События церковной жизни 1923 года и Сретенский монастырь

Обновленческий раскол 1922–1923 годов

Патриарх Тихон в заточении в Донском монастыре

Ситуация стала коренным образом меняться с освобождением патриарха и возвращением епископа Илариона (Троицкого) из ссылки. 14 (27) июня 1923 года патриарх Тихон был перевезен из внутренней тюрьмы ГПУ на Лубянке в Донской монастырь и освобожден из-под стражи[1]. Святейший Патриарх Тихон в своем послании от 2 (15) июля 1923 года описывал происшедшие события:

«Более года по обстоятельствам, всем известным, мы были отстранены от нашего пастырского служения и не имели возможности стоять лично у кормила правления, чтобы хранить освященные веками предания Церкви. Посему, как только наступили эти обстоятельства, в точном соответствии с постановлением Собора, установившего порядок патриаршего управления Российской Церкви, и с определением состоявшегося при нас Священного Синода от 7 (20) ноября 1920 года, признали мы за благо передать на время нашего удаления от дел всю полноту духовной власти назначенному нами заместителю нашему митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому), с тем чтобы им был созван Второй Поместный Собор Российской Церкви для суждения о высшем правлении Церковью и о других церковных нуждах, против чего, как нам было сообщено, не возражала и гражданская власть. Митрополит Агафангел изъявил согласие принять на себя возложенное нами поручение. Но по причинам, от него не зависящим, митрополит Агафангел тоже был арестован, он не мог приступить к выполнению своих обязанностей. Этим воспользовались честолюбивые и своевольные люди, дабы войти “во двор овчий не дверьми, но прелазя инуде” (Ин. 10: 1) и восхитить не принадлежащую им высшую власть Православной Российской Церкви.

5 (18) мая истекшего года к нам, находящимся тогда в заключении на Троицком подворье, явились священники Введенский, Белков и Калиновский, недавно сложивший с себя сан, и под видом заботы о благе Церкви подали нам письменное заявление, в котором, жалуясь на то, что вследствие сложившихся условий церковные дела остаются без движения, просили нас вверить им канцелярию нашу для приведения в порядок поступающих в нее бумаг. Сочтя это полезным, мы уступили их домогательствам и положили на их заявлении следующую резолюцию: “Поручается поименованным ниже лицам (то есть подписавшим заявление священникам) принять и передать высокопреосвященнейшему Агафангелу по приезде его в Москву синодские дела при участии секретаря Нумерова”. По силе этой резолюции им было поручено лишь дела принять и передать их митрополиту Агафангелу, как только он приедет в Москву. О том же, как должны поступить они с принятыми делами, если бы митрополит Агафангел совсем не явился в Москву, никаких распоряжений нами сделано не было, потому что самой возможности этого мы тогда не могли предвидеть, а на то, что они сами в таком случае должны были бы заменить митрополита Агафангела и стать во главе церковного управления, в резолюции благословения быть не могло, так как полномочия, связанные с саном епископа, не могут быть переданы пресвитерам. Тем не менее, эту резолюцию нашу они объявили актом передачи им церковной власти и, согласившись с епископами Антонином (Грановским) и Леонидом (Скобеевым), образовали из себя так называемое Высшее церковное Управление (ВЦУ). Чтобы оправдать это самочинное деяние, они неоднократно и в печати, и на публичных собраниях утверждали, что приступили к управлению Церковью по соглашению с патриархом (“Правда” от 21.05.1922), что они состоят членами Высшего церковного управления “согласно резолюции Святейшего Патриарха Тихона” (Прот. Введенский. “Революция и Церковь”. С. 28) и “приняли из рук самого патриарха высшее управление Церкви” (“Живая Церковь”. № 4–5. С. 9). На собрании 12 июня 1922 года по поводу предложения одного священника не проводить в жизнь никаких церковных реформ, иначе с благословения патриарха, председатель этого собрания епископ Антонин (Грановский) заявил: “Так как патриарх Тихон передал свою власть ВЦУ без остатка, то нам нет надобности бегать за ним, чтобы брать у него то, чего в нем уже не имеется” (“Известия”. 16.06.22. № 132).

Ныне же торжественно и во всеуслышание с сего священного амвона свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления о соглашении с нами и о передаче нами прав и обязанностей Патриарха Российской Церкви ВЦУ, составленному священниками Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, – не что иное, как ложь и обман! И что перечисленные лица овладели церковной властью путем захвата, самовольно, без всяких установленных правилами нашей Церкви законных полномочий. На таковых святая Церковь изрекает строгие прещения: по 16-му правилу Антиохийского Собора, епископ, отступивший от указанного порядка и самовольно вторгнувшийся в чужую епархию, хотя бы об этом просил его и весь народ, изгоняется из нее и извергается из сана за грех нарушения церковных законов. Лица, учредившие самозваное ВЦУ в Москве и повинные в этом перед Церковью, отягчили свое положение еще посвящением епископов и в незаконно захваченные области, так как поставили себя под действие 35-го правила святых апостолов, угрожающего лишением сана как посвящающим в чужой епархии, так и посвященным ими.

Патриарх Тихон благословляет святителя Петра на митрополичье служение

Всем этим они отделили себя от единства тела Вселенской Церкви и лишились благодати Божией, пребывающей только в Церкви Христовой. А в силу этого все распоряжения не имеющей канонического преемства незаконной власти, правившей Церковью в наше отсутствие, недействительны и ничтожны! А все действия и таинства, совершенные отпавшими от Церкви епископами и священниками, безблагодатны, а верующие, участвующие с ними в молитве и таинствах, не только не получают освящения, но подвергаются осуждению за участие в их грехе.

Сильно терзалось сердце наше, когда доносились до нас смутные известия о церковных нестроениях, возникших в Церкви после нашего устранения, о насилиях самочинного и самозваного “живоцерковного” правительства, о возникновении и борьбе партий, о духе злобы и разделений там, где должен веять дух любви и братского единения.

Но мы ничем, кроме молитвы, не могли содействовать умиротворению Церкви и уничтожению в ней этой пагубной распри, пока не получили свободы. Ныне же, выйдя из сети заключения и ознакомившись подробно с положением церковных дел, мы снова восприемлем наши первосвятительские полномочия, временно переданные заместителю нашему, митрополиту Агафангелу (Преображенскому), но им по не зависящим обстоятельствам неиспользованные, и приступаем к исполнению своих пастырских обязанностей, моля усердно Владыку Церкви, Господа нашего Иисуса Христа, да подаст нам силы и разумение к устроению Церкви Своей и к водворению в ней духа любви, мира и смирения. Вместе с этим мы призываем всех епископов, иереев и верных чад Церкви, которые в сознании своего долга мужественно стояли за богоустановленные порядки церковной жизни, и просим их оказать нам содействие в деле умиротворения Церкви своими советами и трудами, а наипаче молитвами Создателю всех и Промыслителю Богу. Тех же, которые волею или неволею, ведением или неведением поползнулись в настоящем веке лукавствия и, признав незаконную власть, отпали от церковного единения и благодати Божией, умоляем сознать свой грех, очистить себя покаянием и возвратиться в спасительное лоно Единой Вселенской Церкви.

Благословение Господне да будет со всеми вами, молитвами Богородицы и Приснодевы Марии, святых отец наших Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Гермогена, святителей Московских и чудотворцев, и всех святых Российской земли, от века Богу угодивших. Аминь»[2].

События церковной смуты 1922–1923 года коснулись и московского Сретенского монастыря. А. Левитин-Краснов и В. Шаров в книге «Очерки по истории русской церковной смуты» писали, что обновленческий епископ Антонин (Грановский) рассказывал о себе, как он (в 1922 году) «служит по субботам в Заиконоспасском монастыре, по новому, среди храма. А по четвергам и пятницам в Сретенском монастыре, по-старому»[3].

О служениях епископа Антонина в Сретенском монастыре свидетельствуют и два заявления, поданные в ВЦУ «пострадавшими» (живоцерковными владыками и батюшками): «Мы, епископы из белого духовенства, выражаем свой протест против образа действий митрополита Антонина в отношении к нам 6 сентября в Сретенском монастыре. За всенощным бдением митрополит Антонин выразился так: …попы закрывают монастыри, сами садятся на жирные места; пусть знают попы, что пропадут монахи – пропадут и они»[4]. На обновленческом поместном соборе 1923 года епископ Антонин признает и женатый епископат, и закрытие монастырей с созданием вместо них союзов и братств христианско-трудовых общин[5].

Покаяние духовенства Сретенского монастыря в июне 1923 года

С освобождением патриарха из-под ареста в июне 1923 года началось его служение по разным храмам и монастырям, освящение их после осквернения обновленцами, началось и покаяние духовенства, вступившего с ними в общение.

В июне 1923 года совет общины Сретенского монастыря направил духовенству Сретенской обители следующее письмо:

«Ввиду получения сведений, что Святейший Патриарх Тихон служит исключительно в храмах, духовенство которых в полной чистоте духа Православия сохранило свое пастырское назначение, и имея указания по отношению таких нарушений со стороны некоторых священнослужителей Сретенского монастыря, совет его общины, руководствуясь данными наставлениями, предлагает отцам Виталию и Гермогену принести в храме народное сердечное покаяние в допущении личных сношений с представителями ныне существующего Церковного управления, с ясными признаками сочувствия целям и направлению красной церкви и категорическое раскаяние и подтверждение, что они решительно отмежевываются от так называемого обновленческого движения, не соответствующего духу истинного Православия, и ничего общего с разными народившимися церковными группами иметь не будут. Этот акт, долженствующий быть облечен в форму протокола, должен быть совершен сего 30 июня за всенощной (в вечер субботы) или в крайнем случае 1 июля за обедней.

В случае отказа от этого предложения совет общины в качестве ее представителя должен будет признать означенных лиц не соответствующими своему назначению в качестве служителей истинной Православной Церкви вообще и церковнослужителей в храмах обители в частности и считать их устраненными, так как при создавшихся условиях совет не может причинить глубокую скорбь общине и всем чтущим обитель и ее храмы услышать отказ Святейшего Патриарха служить в обители, лишить их благословения его и, наконец, подвергнуться возможности признания духовенства отступниками.

Подпись: Председатель общины Трусевич»[6].

Сохранился протокол показаний указанных выше иеромонахов:

«Показания иеромонаха Сретенского монастыря Виталия: Я был в новом Церковном управлении по вызову епископа Леонида, совместно с представителями других монастырей, для обсуждения монастырских дел, но никаких исполнений распоряжений не производил. Ни разу не относился к новой церковной власти по своему делу или влечению. Да, я служил в храме Сретенского монастыря с епископом Антонином, который против общего нас – духовенства и богомольцев – желания явился служить как официальное лицо в прошлом году, в день празднования иконы Владимирской Божией Матери, но я принужден был служить в силу необходимости, а также из нежелания в такой праздник создавать инцидент и боязни, что будут приняты репрессивные меры в виде закрытия храмов, как об этом… говорилось. Ни душою, ни сердцем, ни помыслами не был сочувствующим обновленческим движениям, выразившимся в образовании Живой церкви и других церковных групп, но в том, что содеял, искренне и всенародно раскаялся и категорически подтверждаю, что я не был с новоцерковниками и никогда не буду.

Нижайший послушник иеромонах Виталий.

Показания иеромонаха Сретенского монастыря Гермогена: Я никогда не принадлежал к обновленческой церкви и не принадлежу, оставаясь верным своей обители и исповеданию истинного Православия в точном его смысле, также не имею с Живой или иной церковной группой никакого общения. Действительно, служил три дня в Серафимовской часовне по просьбе патриаршего архидиакона Авти… (неразб.), но не из сочувствия или подчинения новой церкви, а в силу моей нужды и необходимости в заработке, с одной стороны, а с другой – ввиду того, что часовня стояла почти месяц закрытой, что мешало богомольцам исполнению их духовных потребностей. Что касается до креста, то оный получил от епископа Кашинского Иоасафа 31 октября <19>22 года за мои старания по сбору пожертвований на нужды Калязинского монастыря. Это было в то время, когда епископ Иоасаф[7] не переходил на сторону Живой церкви, что было им сделано лишь в мае месяце… 1923 г<ода> перед собором. В прошлом году при службе еп. Антонина я лишь управлял, как и обыкновенно, хором, но был, как и прочее духовенство общины, против этого служения. Подтверждаю, что никогда не принадлежал и не сочувствовал новоцерковникам, оставаясь внутренне всегда в чистоте исповедования православной веры, и от всей души и сердца раскаиваюсь всенародно в своих поступках и категорически заявляю, что к новоцерковникам не принадлежал, не принадлежу и не буду принадлежать.

Смиренный послушник иеромонах Гермоген (Дегтерев).

30 июня 1923 года составлен сей протокол в присутствии совета общины, который подтверждает всенародное раскаяние указанных выше иеромонахов и прочего… духовенства монастыря в соборном храме его того же 30 июня 1923 года.

Подписи: Председатель совета общины Трусевич, церковный староста о. Преображенский, Фокина»[8].

Служение Святейшего Патриарха Тихона в Сретенском монастыре и освящение собора обители

Июль-август 1923 года – время высшего расцвета популярности патриарха Тихона. «Его теперь в Москве на каждом углу засыпают цветами, – нехотя признавал обновленец А.И. Введенский, – никогда до ареста он не пользовался такой популярностью»[9]. Ближайшим помощником патриарха в это время становится епископ Иларион (Троицкий).

26 июня 1923 года святитель Иларион, находившийся в ссылке, получил удостоверение (от 23.07.1923) «о том, что он по отбытии срока ссылки в Архангельской губернии направляется Архгуботделом ГПУ в город Москву с обязательством явиться в 6-е отделение СОГПУ, что и удостоверяется»[10]. А 5 июля 1923 года сообщалось, что из Архангельска прибыл (в Москву) известный епископ Иларион[11].

В тот же день, 5 июля, состоялось первое переосвящение храма обители. Епископ Иларион освятил собор Сретенского монастыря, перешедший от обновленцев к патриарху Тихону. «Освящение производилось по великому чину. Храм как бы освящался заново (все, начиная с престола) – случай невиданный в истории Русской Церкви. Этим подчеркивалось, что обновленчество оскверняет храм, подобно безбожию и ереси. Вслед за тем начались публичные покаяния священнослужителей»[12].

Сохранились некоторые сведения об этой службе.

«В Сретенском монастыре, д. 19 по Большой Лубянке, сего 05.07.1923 года в 18 часов происходило служение Илариона… где находилось около тысячи народа молящихся, так что полная церковь и также заполнен двор. Народом в толпе велись разговоры о том, что церковь освящается от самозванцев, а завтра, то есть 6.07 с.г., будет служить обедню патриарх Тихон; ожидается сильное скопление народа» (Рапорт от 05.07.1923)[13].

«В храме Сретенского монастыря 05.07.1923 года совершалась всенощная епископом Иларионом, известнейшим проповедником, по своим способностям превосходящим известного проповедника Храповицкого. Иларион пользуется громаднейшей популярностью среди верующих и любим за свои проповеди, проникнутые чистой тихоновщиной. Вокруг храма и на дворе было много кучек, рассуждающих о Тихоне и других. Известили, что Тихон будет служить почти ежедневно в разных храмах, как то: 6.07 – в Сретенском, 7.07 – на Трех горах, 8.07 – на Полянке, в церкви Козьмы и Дамиана, 9.07 – в Лужниках за Девичьим монастырем и так далее без конца… Епископ Иларион произнес проповедь, в которой обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в Церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе и в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков. Во время же службы Тихона там же 6.07 производилась киносъемка, присутствует милиция. Идут разговоры, что власти не управиться, что такая масса верующих и духовенства идут за Тихоном. Идут слухи, что скоро будет священнодействовать архиепископ Никандр, будто его тоже освободили. В кучках ведется агитация, чтобы верующие постановили изгнать из хр<ама> Хр<иста> Спасителя Красницкого с его кликой… Тут же на дворе монахи продают образки, крестики и духовную литературу старого издательства. В воскресенье 1 июля в Донском монастыре продавалась брошюра Иоанна Кронштадтского и его портреты с портретом какой-то женщины, очень давнишнего издательства» (Доклад от 06.07.1923)[14].

«В праздник Владимирской иконы Божией Матери в Сретенском монастыре служил патриарх. Народу собралось столько, что храм не мог вместить всех, и многие стояли в монастырской ограде. В проповеди владыка (Иларион) говорил о празднике, о современной церковной жизни, об обновленчестве, о самозванцах-епископах. Впечатление от проповеди было такое, что люди стали выкрикивать, что признают только патриарха Тихона, многие плакали. Служба, начавшаяся утром, закончилась только в 6 часов вечера, после того как патриарх благословил весь народ»[15].

23 июня (6 июля) 1923 года патриарх Тихон служил литургию в Сретенском монастыре[16]. На этом богослужении побывал Н.П. Окунев и оставил запись в своем дневнике: «Патриарх постарел, пожелтел, похудел. Когда он приехал в Сретенский монастырь, мне его лицо показалось настолько исстрадавшимся, что я, грешный человек, подумал: а не посидел ли он на электрическом стульчике?»[17].

Через несколько дней (9 июля) один из руководителей обновленческого движения священник Владимир Красницкий написал в ГПУ: «Усердно прошу обратить внимание на крайне провокаторскую контрреволюционную деятельность тихоновского ассистента Илариона. 6 июля, проповедуя в Сретенском монастыре, он произнес такую погромную речь, что в толпе в ограде и на улице произошли физические столкновения, и дело окончилось арестами. За пережитые десять дней тихоновцы чрезвычайно обнаглели, держат себя вызывающе и готовы перейти к избиению, и это настроение – определенно погромное и ярко антисоветское – создается им, епископом Иларионом. Если его явно контрреволюционной деятельности не будет положен предел, то неизбежны общественные беспорядки и избиение церковных обновленцев»[18].

Газета «Известия» от 13 июля 1923 года (№ 155) в заметке «Тихоновцы против обновленцев» писала: «Везде, где служит Тихон, раздаются громкие голоса против церковных обновленцев и за восстановление старых церковных порядков. “Святейший наш патриарх Тихон, – говорят они, – гонит от себя всех обновленцев и привлекает к себе только оставшихся верными ему священнослужителей, с которыми он вскоре и начнет управлять Церковью, образовав из них Святейший Синод”, – который, как слышно, уже и сформирован. Вражда Тихона и тихоновцев к церковным обновленцам доходит до того, что они считают оскверненными те храмы, в которых служили обновленцы, и потому, будучи приглашенными для службы в этих храмах, Тихон и его сослуживцы предварительно окропляют их святою водой и только потом уже служат в них. Так это было 6 июля[19] в Сретенском монастыре, который был окроплен епископом Иларионом».

В середине июля 1923 года проходила демонстрация кинофильма «Тихон после раскаяния», в котором запечатлены его служение в Сретенском монастыре, панихида на Ваганьковском кладбище по архидиаконе Розове и ряд других служений[20].

Жизнь насельников обители

Сведения о братии Сретенского монастыря в этот период сохранились в Книге расходов денежных сумм на жалование церковнослужителям. Среди братии обители в 1923 году упоминаются[21]:

Игумен Виталий (Ясаков (?). 9 августа 1923 года член общины церкви Богоявления Господня, что на Елоховской площади, бывший смотритель 320-го полевого госпиталя Семен Федорович Зернов, проживавший по Большому Демидовскому переулку, писал Святейшему Патриарху Тихону: «Зайдя в церковь Сретенского монастыря помолиться, увидел своего бывшего священнослужителя на фронте иеромонаха Виталия, служившего на Северном фронте (война с Австро-Германией) в 320-м, 325-м госпиталях. Зная со своей стороны отца Виталия как отзывчивого священнослужителя, преданного ко святой Церкви и отдавшегося совершенно духовному воспитанию как больных и раненых, так и команды служащих госпиталей, за что награжденного военным начальством к сану игумена, последний чин его, то есть сан, до сего времени не утвержден, и отец Виталий и по настоящее время остался таким же, каким он был и раньше. Со своей стороны могу подтвердить, что отец Виталий со дня мобилизации и со дня открытия госпиталя и приема больных и раненых всегда был близко к больным и раненым, успокаивая, утешая и подавая последнюю священною рукою помощь, весьма близко был ко всем, как я знаю, оставшимся в живых, и по настоящее время его вспоминают как доброго, отзывчивого человека. А потому на основании вышеизложенного осмеливаюсь просить Ваше Святейшество утешить нашего уважаемого священнослужителя наградой, представленной военным начальством в сан игумена, за понесенные труды на фронте в войну с Австро-Германией. Отец Виталий находится в Сретенском монастыре, что на Сретенской улице.

Подпись: Зернов»[22].

Благочинный московских монастырей архимандрит Анемподист 9 (22) декабря 1923 года писал: «Препятствий к возведению в сан игумена иеромонаха Виталия не встречается как потрудившегося на пользу Церкви Божией и своим ближним раненым воинам»[23]. 22 декабря 1923 года он был награжден саном игумена с возложением палицы[24].

Иеромонах Георгий. 31 июля 1923 года иеродиакон Сретенского монастыря Георгий подал прошение епископу Илариону, управляющему Московской епархией, о рукоположении его в сан иеромонаха[25]. В ставленническом деле находим следующие сведения: 13 августа 1923 года иеродиакон Сретенского монастыря Георгий перед рукоположением его во иеромонаха в присутствии члена Московского при Святейшем Патриархе епархиального совета прот. С.М. Садковского[26] показал, что он родился 23 марта 1971 года (52 года), уроженец Московской епархии, сын крестьянина Московской губернии, Звенигородского уезда, Пятницкой волости, деревня Татищево; холост[27].

Духовник Чудова монастыря игумен Никифор исповедовал и приводил к присяге 3 (13) августа 1923 года иеродиакона Георгия. 6 (19) августа иеродиакон Георгий был рукоположен в сан иеромонаха епископом Иларионом, управляющим Московской епархией, при служении его в Спасском во Спасском храме[28].

Иерей Александр Степанов. Среди ставленнических дел также указывается, что 14 (27) августа 1923 года диакон Сретенского монастыря Александр Григорьевич Степанов подал прошение управляющему Московской епархии епископу Илариону о рукоположении в сан иерея «с причислением к Сретенскому монастырю». Он указывал адрес: 3-я Мещанская улица, дом 53, квартира 35. 25 августа (7 сентября) он прошел ставленническую исповедь у духовника Чудова монастыря игумена Никифора[29]. 26 августа (8 сентября) архиепископ Иларион служил в Сретенском монастыре и рукоположил в сан иерея Александра Григорьевича Степанова, диакона обители[30].

Диакон Василий Шаронов. Исполняющий должность наместника Сретенского монастыря игумен Виталий в декабре 1923 года обращался к преосвященнейшему Петру, архиепископу Подонскому, управляющему Московской епархией, о рукоположении в сан диакона послушника Сретенского монастыря Василия Шаронова. В своем прошении он указывал, что Василий Шаронов проживал в Сретенском монастыре с 1902 года, усердно нес все возлагаемые на него монастырским начальством послушания в течение более 20 лет. За это время он был часовником, помощником свечника, в настоящее время несет послушание пономаря. В 1923 году ему исполнилось 57 лет (род. 25 марта 1866 г.). Он происходит из крестьян Московской губернии, Бронецкого уезда, Троицко-Лобановской волости, села Авдотино; был женат. «Человек он очень трудолюбивый и исполнительный по службе, но человек, не очень одаренный внешними качествами, по какой причине и не был до сих пор награждаем, несмотря на все свое усердие, но теперь же я считаю нужным – за его службу перед Церковью, а также и для православного общества – за необходимость довести до Вашего сведения о вышеуказанном послушнике и просить о возведении его в чин диакона – как бы в награду и утешение для его преклонных лет, о чем и прошу Вас, Ваше Высокопреосвященство, вместе со братией.

Подписи: Игумен Виталий, иеромонах Владимир, иеромонах Димитриан»[31].

28 декабря 1923 года архиепископ Петр поставил резолюцию: «Согласен, к допросу»[32]. Василий Шаронов был исповедан и приведен к присяге духовником московского Сретенского монастыря иеромонахом Димитрианом[33]. Рукоположение состоялось 3 января 1924 года при служении Святейшего Патриарха Тихона в храме Введения в Барашах высокопреосвященнейшим Петром, архиепископом Подонским[34].

Иеродиакон Высокопетровского монастыря Анастасий обращался 19 (31) августа 1923 года с прошением к преосвященному Илариону, епископу, управляющему Московской епархией, с просьбой зачислить его в братию Сретенского монастыря[35].

Состояние обители

Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины Главнауки Наркомпроса, ссылаясь на декрет об охране памятников искусства и старины от 16 октября 1918 года и декрет об отделении Церкви от государства от 28 января 1918 года, извещал в январе 1923 года приходской совет Сретенского монастыря: «Древние здания монастыря с находящимся в них старинным убранством как памятник старины состоят на учете и под охраной отдела и без его разрешения не могут подвергаться ремонту или переделкам, изменяющим их облик»[36].

Совет общины Сретенского монастыря в октябре 1923 года обратился в Главмузей разрешить «не терпящий отлагательства ремонт крыши на Никольской церкви с покраской»[37].

Святитель Иларион, управляющий Московской епархией

Деятельность епископа Илариона по управлению Московской епархией, по восстановлению законного церковного управления была высоко отмечена патриархом. В РГИА (Ф. 831) найден документ о времени возведения владыки Илариона в сан архиепископа.

«Святейший Патриарх и временное Высшее церковное управление при нем, принимая во внимание ревностное и усердное служение Церкви Божией преосвященного Илариона, управляющего Московской епархией, постановили:

– наградить преосвященного Илариона, управляющего Московской епархией, саном архиепископа 27 августа 1923 года.

Подписи: патриарх Тихон; Серафим, епископ Тверской, и архиепископ Уральский Тихон»[38].

В августе 1923 года священник Сергий Павлов церкви святителя Петра села Петровского Звенигородского уезда писал: «24 августа наш приход чтит память святого Петра. В 1920 и 1921 году принимал участие в нашем духовном торжестве Иларион, епископ Верейский. Его истовое служение и поучительное слово сохранились в сердцах верующих на многие, многие лета. 1922 года, когда уважаемый нами владыка находился в заключении, прихожане нашей церкви, по примеру прошлых лет, пожелали устроить 24 августа архиерейское служение. Пригласить архиерея поручили мне. Вначале мое приглашение было обращено к преосвященному Гурию, управляющему Покровским монастырем, но он, боясь быть арестованным, отклонил мое приглашение. Вернувшись в приход, я объявил народу, что архиерейского служения 24 августа не будет, – эти слова сильно опечалили верующих, которые так привыкли в этот день видеть в своем родном храме архиерея и молиться с ним. Некоторые из прихожан посоветовали тогда пригласить архиерея из живоцерковников. Я, по своему неведению и не зная их учение, будучи вполне уверен, что власть живоцерковникам передана Его Святейшеством, пригласил архиерея Николая. В последующее время, ознакомившись с учением живоцерковников, я сознал, что совершил величайший грех как перед Богом, так и перед своими духовными чадами, введя их в заблуждение, пригласив для служения еретика. В настоящее время я приношу искреннее раскаяние в своем прегрешении и прошу преосвященнейшего Илариона не отказать посетить наш приход 24 августа, освятить храм и своим поучительным словом укрепить блуждающие умы верующих»[39].

В ноябре 1923 года к архиепископу Илариону обращаются одновременно и как к временно управляющему Гороховицкой епископией[40].

20 ноября 1923 года патриарх Тихон обращался в отдел культов Наркомюста к Красикову: «В ночь с четверга на пятницу 15–16 ноября сего года был арестован агентами ГПУ мой ближайший помощник по управлению Московской православной епархией архиепископ Иларион (Троицкий). Мне хорошо известно, что по возвращении его в Москву, происшедшем с разрешения ГПУ в июне текущего года, и до дня ареста ему не предъявлялось никаких серьезных конкретных обвинений, и я совершенно уверен, что он не совершил никаких преступных действий против государственных законов; между тем мне, по моему возрасту, состоянию моего здоровья, его помощь, как епископа энергичного и высокообразованного, крайне необходима и незаменима. Наконец, не могу не опасаться, что ввиду его особо ответственного и выдающегося церковного положения как управляющего Московской епархией, пользующегося широкой известностью и авторитетом не только в Московской епархии, но, как кажется, и во всей Русской Церкви, его арест, в особенности если он не вызывается серьезной государственной необходимостью, может создавать без всякой нужды совершенно нежелательное тревожное настроение среди верующего населения. Ввиду сего обращаюсь с усерднейшим ходатайством неотложно войти в расследование причин ареста архиепископа Илариона и в связи с сим учинить распоряжение об его освобождении, по крайней мере до суда»[41].

22 ноября 1923 года заведующий V отделом Наркомюста Красиков обращался с письмом в ГПУ к Тучкову с просьбой «срочно сообщить о причинах ареста епископа Илариона, положении его дела и возможности его освобождения из-под ареста до суда»[42].

30 ноября 1923 года заместитель начальника секретного отдела ОГПУ Я.С. Агранов и начальник VI отделения секретного отдела ОГПУ Е.А. Тучков сообщали: «Гр. Троицкий арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях и в распространении провокационных слухов с контрреволюционной целью. Дело его находится в производстве следствия. Считаясь с серьезностью состава преступления, удовлетворить ходатайство быв. патриарха Тихона Белавина СООГПУ не находит возможным»[43].

Автор благодарит за помощь В.Абросимова, А. Осипову, Г.Степанову.