О традиционализме и модернизме

– В современном православном мире все более четко определяются два течения, два подхода к теологии, особенно к сотериологии и литургике, две ментальные установки, во многом определяющие духовный тип человека – традиционализм и модернизм. Это не только два мировоззрения, или, говоря более мягко, два ракурса, в котором видится христианство, – это два мироощущения, это философия жизни, которая нашла свое отражение в религии.

– Что представляет собой традиционализм?

– Традиционализм выражает себя как стремление сохранить истину, полученную в Откровении, или истины, связанные друг с другом в единое целое. Он основан на двух первоначальных заповедях, данных Адаму в Эдеме до грехопадения: «Храни и возделывай». Эдем – чудный сад, – вещественный и духовный, – созданный Богом для человека. Эдем – прообраз христианской Церкви. Первая заповедь «храни» для нас заключается в преемственности Откровения, неповрежденности содержания и формы, которые должны быть неотделимы друг от друга, как тело от души, и слово от мысли.

Вторая заповедь «возделывай» означает деятельное исполнение библейских заповедей, личный подвиг христианина, аскезу, молитву и стиль жизни, через которые духовная истина – догматы – становятся жизненным началом и условием богообщения.

– На чем основан традиционализм? В чем он видит ориентиры и гарантии истины?

– Традиционализм основан на безусловной вере в разум Церкви («разум Христа») и подчинении Ему малого, ограниченного, засоренного заблуждениями и омраченного грехом рассудка человека.

Жить разумом Церкви – значит быть включенным в Церковь, существовать в ней как в живом организме, видеть в Церкви вечные ориентиры истины. Церковь названа в Новом Завете «Телом Христовым», «Столпом и утверждением истины», поэтому учение Церкви незыблемо: это божественный свет, струящийся с небес на землю. Церковь – это русло неоскудеваемой реки, поток которой – благодать; из нее может пить и черпать каждый, по мере своих сил. Церковь это вечность, открытая во времени, это то духовное пространство, где физический мир соединен с метафизическим, где бытие обретает свою истинную сущность.

Видимый мир непрестанно изменяется. Церковь, в своей невидимой сущности – божественных силах и энергиях, фаворском свете – неизменна. Спасение человека в этом отношении представляет собой обращенность к вечному и неизменному.

– На чем основан модернизм, в чем его корни?

– Модернизм основан на принципе эволюции, на представлении о том, что история – это восходящая линия, называемая прогрессом, что мир развивается от простого к сложному, от несовершенного – к более совершенному, и Церковь, будучи земным институтом, также подвержена законам эволюции. Поэтому, чтобы физически выжить и существовать в изменяющемся мире, она должна непрестанно приспосабливаться к нему, то есть изменяться. По мнению модернистов, не мир должен преображаться по образу Церкви, а Церковь должна идти за миром, сообразуясь с его запросами и требованиями, с его духовным и нравственным состоянием. Поэтому модернизм стремится к постоянным реформам, как средству борьбы за выживание, и Церковь представляется здесь не единым целым в своем историческом бытии, а цепью метаморфоз.

– Объясните это принципиальное различие между традиционализмом и модернизмом более ясно.

– Для традиционалистов Церковь – это некая динамичная константа; для модернистов – это пластичный материал, который принимает свои формы под воздействием среды и внешних факторов существования. Психологическая установка для модернистов – эволюционизм, как универсальный закон всего мироздания. Поэтому постоянное и неизменное они воспринимают как мертвое и отжившее.

Модернизм – коррекция Церкви по тенденциям, страстям, вкусам, прихотям и запросам мира. Здесь скрыто действует принцип дарвинизма: кто не может приспособиться к внешней среде и внутривидовой борьбе – тот будет раздавлен и уничтожен. Поэтому традиционалисты в глазах модернистов – это «могильщики» Церкви.

Модернизм ориентирован на сохранение и, если возможно, на увеличение числа членов Церкви, то есть на количество, при этом главная цель христианства – как внутреннее преображение души и осуществление богоподобия посредством благодати и личного подвига – в модернизме отступает на второй план. Она прямо не отрицается, но стушевывается, будучи поглощенной задачей удержать любой ценой современных людей с секуляризированным сознанием в ограде Церкви. В этом отношении модернизм постоянно двигается по направлению гуманизма и либерализма. Свою задачу – сохранить количество верующих – он видит в беспрерывных компромиссах, поэтому модернизм – это путь перманентных уступок антихристианскому миру, это стремление осуществить союз с духом мира, попытка, обреченная на неудачу и поражение. Христос сказал: «Мир Меня возненавидел и вас возненавидит». Мир примирится с Церковью только тогда, когда поглотит ее, или же, когда в Церкви оскудеет Дух Христа.

Традиционализм в этом отношении ориентирован не на количество, а на качество верующих. Церковь в миру всегда представляла собой, по словам Спасителя, «малое стадо», а евангельское учение – узкий путь, по которому идут немногие.

Традиционализм видит задачу Церкви в сохранении благодати Духа Святого, которую она получила в день Пятидесятницы, в одухотворении человека, в очищении его сознания от лжи и сердца от страстей, без чего невозможно богообщение и вечная жизнь.

Модернисты считают, что секуляризация и либерализация церковного учения и нравственных правил может замедлить процесс отступления от христианства, вернее, от реформированного, аморфного, комфортного для мира христианства, солидарного с нравственным болезнями человечества, что это широкий путь для многих, который поможет сохранить размеры церковного двора, а что будет происходить в этом дворе – это их мало интересует, хотя бы оттуда раздавались вместо храмового песнопения звуки рок-музыки, а вместо молитвы – веселый смех.

– Вы говорили о том, что основой модернизма является убеждение в эволюционизме, как универсальном законе, которому должна быть подчинена Церковь. А какова в этом отношении основа традиционализма?

– Фундаментом традиционализма является креационистское учение о Церкви и мироздании, о божественной благодати, как действий, свойств и проявлений Божества, о творении космоса из ничего – одним всесильным словом Божьим, которое стало основой мира, о духовном, вечном мире, к которому предназначен человек. К этому миру вечных сущностей и полноты бытия приобщает человека Церковь. Господь сказал: «Слово Мое истинно». Это слово Он передал Церкви, поэтому учение Церкви твердо как истина; оно не может изменяться: то, что сегодня утверждает Церковь, она не может изменить завтра, то есть менять «да» на «нет» и «нет» на «да», сообразуясь с преходящим образом этого мира.

Церковь учит о вечном и неизменном, поэтому слово Божие, хранимое Церковью, не может быть изменено и превращено в человеческое слово.

– Но разве само человечество не меняется?

– Душа современного человека по природе и своим свойствам остается такой же, какой была человеческая душа на заре мироздания. Меняется только содержание, почерпнутое из внешнего мира, то есть сведения, которые приобретает душа. Изменяется стиль жизни, шкала ценностей, изменяются наши чувства, все более деградируя в страсти, но суть человеческой души остается неизменной. Поэтому можно сказать: «Один Бог, одна душа, одна Церковь и одна вера».

Потеря духовности, отчуждение от благодати – это не трансформация, а потеря, которая должна заставить человека еще более дорожить чистым светом Откровения, а не лепить из грязи собственных грехов и страстей новых богов.

Современный человек меньше понимает Евангелие, чем его предки. Причина этого – оскудение благодати. Нужно через подвиг жизни приобрести благодать, а не изменять слова Евангелия и перетолковывать их.

Спасение – это богоуподобление и подражание Христу; силу для подвига человек получает от Церкви. Модернисты предлагают другое: изменить образ Бога и образ Христа, чтобы легче и удобнее было подражать этому новому приземленному лику. В ложном модернизированном христианстве пропадает надобность от чего-либо отказываться, бороться и стремиться идти духовно вперед; там не к чему идти, там, считая себя христианином, можно оставаться в прежнем падшем и страстном состоянии, то есть самим собой.

– Что значит «оставаться самим собой»?

– Это думать, что само имя «человек» уже делает нас достойными рая; это считать, что без борьбы со страстями, живущими в нашей плоти, без стяжания благодати, можно спастись. Поэтому в модернизме содержится, как семя, тайная апология греха; впрочем, во многих конфессиях, особенно протестантских, она становится уже явной.

– Что значит «слово истины», которое Господь открыл Церкви?

– Прежде всего, это христианские догматы.

– Как традиционалисты и модернисты относятся к догматике?

– Традиционалисты считают их излучением божественного света, который просвещает человеческую душу и дает уму особое интеллектуальное нетление. Догматы неприкосновенны не только для людей, но и для ангелов. Первоангел пал, потому что нарушил первый догмат о единстве Святой Троицы; он захотел стать четвертой ипостасью Троицы – существом, равным Богу. Искажение церковных догматов делает невозможным изобразиться образу Христа в душе человека: его заменит другой – ложный, темный и мертвый лик.

Модернизм – это борьба с догматами Церкви, которые стоят как стена на его пути. Модернисты прямо не отрицают догматы, но стараются представить их как некие понятия, возникшие в процессе эволюции религиозного мышления, как релятивистские идеи и словесные модели того, что не может быть познано. Здесь модернизм ищет себе опору в агностицизме. Странный парадокс: модернизм как маятник часов раскачивается между рационализмом и скептицизмом; то он пытается рационалистически определить непостижимое – профанировать догматы, то, напротив, отвергать их вечность с позиции агностицизма.

– Какой метод употребляют модернисты в борьбе с догматами, чтобы при этом скрыть свой адогматизм и казаться православными?

– Этот метод состоит в следующем: модернисты смешивают догматы с теологуменами – частными мнениями богословов или вообще авторитетных лиц, и стараются заменить православную догматику пестрой мозаикой цитат, взятых из разнообразных источников, высказываниями, мнениями, предположениями, догадками, то есть создать богословский сумбур.

– Чем различаются между собой догматы и теологумены?

– Догматы имеют те же свойства и характеристики, которыми в Символе Веры определена Церковь: единство, святость, соборность и апостольское происхождение.

Остановимся на первом свойстве догматов: это единство, цельность и непротиворечивость. Не существует множественности (плюрализма) истины, так как истина не может противоречить сама себе. Откровение – это целостная истина, которую нельзя изменять, переделывать и искажать. Повреждение одного догмата ведет за собой повреждение всей догматики, поэтому нельзя по своему усмотрению что-либо отнимать и прибавлять к догматическому наследию Церкви. Нельзя также рассматривать какой-либо догмат изолированно и абстрактно, в отрыве от общей догматики. Догмат не может противоречить догмату, однако, он антиномичен по отношению к человеческому рассудку, и не может быть исчерпан им, так как конечное не вмещает и не ограничивает бесконечное.

В гностическо-рассудочном смысле догмат всегда остается непостижимым, но в мистическом плане он постигается верою, как непосредственно созерцается свет. Другими словами, посредством веры человек включается в догматическое поле Церкви, и усвоение догматов происходит как приобщение души к догмату, который из внешнего объекта становится внутренней динамикой его духовного сознания.

Догмат не понимается, а принимается, не сопоставляется с наличием наших знаний и представлений – плодом земного опыта, а внутренне переживается, и в этом внутреннем восприятии догмата совершается преображение человеческого ума, то есть состояние, которое можно назвать воскрешением ума из гробницы видимого и материального, из ограниченности и тесноты земного опыта, из мрака интеллектуальных комплексов и рационалистических суеверий.

– В чем разница между умом и рассудком?

– Для современного человека ум и рассудок представляется как синонимы, но на самом деле ум – это единство познавательных (гностических) сил, корни которых находятся в сердце, а рассудок относится к уму как часть к целому. В сердце возникают мысли человека, затем они принимают форму слова и окончательно формируются рассудком.

После грехопадения человека силы его души разъединились и распались: мысленная сила, чувства и воля потеряли прежнее единство и цельность и дистанцировались друг от друга; они нарушили прежнюю гармонию и синхронность и часто противостоят друг другу. Когда благодать касается духа и пробуждает его, то духовные импульсы проникают в область души, и снова объединяют ее силы. А когда благодать отходит от человека, то дух уступает место душе, как бы скрывается в себе самом, и душу снова рвут на части центробежные силы. Здесь, прежде всего, деформируется религиозное познание: рассудок – сила души, потеряв импульсы духа, пронизывающие и просвещающие его, становится слепым и глухим по отношению к метафизическому миру; он хочет познать его при помощи логических построений и строит собственные модели духовного мира, свои плоские и мертвенные представления. С другой стороны, чувство, отключенное от духа, перестает ощущать мистику божественного света и заменяет ее экзальтацией и искусственной экстатичностью. Эта ложная мистика, представляющая собой накал страстей, соединенных с неуправляемым воображением, характерна для современного неоязычества. Она пленяет человека обещанием прорывов сквозь преграды времени и материальности, выходом в другие миры, как пленяют человека наркотические видения, где небо и ад меняются своими местами.

Есть еще третий вид мистики – мистика пустоты, мистика самоуничтожения: это мистика буддизма и ламаизма, мистика Гималаев и Тибета, это радость самоубийства, это радость падения в бездонную метафизическую пустоту.

Теперь время катастрофической бездуховности, время демонизации человеческой личности. Кажется, что благодать покинула землю, не находя себе места в человеческих сердцах. У современников все более притупляются и ослабевают духовные интуиции. Человек теряет мистическое и духовное зрение, то внутреннее око, которое созерцает вечный, незримый свет. Поэтому в наше время задача богословия – сохранить то, что мы еще не потеряли.

– Какую словесную форму принимают догматы, выявленные и утвержденные отцами Церкви на Вселенских Соборах?

– Форму утверждения. Догмат в Церкви означает закон, утверждение и повеление. Предположение, допущение, образ, метафора, сравнение, символ не могут служить языковыми средствами для выражения догматов. Образ не может выражать догмат: из этого аморфного материала не выковывается сталь догмата, так как образ обобщает, а догмат открывает; догмат обращен не к воображению человека и не его эмоциональным переживаниям, а тому духовному гносису, где земные образы перестают выражать реалии духовного мира.

Символ также не может стать догматом, так как символ еще более многогранен, чем образ, и заключает в себе разнообразный, часто противоречивый семантический смысл, даже более широкий, чем образ, и способен легче подвергнуться различным интерпретациям. Поэтому догматы даны в форме четких тезисов, заключающих в себе идеи. Эти идеи лежат за пределами сенсорных чувств и не доступны логическому анализу и исследованию. Они не подлежат дедукции или индукции; их воспринимает человек непосредственно через веру, как бы включаясь в новое бытие. Догматы посредством молитвы и аскезы становятся для него метафизическими реалиями. Человек начинает интуитивно, мистически воспринимать догматы как свет своей души, а искажение догматов – как болезнь, как открывающуюся область тьмы, как потерю пути, как потерю внутреннего дыхания, как тень смерти, которая покрыла душу. Можно сказать, что через веру человек воспринимает догмат как истину, через надежду переживает его в особом духовном чувстве, как бы соприкасаясь с ним, а через любовь усвояет догмат себе, и вместе с тем его душа усвояется духовному миру.

Для модернистов догматы – это релятивистские построения ума и моделирование человеческих представлений о трансцендентном и непознаваемом.

Непреложное свойство догмата – святость, поскольку догмат содержится в божественном Откровении. Богооткровенность онтологически присуща христианской догматике. Догмат – отблеск божественного Логоса. Догматическая чистота является постоянным атрибутом Церкви; при ее искажении и потери само понятие Церкви исчезает, а если по инерции сохраняется, то относительно и условно, как анахронизм.

У еретиков нет Церкви как Тела Христа, нет Церкви как Живого организма. Еретические общины – это переход от онтологии к искусственным конструкциям, которые могут разбираться и собираться вновь в различных вариантах и моделях. Догматы не изобретаются по принципу эвристики, не открываются как нечто ранее известное, но забытое, не сочиняются философскими умами, а кристаллизируются и выявляются из Священного Писания и Предания сознанием Церкви; при этом они получают возможно точные словесные формулировки. Но нельзя говорить об эволюции догматики, ее приращении и обогащении. Догматы существовали всегда в Откровении, данном Церкви, и этим сохранялась самотождественность Церкви в процессе всей ее истории.

Нарушение догматов извращает духовную жизнь человека и лишает его твердых ориентиров. Если путник на горной ледяной тропе потеряет точку опоры, то начинает скользить вниз с все большей быстротой. Такое падение чаще всего оканчивается на дне пропасти.