Благодаря им выстояла Христова Церковь

Отец Николай Архангельский с супругой. Ярославль, 1897 год

Заметим, что Церковь Христова состоит не только из исторических деятелей, в чьи сердца легли, оставшись навеки, лучи святости. Да, они горят как звезды, отмечая собой эпохи земного бытия. Однако они горели бы не так ярко, если б не были окружены сонмами рядовых членов тела Христова, как именует Церковь святой апостол Павел (см. 1 Кор. 12, 27). Ведь когда человек один, ему немного и света нужно. А когда за ним идут другие, особенно если мрак сгустился, требуется больше света, и этот человек вынужден предпринимать больший подвиг. Через него живительный свет вечности распространяется на малых чад Церкви, а через последних — на внешний мир. Это не дает ему погрузиться в кромешный мрак. И вот он все еще стоит, приемля в себя льющуюся от Бога благодать.

Это рассказ о малых членах тела Христова, благодаря которым Церковь выстояла

Я хочу поделиться с читателями «Православия.Ру» некоторыми сведениями о людях, мало кому известных (о малых членах тела Христова), но благодаря которым Церковь выстояла в годину тяжких искушений. Хочу рассказать о двоих ближайших моих предшественниках по месту служения, а также о некоторых других людях, что их окружали.

Фото Троицкого храма до его разрушения

Это место — поселок Каменники Рыбинского района Ярославской области (ранее данный населенный пункт назывался селом Каменником-Поповским). Храм из кирпича во имя Живоначальной Троицы с приделами Рождества Богородицы и святителя Димитрия Ростовского был здесь построен «тщанием прихожан» в 1791 году на месте одноименного деревянного. Прежде это был берег Волги, местность давно обжитая. Если двигаться вверх по Волге, в 15-ти верстах отсюда стоял город Молога; если двигаться вниз, в 17-ти — Рыбинск. Теперь храм стоит на берегу самого большого по площади в мире водохранилища. Он свидетель великих потрясений, великих разрушений, великих строек. Быть может, он некий образ выходящей из праха мертвенности и мрака забвения коренной Руси.

Итак, ближе к делу.

Протоиерей Николай Сахаров

Архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон (Белавин)

Сохранилась Формулярная ведомость 1920 года, которая в настоящее время находится в храме. Здесь отец Николай пишет о себе:«15 июля 1866 г. окончил полный курс Ярославской духовной семинарии с аттестатом 2-го разряда. 1 июля 1867 г. посвящен во священника… 6 мая 1915 г. за 47-летнюю усердную службу награжден орденом Святой Анны 3-й степени».

Связь отца Николая с владыкой Тихоном не прервалась и после восшествия последнего на патриарший престол, свидетельством чего служит следующая запись:«27 марта 1920 г. Указом Святейшего Патриарха Московского-Всероссийского Тихона от 11/24 марта награжден ко дню Святой Пасхи саном протоиерея».

Люди, верные Патриарху и близкие ему, были у властей на особом счету

Как ни радостно было отцу Николаю получить эту патриаршую награду, следует понимать, что она не сулила ему ничего хорошего в плане житейском, потому как люди, верные Патриарху и близкие ему, были у властей на особом счету.

За всю свою более чем полувековую службу в священном сане отец Николай всего два раза был в отпуску: с 9 июля по 6 августа 1908 г. — в Одессе и с 6 по 20 июня 1916 г. — в Москве и Оптиной пустыни.

Достоин особого упоминания помогавший протоирею Николаю в служении диакон Алексей Семенович Амврозов. О нем в Ведомости сказано: «Сын священника. Уволен из 3-го класса Пошехонского духовного училища 25 мая 1900 г. Окончил курс в церковно-певческой школе при братстве свт. Димитрия, Ростовского чудотворца, 1 июля 1901 года. Определен псаломщиком к церкви села Поповского-Каменника 16 сентября 1902 г. В мобилизацию 28 августа 1916 г. взят в военную службу. По просьбе прихожан и в помощь старцу протоирею посвящен в сан диакона в 1920 г.»

Из этих скупых строк вырастает целая судьба. «Человек с ружьем», который, пользуясь своим положением, мог бы стать ближе к власти, выбирает путь нищеты и поношений ради Христа. В 37 лет он имеет годовое содержание в 44 пуда ржи на четверых едоков и принимает сан диакона в то время, когда некоторые архиереи добровольно снимали с себя сан, «страха ради иудейска».

В той же Ведомости сказано еще об одном человеке: «Церковный староста Петр Яковлев Рубцов, сын крестьянина, 61-го года, крестьянин деревни Угла Нижне-Никульской волости Рыбинского уезда. Обучался в начальной земской школе. В должность старосты вступил 10 мая 1920 г».

В документе, между прочим, указано: «Церковные деньги в целости за ключом церковного старосты». Это очередное новшество советской власти подразумевало возможность вбить клин между настоятелем и старостой.

В главе «Особые замечания» отмечено: «В 1918 г. большевики взяли от священноцерковнослужителей землю, из оной самим им малую часть оставили. Взяли копии метрических книг. И оставленную малую часть земли удержали вспахивать с 1920 года на 1921-й год. Августа 21-го 1920 г. Декрет 1920 г. 25 июля №12».

Закономерным следствием такой политики большевиков (запрет пахать оставшуюся в условной собственности землю), помноженной на засуху, явился страшный голод 1922 года.

К сожалению, ни время, ни место кончины протоиерея Николая Сахарова нам не известны.

Волголаг

Волголаг

14 сентября 1935 г. Совнарком СССР принял постановление о строительстве Рыбинской и Угличской гидроэлектростанций, что подразумевало создание водохранилищ с затоплением значительных территорий «для обеспечения необходимого судоходного подхода к каналу Москва-Волга со стороны р. Волги».

7 декабря 1935 г., в связи с вышеозначенным постановлением, был организован Волголаг. Его управление расположилось в деревне Переборы (если считать по прямой, через залив, — в 5-ти километрах от Каменника). На 1 января численность заключенных Волголага составила 19420 человек, а на 1 августа 1941 г. она возросла до 85505. Здешние берега политы их потом и кровью.

Одним из центров Волгостроя и Волголага стало село Каменник. В 1936 году здесь был построен завод железобетонных конструкций (устройство плотин требовало много железобетона, а Каменник, не попадая в зону затопления, располагал запасами дикого камня). На заводе работали как вольнонаемные, так и заключенные.

4 сентября 1936 года было объявлено об эвакуации жителей затопляемых Рыбинским водохранилищем земель. В 1941 году ушли под воду город Молога, более 700 сел и деревень, 3 монастыря (Югский, Афанасьевский Мологский и Леушинский), вынуждены были переселиться более 130 тыс. человек. Некоторая их часть осела в Каменнике и его окрестностях — здесь требовались рабочие руки.

Протоиерей Николай Архангельский

Отец Николай Архангельский, фото 1930-х годов

С 1923 по 1937 год приходом управлял протоиерей Николай Павлович Архангельский. О его жизненном пути нам стало известно в первую очередь из рассказа ныне уже покойной его внучки Юлии Кронидовны Бикмурзиной.

Родился будущий протоиерей Николай в 1872 году в семье священника. Его отец ушел рано из этой жизни. Как-то весной его вызвали исповедать и причастить тяжелобольного. По дороге отец Павел провалился под лед. Старался спасти лошадь. Весь вымок, но пастырский долг исполнил. После этого заболел воспалением легких и вскоре умер. Остались пятеро малолетних детей. Матушка (Параскева) всех, с Божией помощью, поставила на ноги, всем помогла получить образование. Она жила в Васильевском на Шексне, а погребена в Каменнике.

Грамота Министерства Императорского двора

«Ваше Преподобие Отец Николай Павлович. Императорская Археологическая Комиссия по докладу членов ея академика архитектуры П.П. Покрышкина и К.К. Романова о произведенной реставрации вверенной Вам древней деревянной церкви во имя св. великомученика Димитрия Солунского, приносит Вам свою искреннюю благодарность за усердное и умелое отношение к этой реставрации».

Данный факт полезно знать, чтобы понять чувства ревностного и чуткого пастыря при виде стихии разрушения, объявшей Россию менее чем через полгода после получения данной высокой благодарности.

Сохранилась уникальная фотография отца Николая на фоне отреставрированной церкви, где его рукой написано, в соответствии с правилами дореволюционной орфографии, следующее:

Отец Николай Архангельский подле отреставрированного его усилиями храма великомученика Димитрия Солунского, 1915 год

Изъясняться в 1930 году на письме старой орфографией, упоминать Министерство Императорского Двора и некоего Константина Константиновича Романова — все это, без сомнения, требовало большого мужества. Что касается К.К. Романова, речь здесь все же идет не о Великом князе (он был председателем Императорской Археологической Комиссии с 1892 года), потому что Великий князь Константин Константинович преставился после болезни в Павловске 2 (15) июня 1915 года.

Значащийся здесь К.К. Романов (1882-1942 г.г.) — известный архитектор, реставратор, исследователь архитектуры, археолог, этнограф, преподаватель.

В страшные годы воинствующего безбожия ревностный пастырь не оставлял своих проповеднических трудов

Копии с приведенных здесь документа, фотографий и записей были предоставлены в наше распоряжение родным правнуком протоиерея Николая Игорем Соколовым в 2016 году. В моем присутствии его родная тетя передала ему на хранение Библию отца Николая, которую она до сих пор хранила у себя. Эта книга замечательна надписью, сделанной протоиереем Николаем на форзаце в 1934 году и свидетельствующей о том, что даже в эти страшные годы воинствующего безбожия ревностный пастырь не оставлял своих проповеднических трудов на благо народа Божия.

Приводим эту запись, сделанную старой орфографией, полностью.

Запись на форзаце Библии

Если около 30 лет Библия лежала в сундуке, мы получаем приблизительно 1900 год. Во время благоденствия и внешнего благоприятствования вере она не была востребована своим хозяином. Но пришли скорби, пришли гонения на веру, и слово Божие, лежавшее под спудом, было извлечено и заработало, изливая спасительный свет истины, откликаясь на искреннюю жажду человеческого сердца.

Вехи жизненного пути отца Николая, ступени его восхождения на Голгофу отмечены такими краткими записями. Теперь мы их разворачиваем и постепенно постигаем величие души этого скромного сельского пастыря, без ропота несшего свой крест до конца.

Обратимся вновь к воспоминаниям Юлии Кронидовны. Они были записаны под ее диктовку, распечатаны и отданы ей для проверки. Она расписалась в том, что распечатка ее рассказа верна.

«Наступил 1937 год. Чувствовали, что дело идет к аресту. Мне было 9 лет. На престольный праздник Рождества Богородицы родители меня взяли в Каменник. Приезжали на пароходе. Хорошая была осень, солнечная. Рябины много было. А потом к нам приехала тетя Харита и сказала, что дедушку арестовали, это было 5 ноября.

Помню, в 1939 году я из школы пришла: мама с каким-то мужчиной разговаривает, поит его чаем. Он был после заключения. Сказал, что дедушка умер. В канун Покрова они беседовали, сидя на нарах. Мужчину должны были освободить. Дедушка успел дать адрес моих родителей. Вдруг во время разговора повалился на нары. На другой день скончался.

Началась война. Те, кто арестовывал, допрашивал, беспокоиться стали. Один мужчина обратился к отцу и сказал, что может рассказать, как допрашивали тестя. «Ну и крепкий же ваш тесть старик был! 36 часов стоял на допросе. Следователи менялись. Никто столько не выдерживал: либо подписывали, либо падали в обморок. Все приходили, как на чудо смотрели на этого «попа». Как сказал «нет», так и остался на своем». Допрашивали в Рыбинске. Начальство пришло к выводу: «Он умрет, но не подпишет». Сами написали, что нужно было для суда»».

Барак Волголага

Старый священник победил злобу и жестокость следователей ГПУ

Здесь мы прервем воспоминания Юлии Кронидовны, чтобы заметить: добрый пастырь побеждал разруху еще до того, как она разлилась по лицу всей Русской земли, реставрируя храм в пошехонском селе Столыпине; он побеждал безбожие в душах людей, отравленных революционной пропагандой; наконец, он победил злобу и жестокость следователей ГПУ, опытных в науке «ломать человека». Так он восходил от силы в силу, чтобы предать свой победоносный дух в руки Подвигоположнику Христу, Который, веруем, и надел ему на главу венок исповедника истинной Веры.

Стоит заметить, что неправительственная организация «Мемориал» дает по поводу протоирея Николая на своем сайте «Жертвы политического террора в СССР» следующие сведения.

«Архангельский Николай Павлович. Родился в 1872 г., Ярославская обл., Пошехонский р-н, д. Дмитриевское; Каменниковской церкви, протоиерей. Проживал: Ярославская обл., Рыбинский р-н, д. Каменники. Арестован 5 ноября 1937 г.

Приговорен: Яроблсуд 18 апреля 1938 г., обв.: 58-10 ч. 1.

Приговор: 10 л. л/с. Реабилитирован 27 июня 1991 г».

Рассказ прихожанки

София Сергеевна Ростягаева

«Я родилась в деревне Шеине на Шексне, которая сейчас затоплена. Привезли сюда, в деревню Берег, девятимесячной. О прежних временах знаю по рассказам своей матери, а особенно — бабушки Хламовой Любови Агафоновны.

Она родилась в 1881 году и прожила 101 год. Сама была из деревни Аверьково (в устье Мологи). Замуж вышла в деревню Берег. Было свое хозяйство, участок строевого леса за деревней Лаврово в собственности. Ее муж, мой дед Василий, был намного старше ее, умер еще до революции.

В коллективизацию за то, что сама не вступила в колхоз и двоих остававшихся на ее попечении детей не пустила, землю отобрали, обрезали по самый угол дома, увели лошадей, коров, поросенка. Вычистили весь дом, даже половики забрали, оставили только два чугуна.

Сын, чтобы не идти в колхоз, ночью бежал в Рыбинск и скрывался там у родственников. Бабушку забрали и требовали, чтобы выдала его, угрожали пистолетом. В ответ на угрозы она сказала, что ей уже нечего терять, и от нее отступились.

В 1942 году стали рубить наш лес, да еще в летнее время. Это было дикостью, потому что деловую древесину заготавливали только зимой. Лес давно был отобран, но бабушка продолжала считать его своим. Постоянно ходила его чистить, убирала сучья, огораживала муравейники. И вдруг сообщают: твой лес порубили. Она побежала посмотреть и потом долго причитала: «сгубили лес!».

До появления Рыбинского моря баржи у нас по Волге таскали бурлаки. На берегу возле нашей деревни сушились их снасти, и мы любили качаться на них, как на качелях.

Последними, кого отец Николай Архангельский венчал в храме, были мои родители — Сергей и Клавдия – в 1931 году, потом венчать запретили. Моя мама была певчей. Как-то осенью 1937 года пришли они на службу, а храм закрыт. Мою маму послали к церковному старосте Алексею Ксенофонтовичу Говядинкину. Пришла к нему, а тот, не слезая с печи, говорит: “Иди домой, закройся и не вылезай, а то и тебя, как отца Николая…” Так узнали об аресте настоятеля.

Летом 1938 года снимали колокола. В этом участвовал брат моей бабушки Александр Агафонович Петров. Пообещали ему денег на покупку коровы, он и соблазнился, полез… Колокола увезли на телегах в Рыбинск. А соседка наша Анна Алексеевна Корелякова тогда ему сказала: «Агафоныч, быть тебе без рук и без ног». Так и случилось, умер как пенёк: сначала из-за гангрены одну ногу отняли, потом — другую, так же — и руки.

Осенью 1938 года колокольню взорвали. В 1939 году церковь была переоборудована в заводскую контору. В алтаре летнего Троицкого храма устроили кабинет директора, в самом летнем храме расположились разные службы. Настелили второй этаж, там была бухгалтерия и касса.

До войны мой папа работал на строительстве Рыбинского шлюза десятником. В основном там трудились заключенные. Однажды пришел домой ночью – весь седой. О случившемся в тот день мы узнали от мамы, когда стали взрослыми. Детям о таких вещах говорить было нельзя, чтобы не проболтались, где не нужно.

В тот день прорвало плотину, а на дне шлюза работали 10 бригад по 100 человек. Мой папа за какой-то надобностью поднялся наверх, в этот момент хлынула вода. Все, кто был внизу, погибли. В память об этих десяти бригадах потом сделали 10 посадок хвойных деревьев на полуострове, где стоит памятник Матери-Волге.

После ареста отца Николая в его доме устроили сельсовет и колхозную контору. Власти заставляли людей отмечать советские праздники. 8 марта, например, у нас тогда никто не праздновал. Так вот, председатель сельсовета Евдокия Ивановна сажала в сани с красным флагом деревенских баб, посылала ехать по всем деревням, чтобы петь песни. А они советских песен не знали и пели церковные.

Бывшее здание церковно-приходской школы, ныне разрушено. Фото: П.В. Торопов, 2008 г.

Осенью 1942 года или весной 1943-го солдаты НКВД, узбеки, пригнали к храму заключенных, заставили выкопать перед папертью яму глубиной в человеческий рост; где был разведен костер. Заключенные стали выносить иконы, книги, утварь и сжигать. Вокруг столпились бабы, они просили: “Ребята, побойтесь Бога, дайте нам иконы”. Некоторые заключенные ухитрялись с опасностью для жизни бросить в толпу икону или книгу, которые люди сразу прятали. Я в то время училась в начальной школе, бывшей церковно-приходской. Начальник школы Гурьянова Анна Александровна была женщина набожная. Она подошла к солдатам и сказала: “Бумагу хоть отдайте, детям в школе писать не на чем”. Узбеки стали ломать книги через колено, переплеты отдирали, бросали в огонь, а книги бросали в толпу детей, мы их ловили. Ни одной из этих книг Анна Александровна не отдала для учебных надобностей. Как я уже потом узнала, она раздала церковные книги надежным людям. А тетрадей нам сама нашила из технической бумаги.

Весной 1944 года школу затопило по окна. Учебный год доучивались в церкви: в правом приделе – 1-2 классы, в левом – 3-4-й. Летом здание школы перенесли на берег повыше.

Рядом с заводом были устроены три «зоны»: одна — для политических, другая — для уголовников, третья была женская. Одно время там сидела Русланова. По ней часы сверяли. Как в «зоне» развод — в семь утра, так Русланова поет: «Валенки, валенки, не подшиты, стареньки». На заводе работали в основном заключенные: инженерно-технические работники — политические, в цехах — уголовники.

Каждый день вывозили в лес на санях гробы, в гробе по два покойника «валетом»

В войну очень много заключенных умирало от голода и болезней. Каждый день вывозили в лес на телеге или на санях гробы, в гробе по два покойника «валетом». Каждому протыкали лоб штыком — чтобы вывозить из лагеря наверняка мертвого. Мы детьми (по глупости) просились покататься на санях с гробами.

Мой папа пришел с фронта в апреле 45-го по ранению. Предлагали ампутировать руку, он не согласился и через два года умер. Когда была объявлена победа над Германией, он рыдал, как младенец. Больше никогда такого не видела.

Особенно сильный голод был в 47-м году. Мы выжили только благодаря козам и уткам — были молоко и яйца; рыбу ловили. Хлеба тогда выдавали по 50 г. на человека в день. Мы накапливали молоко и меняли на хлеб в уголовной «зоне». От голода съели угол колхозной риги. Он был весь трухлявый, и мама из древесной трухи делала лепешки. Они нам тогда казались очень вкусными. Мы потихоньку забирались в ригу, выковыривали из бревен мягкую сердцевину, а дырки, чтобы было незаметно, замазывали глиной. После этих наших проделок рига повалилась на выеденный угол. Начальство разбиралось — да что с нас взять?

С Божией помощью все пережили».

С надеждой – в будущее

Троицкий храм. Фото: П.В. Торопов. 2008 г.

Память о подвиге простых верующих — фундамент нашей будущности

Уверен: благодаря скромным труженикам на ниве Христовой, многим сельским пастырям и простым крестьянам, оболганным и оклеветанным безбожной пропагандой, выстояла Христова Церковь; сохранилась, пусть в разоренном, поруганном, обезображенном виде, коренная Русь. Если кровь мучеников — семя христианства, то и память о подвиге простых верующих — фундамент нашей будущности. Мы собираем разбросанные бурями прошедшего столетия камни, чтобы воссоздать храм Божий, состоящий из душ человеческих (см. 1 Петр. 2, 4-5).

Нынче 16 октября, которое пришлось на воскресенье, в день памяти Священноисповедника Агафангела, митрополита Ярославского и Ростовского, а также Собора Новомучеников и Исповедников земли Ярославской, в нашем храме после литургии была отслужена торжественно панихида по двоим протоиереям Николаям, а также и всем, в годину безбожного гонения живот свой за Христа положившим.

Если кому-то интересна более подробная история нашего храма, она изложена здесь: http://project83723.tilda.ws/