стран Европы и Азии, оккупированных Германией, Италией, увидели в Советском Союзе реальную силу, способную освободить их от чужеземного гнета»^[22].

Все эти факты обусловили признание видными политическими и военными деятелями государств, входивших в антигитлеровскую коалицию, огромного значения вклада Советского Союза в борьбу народов с фашизмом в период битвы под Москвой. В выступлении по лондонскому радио 15 февраля 1942 г. У. Черчилль говорил: «Ленинград и Москву не взять. Русские армии находятся на поле боя... Они победоносно продвигаются, изгоняя подлого захватчика с родной земли, которую они так храбро защищают и так сильно любят. Больше того, они впервые развеяли гитлеровскую легенду. Вместо победы и обильной добычи, которую он и его орды собрали на Западе, Гитлер пока нашел в России только беду, позор нескольких преступлений, избиение или гибель миллионов германских солдат»^[23].

Американский генерал Д. Макартур в 1942 году так охарактеризовал значение победы Красной Армии под Москвой: «В своей жизни я участвовал в ряде войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного сопротивления сильнейшим ударом до того времени победоносного противника, сопротивления, за которым последовало контрнаступление... Размах и блеск этого успеха делают его величайшим военным достижением во всей истории»^[24].

Таковы факты. Они лежат в основе объективной оценки военно-политического значения многими немецкими историками и некоторыми бывшими генералами вермахта поражения немецких армий под Москвой. Цитируемый выше известный немецкий историк К. Рейнгардт в статье «Поворот под Москвой», опубликованной в изданной в Англии книге «Барбаросса», опираясь на новые исследования, дал обобщающую оценку великой победе Красной Армии на полях Подмосковья. «... Принято было считать, — говорится в статье, — что только поражение в битве под Сталинградом положило начало повороту в войне. Сегодня, однако, такая интерпретация событий не выдерживает критики. Планы Гитлера и перспективы успешного завершения войны Германии рухнули, видимо, в октябре 1941 г. и, безусловно, с началом русского контрнаступления в битве за Москву в декабре 1941 г.»^[25]. Тем самым К. Рейнгардт как бы завершает и окончательно формулирует свое видение влияния Московской битвы на ход и исход войны Германии против СССР, изложенное в его работах. Германия была поставлена в такое положение, отмечается в его книге «Поворот под Москвой», которое уже не позволяло ей достичь поставленных целей войны в целом. Провал операции «Тайфун» привел к краху гитлеровской стратегии зимой 1941-1942 годов^[26].

По мнению адъютанта Гитлера фон Белова, зимой 1941-1942 годов вермахт оказался на краю пропасти, произошел великий перелом в ходе мировой войны. Именно «после зимнего кризиса 1941-1942 годов, — пишет он, — И. Риббентроп предлагал Гитлеру заключить со Сталиным сепаратный мир, но Гитлер отверг это предложение, считая, что Сталин не пойдет на переговоры»^[27].

Приведем и другие высказывания, оценки битвы под Москвой, данные историками из ФРГ и бывшими немецкими генералами. Г. Гофман, автор главы «Московская битва. 1941 г.» в книге «Решающие сражения Второй мировой войны», признает, что под Москвой наступил «первый поворотный пункт в военных событиях Второй мировой войны»^[28]. Он считает, что поражение немцев под Москвой привело к изменению обстановки в пользу союзников по антифашистской коалиции на других фронтах, сильно укрепило положение англичан на Средиземном море.

Вполне определенно о «захвате Красной Армией стратегической инициативы» пишут авторы соответствующей главы и заключения четвертого тома «Германский рейх» и   Вторая мировая война» (М. Мессершмидт, Э. Клинк, Ю. Фёрстер) к концу 1941 г. СССР, утверждают они, вопреки допущенным руководством грубым ошибкам, сумел привести к краху оперативно-стратегические и экономические планы германского руководства, полностью разрушить иллюзии Гитлера о том, что он сможет еще раз вести войну на одном фронте... Это, несмотря на дальнейшие успехи войск и подъем военного производства, решало, по существу, судьбу Германии». Авторы констатируют, что поражение под Москвой «повернуло ход войны», « поставило вермахт перед катастрофой», и на рубеже 1941-1942 годов «наиболее отчетливо проявился разрыв между желаниями и возможностями» германского государства, как никогда в его истории, что в этот момент потерпела крах фашистская программа мирового господства»^[29]. По мнению Ф. Меллентина, после трагедии немецкого наступления на Москву победа для вермахта была уже «недосягаема»^[30].

Из всего изложенного видно, что в немецкой историографии достаточно широко распространена оценка поражения немецких войск под Москвой как коренного перелома в ходе Второй мировой войны. Подчеркнем, что эту точку зрения поддерживает и ряд отечественных историков.

Как уже отмечалось, большинство российских историков считают, что начало коренному перелому в войне положила победа советских войск под Сталинградом, а под Москвой все же был достигнут временный поворот, и уже летом 1942 г. наши войска отступали на восток к Волге и Кавказу.

По мнению автора, значительные успехи немецких войск летом 1942 г. не опровергают главного тезиса, высказанного рядом отечественных и многими немецкими историками и мемуаристами, что, каковы бы они не были, достигнуть поставленной цели — одержать победу над СССР и в целом во Второй мировой войне — Германия уже не могла. Победа под Москвой положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне и во всей Второй мировой войне, разгром немецких войск под Сталинградом внес решающий вклад в этот перелом, а завершили его победа Красной Армии на Курской дуге и выход советских войск к Днепру. Эти два величайших военных события, две величайшие победы советских войск в 1943 г. дают возможность достаточно обоснованно утверждать, что 1943 год — год коренного перелома в войне, не умаляя того, что его начало положило битва за Москву

В завершение задумаемся о мистическом смысле первого серьезного поражения немцев именно под Москвой. Москва явилась той духовной (но и материальной) стеной, о которую в конечном счете разбивались все нашествия захватчиков и потенциальных поработителей России. Не случайно в начале ХΙΧ в. Джордж Байрон написал о нашествии Наполеона:

Москва,Москва! Был грозен и жесток
Врагу тобой преподанный урок!
Крылом пурги смела ты вражий строй.
И падал в снег развенчанный герой.
Ты недругов трепещущую плоть
Спешила клювом стужи приколоть,
Пришить к земле... Пусть Франция не ждет
К себе вояк, закончивших поход:
Напрасно виноградарей страна
Зовет своих сынов — щедрей вина
Лилась их кровь, ее сковал мороз,
И мумией к снегам пришлец прирос!

Сходная картина царила в белоснежных полях под Москвой, когда немцы тысячами   замерзали в московских снегах. Среди них, кстати, были и французы, потерпевшие осенью 1941 года поражение.... на Бородинском поле.

В октябре 1941 г. целых четыре дня на Бородинском поле шел ожесточенный бой между усиленной танковыми бригадами советской 32-й стрелковой Краснознамённой дивизией полковника В. И. Полосухина и частями 4-й немецкой армии.

Советским частям были розданы знамена русских полков, участвовавших в Бородинском сражении 1812 г.

Для поднятия боевого духа Советским частям были розданы знамена русских полков, участвовавших в Бородинском сражении 1812 г. И советские воины не посрамили славу этих знамен: целых четверо суток они отбивали атаки превосходящих сил противника, а затем отступили в полном порядке, оставив Бородинское поле, наполненное трупами немцев и их союзников и горящими немецкими танками.

Начальник штаба 4-й немецкой армии Г. Блюментрит вспоминал:

«Четыре батальона французских добровольцев, действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У Бородина фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им ещё никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника и от мороза. Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад»^[31].

Московские святые стали незримой духовной стеной на пути оккультного Третьего Рейха

И в случае с наполеоновскими, и гитлеровскими захватчиками было нечто роковое — то, что на Руси испокон веков называли Божий гнев. Московские святые стали незримой духовной стеной на пути оккультного Третьего Рейха, и призыв к знаменам св. Александра Невского и Димитрия Донского был услышан не только на земле, но и на небесах. Пророческими оказались слова Святейшего Патриарха Московскаго Сергия (Страгородского): «Русская Православная Церковь благословляет небесным благословением всенародный подвиг». Это благословение проявилось в Московской битве, победа в которой была добыта страстотерпческим подвигом русского народа. А в победном 1945 году сбылось другое пророчество Святейшего Патриарха: «Тьме не победить света. Гитлер и его подручные имели наглость сказать, что Христос устарел, и теперь они наследуют землю. За эти наглые безумные слова да поразит Господь Гитлера и его единомышленников». И воистину поразил. Но началом этого поражения явилось 6 декабря 1941 года — день начала Московского наступления и день памяти святого благоверного великого князя Александра Невского.