Константинопольская Патриархия, русские обновленцы и украинская автокефалия: что общего?

Интриги Константинопольской Патриархии против Русской Православной Церкви начались задолго до нынешнего украинского кризиса. О том, почему Константинопольский Патриархат хотел признать обновленцев в 1920-е годы, и об идеологии, которая стоит за его агрессивными действиями, мы беседуем с доктором церковной истории, заместителем заведующего отделом новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ, священником Александром Мазыриным.

Обновленцы

Почему Константинополь хотел признать обновленцев

– Отец Александр, каков был характер взаимоотношений между Русской Православной Церковью и Константинопольской в 1920-е годы, и почему Константинополь тогда поддержал обновленцев? Как вообще образовалась эта грустная страница истории?

– Здесь сыграл свою роль целый ряд факторов, в основе которых лежали трагические и катастрофические события, постигшие Константинопольскую Церковь в 1920-е годы. Малоазийская катастрофа с перспективами полного изгнания из своего исторического центра в Константинополе вынуждала представителей Константинопольской Патриархии искать всевозможные способы выживания и самосохранения. Она категорически не желала, хотя такая возможность была и есть, переместиться из Стамбула на территорию Греции, последовав примеру Антиохийского Патриархата, который давно уже имеет свой центр в сирийском Дамаске, а не в титульном городе (современной турецкой Антакье).

Достаточно парадоксальным образом это стремление выжить толкало Константинопольскую Патриархию в том числе и на признание обновленцев. Всем было понятно (ведь это особо и не скрывалось), что обновленческая лжецерковь – проект богоборческой большевистской власти. Фанариоты, которые всегда прекрасно разбирались в разных политических нюансах, это тоже прекрасно осознавали.

Советское правительство в начале 1920-х годов было едва ли не единственным, имевшим хорошие связи с новым революционным правительством Турции. Таким образом, складывалась взаимная заинтересованность: большевики были заинтересованы в том, чтобы Константинопольская Патриархия признала обновленцев, а Фанар в ответ просил через своих представителей в Москве заступничества большевиков за Константинопольскую Патриархию перед турками.

Советские представители в Стамбуле в 1920-е годы активно взаимодействовали с руководством Константинопольской Патриархии. Не говоря уже про официальных представителей Константинопольской Патриархии здесь, в Москве. Они просто бомбардировали своими письмами советские органы. Особенно здесь отличился архимандрит Василий (Димопуло). Обращался он по большей части к руководству ВЦИК, писал на имя председателя ВЦИК М.И. Калинина и его помощников. Он указывал в этих письмах на то, какую политическую поддержку советскому правительству оказывает Константинопольская Патриархия. Действительно, она, с одной стороны, пыталась расположить к себе большевиков поддержкой обновленцев, а с другой стороны, всячески третировала русских эмигрантов. Например, русским эмигрантам в Константинополе в 1924-м году было запрещено поминать своего Патриарха Тихона.

В тот момент русских в Константинополе было довольно много. В городе были русские храмы и русские иерархи. Например, будущий глава Русской Православной Церкви заграницей архиепископ Анастасий (Грибановский) и архиепископ Александр (Немоловский). Им было запрещено на богослужениях поминать Патриарха Тихона, потому что Патриарх Тихон был «низложен» обновленцами и находился под следствием советской власти по обвинению в контрреволюции. Константинопольская Патриархия пыталась таким образом показать, что русской контрреволюции она никоим образом не сочувствует, и даже наоборот, в меру своих возможностей пытается с ней бороться.

Обо всем этом константинопольский представитель архимандрит Василий (Димопуло) писал очень подробно Калинину и другим советским деятелям, а в ответ просил по большей части о прагматических вещах. Главной его заботой было бывшее здание Константинопольского подворья в Москве в Крапивенском переулке, недалеко от Высоко-Петровского монастыря. Это подворье было построено еще в конце XIX века и использовалось Константинопольской Патриархией как доходный дом. Но в начале 1920-х годов на него был распространен Декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Здание было муниципализировано, представительству была оставлена лишь одна квартира, а остальные, которые Константинопольская Патриархия раньше сдавала и получала за это немалые деньги, ей уже не принадлежали. И вот, сначала архимандрит Иаков (Димопуло), предшественник архимандрита Василия, его родной дядя, а потом и сам Василий всеми силами пытались добиться возвращения этого подворья. Вплоть до того, что, когда в 1922-м году возникло обновленческое «Высшее церковное управление», архимандрит Иаков не поленился несколько раз явиться туда с предложением своих услуг: он предлагал обновленцам, не много не мало, организовать прибытие в Москву Патриарха Мелетия на суд над Патриархом Тихоном, с целью его низложения «по всем каноническим правилам». Это суд, который готовили обновленцы.

Константинопольский Патриарх Мелетий (Метаксакис)

– Прямо он этого не подтверждал, выражался хитрее: «Если местные братья считают уместным направление нашей делегации, так, чтобы она присутствовала от имени Вселенской Патриархии на намечаемом в Москве церковном собрании и на месте поспособствовала благополучному направлению и мирному урегулированию ситуации в братской Церкви, то мы охотно бы направили такую делегацию». Есть и другие свидетельства из Константинополя о том, что в Патриархии с интересом относились к тому, что происходило в России, и в общем-то поначалу были не прочь отправить своего представителя на готовящийся обновленческий лжесобор.

Надо заметить, что в августе 1922 года, как некая репетиция этого лжесобора, был проведен первый Всероссийский съезд так называемой Живой церкви. В тот момент эта Живая церковь была доминирующей фракцией у обновленцев. На этот съезд и явился архимандрит Иаков, был почетным членом президиума и даже пытался что-то сказать на тему женатого епископата, что обновленцы истолковали в свою пользу.

Но на сам обновленческий лжесобор в апреле-мае 1923 года, на котором и произошло официальное, с точки зрения обновленцев, низложение Патриарха Тихона, архимандрит Иаков уже не пришел, причем не пришел по указанию Патриарха Мелетия. Это и по сей день апологеты Константинопольской Патриархии любят выставлять на вид: дескать, в решающий момент Константинополь выступил в защиту Патриарха Тихона.

Это действительно исторический факт, но он имеет свое объяснение. Как раз в мае 1923-го Патриарху Мелетию, когда наступали последние месяцы его пребывания в Константинополе, было очень важно провести там так называемый Всеправославный конгресс. Ему требовалось, чтобы на этом конгрессе было хотя бы номинальное присутствие со стороны Русской Церкви, поскольку другие восточные Патриархи это собрание бойкотировали.

– Ему удалось обеспечить это присутствие?

– От Московского Патриарха там тоже никого не было, да и быть не могло, поскольку Патриарх Тихон был в тот момент в заключении. Но двух русских архиепископов, находившихся в Константинополе, – Анастасия (Грибановского) и Александра (Немоловского), – лично пригласили принять участие в этом конгрессе. И они согласились с целью добиться выступления конгресса в защиту Патриарха Тихона. И, в общем-то, им это удалось, хотя они, особенно архиепископ Анастасий, были не очень-то согласны с модернистской программой конгресса.

Другим важным фактором, который в тот момент заставил Патриарха Мелетия выступить в защиту Патриарха Тихона, была позиция Великобритании, на которую по преимуществу и был политически ориентирован Константинопольский Патриарх. Весной 1923 года произошло резкое обострение взаимоотношений Великобритании и СССР. Британским правительством был предъявлен известный ультиматум – «нота Керзона». И, правда, далеко не на первом месте, но тема религиозных преследований и готовящегося суда над Патриархом Тихоном в ультиматуме тоже звучала. В такой ситуации Патриарх Мелетий не мог направить своего представителя на обновленческий собор, который, как все понимали, был инспирирован большевиками. В британских газетах появилась крайне нежелательная для Константинопольской Патриархии информация, что Фанар готов выступить в союзе с обновленцами, и тогда ему пришлось срочно давать опровержение. Тогда и прозвучало, что своего представителя на обновленческий лжесобор они не пошлют, а наоборот, выступают в защиту Патриарха Тихона как исповедника.

Явное признание обновленцев

– В чем еще выражалась поддержка обновленцев со стороны Константинопольской Патриархии?

– Следующий после Патриарха Мелетия константинопольский Патриарх Григорий VII был поставлен уже по согласованию с турецким правительством, поэтому именно при нем степень влияния большевиков на Константинопольскую Патриархию достигла апогея. Именно он пошел фактически уже на явное признание обновленцев. В этот период, весной 1924 года, появляется ряд громких заявлений со стороны Константинопольской Патриархии, в том числе и заявление о необходимости Патриарху Тихону, якобы во имя церковного мира, пожертвовать собой и удалиться на покой, с тем, чтобы и Московское Патриаршество вообще было упразднено, как якобы родившееся в ненормальной обстановке.

Архимандрит Василий становится почетным членом обновленческого лжесинода

Вскоре после этого официальный представитель Константинопольской Патриархии в Москве, уже упоминавшийся архимандрит Василий, в начале 1924 года занявший место своего почившего дяди Иакова, становится, совершенно открыто и официально, почетным членом обновленческого лжесинода, принимает участие практически во всех наиболее значимых его мероприятиях – всевозможных пленумах, совещаниях и т.д. Потом, в 1925-м году, обновленцами был проведен еще один лжесобор, и опять архимандрит Василий заседал в президиуме как один из почетных гостей. Председателем же этого сборища был объявлен сам Константинопольский Патриарх, приветствовавший раскольников посланием со словами «заочно с вами».

И если бы дело ограничивалось только протокольными мероприятиями, это еще можно было бы как-то списать на церковную политику, но архимандрит Василий был завсегдатаем, увы, и обновленческих служб. То есть с обновленцами он состоял не только в протокольном, но и в евхаристическом общении. Причем его Патриархия об этом знала и никоим образом его за это не порицала. Можно предположить, что если бы не железный занавес и не препятствия со стороны турецкого и советского правительств к визитам делегации Константинопольской Патриархии сюда и делегации обновленцев в Турцию, то сослужения были бы и на более высоком уровне. Константинопольская Патриархия готова была в тот момент принимать в качестве официальных представителей Русской Православной Церкви именно представителей обновленцев.

– И все это было продиктовано желанием Фанара добиться расположения большевиков, чтобы они повлияли на турок?

– Не только, хотя и это тоже. Но здесь был другой и, может быть, еще более важный аспект. Дело в том, что идея возвышения Вселенской Патриархии в ранг властвующей в православном мире инстанции не покидала идеологов Фанара даже после Малоазийской катастрофы. Конечно, там понимали, что Русская Православная Церковь с константинопольским папизмом не согласится. Поэтому важно было способствовать ее ослаблению, и здесь интересы Фанара и большевиков опять-таки совпадали.

Фанар в какой-то момент был весьма заинтересован в том, чтобы представить в качестве Русской Церкви именно обновленцев, поскольку те в ответ были готовы всячески поддерживать претензии Константинопольской Патриархии на гегемонию в православном мире. Они писали Константинопольским Патриархам льстивые письма в духе «мы сами ничего не можем, приезжайте к нам и устраивайте здесь свои порядки». А Константинопольская Патриархия тогда готова была с радостью направить своих представителей в Россию с тем, чтобы они осуществили то, что нужно грекам: окончательно ликвидировали бы Московское Патриаршество и утвердили бы во главе Русской Церкви структуры, ориентированные на Константинопольскую Патриархию.

– И чем кончилась вся эта история?

– Эта история длилась около полутора десятков лет, и ее развитие во многом определялось общим направлением советской политики в отношении Церкви.

– То есть особые отношения обновленцев с Константинополем продолжались до конца 1930-х годов?

–Да, примерно. В 1920-е годы советская власть вела достаточно изощренную политику в отношении Церкви. Ее задача состояла в том, чтобы раздробить Церковь, стравить одних с другими, и здесь все средства были хороши. Обновленцы в такой ситуации находились в привилегированном положении. Однако в конце 1920-х годов политика власти, в связи с так называемым «великим переломом», меняется, и начинается движение к уже полной ликвидации в Советском Союзе вообще всех церковных структур, в том числе и обновленцев.

Соответственно, усиливается нажим и на Константинопольское представительство в Москве. Уже не идет речь о возвращении им здания, уже очевидно, что никаких контактов и делегаций оттуда сюда и отсюда туда допущено не будет. Поэтому вся активность Димопуло, которая процветала в середине 1920-х годов, стремительно угасает. Архимандрит Василий пребывает в унылом настроении, а его начальство в Стамбуле проявляет недовольство тем, что он недостаточно активен.

Интерес советской власти к услугам со стороны Константинополя поэтому падает. Хотя периодически что-то снова возникало, например, в связи с проектом проведения так называемого Всеправославного Собора. Это идея, которую всячески продвигал Патриарх Фотий, занявший Константинопольский престол в конце 1920-х годов. Советское руководство раздумывало, давать ли согласие на направление делегации как бы от Русской Церкви на этот предсобор и последующий Собор. Поскольку возглавлявший в тот момент Московскую Патриархию митрополит Сергий был категорически против участия обновленцев в российской делегации, возник проект ударными темпами объединить обновленческую и патриаршую Церкви в связи с константинопольской инициативой. Но митрополит Сергий проявил твердость и отказался объединяться с обновленцами. В итоге никакая делегация из Москвы не поехала, вся затея сорвалась.

А дальше к власти в Германии пришли фашисты, и очень быстро уже стало не до «Всеправославных Соборов». У нас в стране, как известно, усиливался антицерковный террор, который достиг пика в 1937–1938-м гг. К этому времени большая часть активных представителей Церкви, иерархии и духовенства была просто физически истреблена. Разгрому подверглись и обновленцы. Архимандрит Василий к тому времени уже скончался и был похоронен на Ваганьковском кладбище. Организовать назначение его преемника Константинопольская Патриархия не смогла, хотя и пыталась, но советское руководство так и не дало на это «добро». В конце концов представительство было ликвидировано, храм Преподобного Сергия, в котором служили представители Константинопольской Патриархии, был закрыт, и на этом в конце 1930-х годов эта страница истории закончилась.

В годы Великой Отечественной войны начался новый этап в отношениях государства и Церкви, в связи с кардинальным изменением церковной политики сталинского руководства. Положение Московской Патриархии резко поменялось, ее внешнеполитические позиции заметно усилились, но это уже другая история.

Идеология Константинопольского Патриархата

Это Поместная Церковь без паствы на своей исконной территории

– Отец Александр, а что вообще может стоять за сегодняшними агрессивными действиями Константинопольского Патриархата в политико-идеологическом плане? Чем на этом уровне может быть продиктована их агрессивная политика?

– Она продиктована целым рядом причин и исходит из того положения, в котором последние сто с лишним лет находится Константинопольский Патриархат. По большому счету, это Поместная Церковь без паствы на своей исконной территории. Православных греков в Стамбуле-Константинополе и вообще в Турции совсем немного. И эта уже сама по себе ненормальная ситуация заставляет Константинопольскую Патриархию вот уже сто лет искать пути, чтобы компенсировать такую убыль за счет других Поместных Православных Церквей, в первую очередь Русской.

Это одна причина. Другая, тоже связанная с чертами утраты в значительной степени свойств Поместной Церкви у Константинопольского Патриархата, – стремление превратиться в некую сверхцерковь, наполнить свое почетное вселенское титулование неким реальным содержанием, т.е., установить контроль над другими Поместными Церквами и фактически превратиться в некий восточный Ватикан.

– Странно. С одной стороны, почти нет своей паствы, а с другой – вселенские претензии папского характера. Чем продиктовано такое вопиющее противоречие?

– Претензии на исключительность со стороны Константинопольской Патриархии присутствовали практически всегда, во всяком случае, со времен Великого раскола. Другое дело, что в эпоху существования мощной православной Российской Империи и государственной Российской Церкви реализоваться эти амбиции Константинополя не могли. Фанару приходилось считаться с действительным положением вещей. Но когда Русская Православная Церковь сама попала в бедственную ситуацию после прихода к власти в России откровенных богоборцев, тогда Константинопольская Патриархия сочла этот момент подходящим для реализации своих амбиций.

Тем более что поначалу казалось, что мировая геополитическая конъюнктура после окончания Первой мировой войны складывается в пользу греков: Турция была разгромлена, в ней произошла революция, фактически страна распадалась или ее разрывали на части. И для греков этот момент казался очень подходящим, чтобы попытаться восстановить свое былое государственное величие. То есть создать, по сути дела, уже эллинскую империю, хотя, может быть, она бы так не называлась. Но греки хотели серьезной державы со столицей в Константинополе. Державы, претендующей на то, чтобы стать ведущей в православном мире, если не в политическом, то по крайней мере в церковном отношении. Это так называемая «великая идея», которая была очень популярна среди греческих патриотов сто лет назад.

Патриарх Герман V

– Да, и особенно в момент крушения Османской империи. Престарелый Патриарх Герман V, занявший свой престол еще в период ее относительно устойчивого положения, был более привычен к прежнему положению вещей, при котором Константинопольская Патриархия была государственным институтом Османской империи. Поэтому лично ему было сложно воспринять эту идею, но в его окружении были люди гораздо более амбициозные, и в итоге Патриарх Герман был смещен.

Какое-то непродолжительное время имело место межпатриаршество, которое было вызвано тем, что ожидали, когда же наконец греческая армия вступит в Константинополь. Но этого никак не происходило, и тогда на константинопольский престол был возведен бывший афинский митрополит Мелетий (Метаксакис). Он был одним из главных идеологов «великой идеи». В результате Константинопольская Патриархия активнейшим образом включилась в политические прожекты греческого правительства Венизелоса. Однако авантюрный поход греков вглубь Малой Азии в 1922-м году, как известно, кончился грандиозной катастрофой всего греческого народа с последующим его изгнанием с территории Малой Азии, где греки жили до этого не одно тысячелетие и привыкли осознавать эти территории своими.

По всем стремлениям греческих патриотов был нанесен жесточайший удар. Более того, новое турецкое правительство Кемаль-паши было поначалу твердо настроено на полное изгнание Константинопольской Патриархии из Константинополя-Стамбула, поскольку видело в ней, и, в общем-то, не без оснований, подрывную антитурецкую силу. Но внешнее давление, в первую очередь Англии, заставило Турцию отказаться от категорического требования высылки Патриархии. Хотя сам Патриарх Мелетий был выслан, он был однозначно фигурой нон-грата для турок.

– Насколько Константинопольская Патриархия, которая в свое время сильно пострадала от филетизма, сама оказалась им заражена – греческим национализмом под вывеской эллинизма?

– Когда мы рассматриваем события 1920-х годов, то совершенно очевидно, что Патриарх Мелетий (Метаксакис) и его единомышленники были самыми пламенными приверженцами эллинизма. Об этом прямо писалось в греческих газетах того времени. Возвышение Константинопольской Патриархии в ранг уже не по титулу, а по факту Вселенской мыслилось как возвышение греческой нации. Однако в 1920-е годы этому помешал военный разгром Греции, произошедший из-за того, что в критический момент англичане и французы ее не поддержали, поскольку у них были свои задачи. Им надо было в первую очередь добиться от турок уступок на Ближнем Востоке, поэтому интересы греческих патриотов для правительств Англии и Франции были совсем не приоритетны.

Греческий национализм преломился сквозь призму глобализации

– То есть, на ваш взгляд, в действиях Константинопольской Патриархии тогда и сейчас заметно присутствовал элемент греческого национализма?

– Конечно, этот ярко проявляемый греческий национализм там присутствовал и присутствует. Хотя за сто прошедших лет в мире многое изменилось, и сильный отпечаток на него наложили процессы глобализации. Уже не одно поколение тех греков, кто составляет основное ядро паствы Константинопольского Патриархата, проживает на территории Соединенных Штатов. Поэтому они уже патриоты не только Греции, но и Америки, и в значительной степени являются проводниками процессов глобализации. Греческий национализм, таким образом, преломился уже сквозь призму этой глобализации.

– Может быть, именно с этим связаны последние либеральные тенденции, которые заметны в Константинопольском Патриархате?

– Разумеется, не без того. Те «ценности», которыми живет западный мир, продвигающий идеи глобализации, так или иначе воспринимаются частью людей этого мира, в том числе и греками (не всеми, конечно). А едва ли не главной «ценностью» современного западного общества являются однополые союзы и прочие проявления «нетрадиционности», то есть, если называть вещи своими именами, содомские грехи. И, в общем-то, не очень понятно, как Константинопольская Патриархия сможет уклониться от принятия этих «ценностей», коль скоро она теснейшим образом ассоциирует себя именно с этим миром.

Константинополь и Украина

Священник Александр Мазырин. Фото: Александр Филиппов

– Есть ли схожие черты между тогдашними действиями Константинопольской Патриархии в поддержку обновленцев и нынешней украинской ситуацией?

– Аналогий очень много, они прослеживаются практически на каждом шагу. Во-первых, из всех современных расколов типологически ближе всего к обновленцам как раз так называемый Киевский патриархат.

– Там же вроде нет явных либеральных и модернистских тенденций, или есть?

– Официально пока нет (не будем здесь касаться фигуры лжепатриарха Филарета, какой он в действительности «монах»). Но, вопреки распространенным стереотипам, надо понимать, что главная, сущностная характеристика обновленческого раскола состоит не в модернизме, хотя он и вобрал в себя какое-то количество идейных модернистов.

В действительности обновленческий раскол состоял по большей части из лиц, которые ни к какому обновлению и церковным реформам не стремились, разве что за исключением женатого епископата и второбрачия духовенства. Даже к переводу богослужения на современные языки обновленцы в реальности были настроены в массе своей отрицательно и практиковали старое богослужение, да и внешне старались не отличаться от православных. Главным их отличием от «тихоновцев», как стали называться православные в то время, был их сервилизм перед советской властью, их стремление приспособиться к ней и ей служить. Собственно, именно власть и организовала этот раскол в 1922-м году, как политический проект разрушения канонической Церкви изнутри.

И там, и здесь мы видим инструмент разложения Православной Церкви изнутри

Точно так же в 1992-м году был организован «Киевский патриархат». Здесь, правда, есть свой нюанс – националистическая подоплека, которой не было у обновленцев. В этом плане они отличаются. Но все-таки и там, и здесь мы видим инструмент власти, враждебной канонической Православной Церкви, инструмент подчинения части православных своему диктату, инструмент разложения Православной Церкви изнутри. В общем, это чисто политический феномен.

Точно так же, как и в 1920-е годы, и сейчас Константинопольская Патриархия заинтересована во всемерном ослаблении Русской Церкви, опять же в интересах продвижения своей гегемонии. Если православную Украину удастся оторвать от Русской Церкви, это будет колоссальный успех для Фанара. Тем более – перевести часть православных в собственную юрисдикцию, то есть уже непосредственно внедриться на эту территорию. Как я уже говорил, и на обновленцев Константинопольская Патриархия тоже пыталась распространить свое влияние, хотя вопрос о принятии их в непосредственную юрисдикцию Фанара прямо тогда не ставился. Но о фактическом патронате Константинопольской Патриархии над обновленцами говорили довольно открыто и те, и другие – и обновленцы, и фанариоты.

Похож и характер взаимоотношений Константинопольской Патриархии с властью – тогда советской, а теперь нынешней киевской. Как сейчас отправили «экзархов», так тогда говорилось об отправке в Советскую Россию некой «патриаршей комиссии», якобы для водворения церковного мира, а фактически для поддержки обновленцев и низложения Патриарха Тихона.

И еще одна важнейшая черта состоит в том, что как тогда святой Патриарх Тихон в своем отвержении притязаний Константинопольской Патриархии и обновленцев опирался на народную поддержку, так же и сейчас мы видим, что православный народ Украины поддерживает своего Предстоятеля, Блаженнейшего митрополита Онуфрия. И в этом главная надежда, что как тогда, так и сейчас эти интриги не увенчаются успехом.

Очень и очень многое в развитии ситуации будет зависеть от позиции церковного народа Украины, от того, какую поддержку он окажет своей подлинно православной иерархии. Если он проявит такую же твердость, как в 1992-м году, хотя тогда казалось, что натиск Филарета (Денисенко) неостановим, то и нынешние планы противников канонической Украинской Православной Церкви рухнут.

Сейчас встает вопрос о судьбе всей Православной Церкви

Хотя, конечно, сейчас ситуация значительно опаснее, чем четверть века назад. Если тогда украинских раскольников продвигали местные националистические правители, то теперь к делу активно подключилась Константинопольская Патриархия и стоящие за ней глобалистские силы.

Главное же заключается в том, что сейчас встает вопрос не просто об украинской автокефалии, а о судьбе всей Православной Церкви. Автокефалия, предоставленная Константинопольской Патриархией, вопреки громко звучащим протестам Русской и самой Украинской Православных Церквей, будет означать практическое утверждение новой, противной Православию, экклезиологической концепции, согласно которой «Вселенский» Патриарх является иерархически исключительной фигурой, «первым без равных», имеющим право диктовать свою волю остальным Поместным Церквам.

Фактически Константинопольский Патриарх претендует в православном мире на место, аналогичное месту Римского папы в мире католическом. Это уже не просто предосудительное властолюбие, но, по сути дела, форменная экклезиологическая ересь. Неслучайно в тех новых прошениях, которые сейчас введены у нас в текст сугубой ектеньи на литургии, говорится о сохранении не только церковного единства, но и правоверия. Дай Бог, чтобы новая фанариотская ересь не получила развития, и Православная Церковь в XXI веке не пережила повторения Великого раскола, который спровоцировало в XI веке папство римское!