В актовом зале Сретенской духовной семинарии состоялась презентация новой книги игумена Нектария (Морозова) «С надеждой на Встречу», выпущенной издательством Сретенского монастыря. Во время двухчасовой встречи с читателями отец Нектарий отвечал на самые разнообразные вопросы духовной о жизни.
- Об авторе и его книге «С надеждой на Встречу»
- Игумен Нектарий о ведении дневников и о своей книге
- Ответы на вопросы
- Как почувствовать, что ты живешь действительно христианской жизнью, если чувствам доверять не стоит?
- Что изменила данная книга в жизни её автора?
- Как вернуть веру в Бога?
- Какой должна быть церковная община?
- Почему мы охладеваем к чтению Священного Писания?
- Как выиграть информационную войну?
- Как зажечь людей в вере?
- Как понять меру своего подвига?
- Разумно ли хотеть сразу сделать что-то значимое в духовной жизни?
- Нужно ли вести дискуссии о вере?
- Как вести себя с иеговистами?
- Можно ли изменить свою судьбу?
- Что делать с подобранным на улице щенком?
- Что превращает исповедь и вечернюю молитву в профанацию?
- Как простить человека?
- Нужно ли говорить человеку, что ты простил его?
- Напутствие читателям: «Мы, безусловно, не спасаемся сами»
***
Об авторе и его книге «С надеждой на Встречу»
Антон Поспелов, ответственный секретарь портала Православие.Ru:
— Добрый день, всечестные отцы, братия, сестры! Сегодняшний наш гость — игумен Нектарий (Морозов), который возглавляет информационно-издательский отдел Саратовской епархии. Я хотел бы для начала сказать пару слов об отце Нектарии и о новой его книге.
Отец Нектарий был журналистом, которые объездил «горячие точки» в 1990-е годы, видел кровь, смерть, страдания людей
Отец Нектарий по своему образованию и по роду деятельности был журналистом. Причем, журналистом не таким, который сидит в своем кресле, удобном и мягком, и рефлексирует по поводу того, что происходит в мире. Этот человек объездил «горячие точки» в 1990-е годы: он был в Чечне, Дагестане, Ингушетии, Осетии. Он видел кровь, смерть, он видел страдания людей, и мне кажется, что вот этот опыт настоящей журналистской работы, которая связана с опасностью для жизни, и привел к тому, что то, о чем он пишет, всегда проникнуто болью и сопереживанием по отношению к людям. Мне кажется, что это очень важно.
На нашем сайте Православие.Ru отец Нектарий появился достаточно давно, хоть и опосредованно: в наш «Мониторинг СМИ» мы ставили практически все, что он писал. Ставили не глядя, потому что знали, что отец Нектарий не будет уклоняться ни влево, ни вправо, но будет выбирать срединный царский путь, которого стараемся придерживаться и мы в своей работе. А уже начиная с 2012-го года отец Нектарий стал постоянным автором портала Православие.Ru. И, как мне кажется, его статьи, также как и статьи отца Андрея Ткачева и, конечно же, отца Тихона, все ждут с большим нетерпением.
Книга эта по своему характеру — аскетические зарисовки
Что касается книги, которую вы видите перед собой: книга эта по своему характеру — аскетические зарисовки. Это сборник отдельных советов о духовной жизни, все из которых автор испытал на себе и готов теперь ими поделиться. Я позволю себе, может быть, не очень корректное сравнение. Есть очень популярная серия в светских издательствах: «Что-то там для “чайников”«. Вот эта книга, которую вы видите перед собой, есть в некотором смысле «Духовная жизнь для “чайников”«. Мне совершенно не стыдно признать себя «чайником» в духовной жизни, и я, будучи ответственным секретарем портала Православие.Ru, всегда с большим нетерпением ожидаю, что нового напишет для нас отец Нектарий, потому что буду обязательно применять это в своей жизни. Для меня книга «С надеждой на Встречу» — сборник по-настоящему действенных советов. По форме это именно так.
Из тех 90 эссе, которые вошли в этот сборник, 69 взяты с нашего сайта Православие.Ru, 19 — с сайта «Православие и мир» и еще 2 эссе — из «живого журнала» отца Нектария и газеты «Культура».
Надо сказать, что эта уже третья книга, которая издается на основании материалов портала Православие.Ru. Первой книгой стал сборник бесед митрополита Лимасольского Афанасия «Открытое сердце Церкви». С владыкой у нас также состоялась встреча, правда, для одних журналистов — мы опасались, что придет слишком много народу и даже этот зал не сможет вместить всех желающих. Вторая книга — это переводы радиобесед архимандрита Андрея (Конаноса) «Когда Христос станет для тебя всем». Для тех, кто читает сайт, я надеюсь, это имя стало уже известным и любимым. Я думал, что мы принесем на эту встречу достаточное количество книжек отца Андрея, чтобы вы могли прочитать их не только на экране, но и вживую. Но, как сообщили в издательстве, первый тираж уже полностью распродан, его нет нигде. Сейчас напечатан второй тираж, и на следующей неделе он поступит в книжные магазины.
На этом я хотел бы закончить и передать слово отцу Нектарию для того, чтобы он сам рассказал о том, чего ради он написал эту книгу, как она была задумана и какие мысли он хотел донести до читателя.
Игумен Нектарий (Морозов) Игумен Нектарий о ведении дневников и о своей книге
Игумен Нектарий (Морозов), глава информационно-издательского отдела Саратовской епархии, автор книги «С надеждой на Встречу»:
— Спасибо большое, Антон. Если говорить о том, как эта книга родилась, то нужно обратиться ко времени гораздо более раннему, нежели начало публикаций на сайтах Православие.Ru или «Правмир».
Всё это родилось из дневниковых записей
В большей степени всё это родилось из дневниковых записей. Я еще в раннем детстве понял для себя пользу и целесообразность ведения дневника. Однажды один очень разумный человек подсказал мне такой принцип: не надо записывать то, что с тобой происходит, не надо даже записывать события, свидетелем которых ты становишься, потому что это все достаточно преходяще, — записывай свое отношение к ним, потому что с течением времени ты сможешь посмотреть, как изменилось твое отношение, сможешь проанализировать, какие изменения происходят в тебе самом.
Уже в значительно более позднее время я, читая одну из бесед святого праведного Иоанна Кронштадтского, наткнулся на его совет пастырям обязательно вести дневник. Вы знаете, что сам святой праведный Иоанн Кронштадтский всю жизнь вел дневник, из которого родилась книга, которую мы все знаем: «Моя жизнь во Христе». Отец Иоанн говорил о том, что первоначально он начинал вести дневник, потому что ему было важно видеть, что происходит в нем самом, в его сердце. Когда человек ведет дневник, он вынужденно останавливается в повседневном беге своей жизни, всматривается в себя, в свое сердце, всматривается отчасти и в жизнь, его окружающую, и имеет возможность поразмыслить обо всем этом основательно. И он считал это крайне важным для пастырского становления.
Святитель Феофан советует записывать хорошие и полезные мысли, которые нам приходят
Если говорить о святителе Феофане Затворнике, то он считал эту практику крайне важной для становления вообще общехристианского. Те, кто знакомы с письмами святителя Феофана, помнят его совет: записывать хорошие и полезные мысли, которые нам приходят. Бывает так, что мы представляем из себя совершенно пустой сосуд: нет ни мыслей, ни чувства — мы бьемся, мучаемся, молитва наша остается совсем сухой, безжизненной, ум пригвожден к земле. А бывает, что под воздействием слов молитвы, иногда под влиянием того, что мы прочли, иногда это происходит на богослужении, иногда в каких-то жизненных обстоятельствах, которые невозможно предугадать — мы вдруг понимаем для себя что-то по-настоящему важное. То, что помогает нам в духовной жизни, то, что помогает в нашей жизни в целом, что становится некоей ступенечкой, на которую мы можем поставить ногу и идти дальше. И вот такие мысли записывать очень важно и очень нужно. И свой дневник я старался строить по такому принципу. И, безусловно, что я вел его для самого себя.
Впоследствии, когда я начал вести записи в «живом журнале», то выносил туда то, что мне казалось возможным выносить на обозрение чуть более широкое.
Так получилось, что в один день ко мне обратились и Антон (а в его лице и сайт Православие.Ru) и сотрудники портала «Православие и мир», и попросили меня более или менее регулярно для них что-то писать. Я начал это делать и, собственно говоря, из этих публикаций и родилась данная книга, точнее, из какой-то их части, потому что они были достаточно разнообразными.
Антон сказал, что эту книгу можно расценивать как сборник неких советов. Он даже указал, для кого: для «чайников». Слово, может, немного обидное, но я убежден, что если книга написана для «чайников», то она может быть написана только лишь таким же «чайником». И я ни в коем случае не воспринимаю эту книгу ни как сборник советов, ни как сборник наставлений, ни как сборник каких-то рекомендаций — этот жанр представляется мне самому глубоко чуждым.
Всё это было написано из соображений эгоистических, то есть для самого себя
Все, что вошло в эту книгу, было написано из соображений эгоистических, то есть для самого себя. Бывает, что иногда приходит осознание каких-то очень важных вещей, а потом всё это совершенно забывается. А когда пишешь, то понимаешь, что можешь к написанному возвратиться. Иногда перечитываешь написанное тобой в другое время, в другом состоянии, и можешь даже не угадать, что это ты писал. И порою такое слово оказывается полезным для самого человека, его написавшего.
Я думаю, что для многих современных авторов, в том числе и церковных, время от времени становится актуальным вопрос: а насколько вообще стоит сегодня что-либо писать? Я поясню, почему этот вопрос возникает.
Мы живем во время, когда слово до предела обесценено
Мы живем во время, когда слово до предела обесценено. Потому что слова, которые произносим мы, которые произносят окружающие нас люди, зачастую оказываются лишенными содержания, то есть не подкрепленными жизнью человека. И, с одной стороны, слово, не подкрепленное действиями и жизнью человека, оказывает весьма малое воздействие на кого-либо. С другой стороны, когда мы что-либо читаем, но наша собственная жизнь от этого никоим образом не меняется, то спустя какое-то время мы просто теряем интерес к чтению.
Порой приходится задаваться вопросом: почему человек приходит в церковь, первое время читает самые различные книги — Священное Писание, Святых Отцов, каких-то современных авторов, но проходят годы — и человек перестает читать. Как священнику, мне это приходится видеть довольно часто, и это вызывает очень большую скорбь. Когда я пытаюсь разобраться, в чем причина этого, человек говорит: вот, я читаю, но в моей жизни ничего не меняется, — и через какое-то время у меня пропадает желание читать. И каждый раз хочется сказать, что причина не в том, что в жизни ничего не меняется, а в том, что мы сами в своей жизни ничего не меняем. И поэтому не видим плода, и поэтому пропадает интерес — и к чтению, и к духовной жизни, и ко многому другому.
Но вместе с тем, этот писательский труд все-таки представляется мне не бесцельным и не напрасным. Зачастую именно в те моменты, когда думаешь, что писать что-то не стоило, обязательно появляется один или несколько человек (встреча с ними может произойти и в обычной жизни, и в интернете — на том же сайте Православие.Ru), и ты в их отклике находишь ответ на вопрос, стоило ли вообще об этом писать.
Когда-то преподобный Моисей Оптинский говорил о том, что Оптина пустынь подъемлет труд издания святоотеческой вообще духовной литературы даже ради одного человека. Он говорил, что если один, два, три человека какую-то крошечную пользу получат от того, что мы публикуем, то уже ради этого стоит трудиться. Вот точно так же ради одного, двух, трех человек (и уж тем более большего числа!) обязательно стоит писать.
Я бы хотел сказать, что труд ведения дневника, записывания приходящих на ум добрых и полезных мыслей обязательно надо предпринять каждому. И если вы этот опыт предпримите, то спустя какое-то время обязательно увидите происходящую от этого пользу.
Игумен Нектарий (Морозов). С надеждой на Встречу Скажу, о чем эта книга получилась.
В жизни человека нет ничего важнее, чем встреча с Богом
Вы знаете, не я придумывал название, которое было вынесено на обложку, но мне самому это название — «С надеждой на Встречу» — очень близко и дорого, потому что в жизни человека нет ничего важнее, чем встреча с Богом. Эта Встреча носит уникальный характер. С одной стороны, она происходит однажды, когда человек оказывается способным расслышать Божий призыв и откликнуться на него. А с другой стороны, на протяжении всей нашей жизни, уже найдя Бога, мы то приближаемся к Нему, то на какое-то время отходим, вновь приближаемся и снова отходим. И это при том, что Господь все время пребывает к нам неизменно близким. И так эта Встреча, произошедшая однажды, повторяется в нашей жизни. Когда мы, в очередной раз превратившись в блудного сына, умом и сердцем находимся в отдалении от Бога, Он Сам находит нас и вновь нас к Себе призывает. И таким образом происходит обновление самого важного в нас — нашей способности жить с Богом.
В нашей сегодняшней повседневной жизни приходится говорить о том, что все формализуется. Мы стараемся идти каким-то более простым путем, который причиняет нам меньше боли, меньше дискомфорта, который для нас является более удобным. И даже в самом важном, самом насущно необходимом — в своей христианской духовной жизни — мы тоже зачастую идем от центра к периферии, пытаемся христианскую жизнь формализовать. Мы можем и молиться формальным образом, и участвовать в церковных Таинствах формальным образом, и читать тех же святых отцов формальным образом.
Как отличить настоящую христианскую жизнь от жизни формальной и периферийной?
Если мы чувствуем самих себя живыми людьми, если живо воспринимаем то, что нас окружает, живо воспринимаем тех людей, с которыми нас сталкивает Господь, — а самое главное, если у нас есть живое, непосредственное чувство присутствия Бога в нашей жизни, — значит, мы действительно живем христианской жизнью. Значит, мы находимся не на периферии, а в ее центре. Если же эти чувства уходят из нашей жизни, значит, что-то в нашей жизни неправильно, и надо себя вновь на этот узкий и в то же время царский путь постоянно подталкивать.
Собственно говоря, эта книга родилась из подталкивания на этот путь самого себя — не всегда успешного, не всегда эффективного, но тем не менее единственно возможного. Принесет ли она кому-то пользу, ляжет ли кому-то на сердце то, что в нее вошло — это, наверное, покажет время.
Я очень благодарен издательству Сретенского монастыря за то, что эта книга вышла, потому что лично для меня это очень большая радость. Это, пожалуй, то, о чем я хотел сказать сам.
Антон Поспелов, ответственный секретарь портала Православие.Ru:
— Батюшка, спаси, Господь! На мой взгляд, дальше говорить об этой книге не имеет смысла — ее нужно просто прочесть. По крайней мере тем, кто ее ещё не читал по кусочкам в интернете. Лично в моей жизни те советы, которые там даются, показались очень простыми — из серии той самой простоты, о которой говорил преподобный Амвросий Оптинский: «Там, где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного».
Я вспоминаю одну зарисовку из книги, которая называется «Молись!«. Обычно, когда у нас начинаются какие-то серьезные проблемы в духовной жизни, мы подходим к духовнику или просто к священнику, у которого мы часто исповедуемся, и спрашиваем совета. Мы ждем какого-то конкретного совета, а нам в ответ говорят: «Молись!» И мы воспринимаем это не как совет, а как приговор: всё, дальше идти некуда, всё зашло слишком далеко. Либо относимся к этому как к желанию священника от нас «отмахнуться». А отец Нектарий в этом своем эссе показал, что на самом-то деле это как раз самый важный, самый правильный, самый действенный совет из всех, которые только могут быть: надо молиться.
В общем, я предлагаю к этой книге вернуться уже в конце, когда отец Нектарий будет книги подписывать, а сейчас давайте поговорим о духовной жизни, о жизни христианской, как внутренней, так и внешней.
Как почувствовать, что ты живешь действительно христианской жизнью, если чувствам доверять не стоит?
— Отец Нектарий, а как почувствовать, что ты живешь, что ты ощущаешь Бога? За теми заботами, которые нас ежедневно обуревают, очень сложно остановиться на главном. Более того, на главном сложно остановиться, даже если ты много лет работаешь в монастыре и по роду службы прочитываешь по 20 православных статей в день. Однако и не всякому чувству полноты жизни в Боге можно доверять: если мы включим Youtube, то увидим, как на харизматов, по их мнению, «сходит святой дух», начинается «глоссолалия», все молитвенное собрание под воздействием «духа» шарахается слева направо и из стороны в сторону. Для нас, православных христиан, всё это выглядит как настоящее беснование. Мы видим, что это совсем другой полюс духовной жизни. При этом сами харизматы уверены, что именно это — настоящая жизнь в Боге. И вопрос здесь такой: как понять, что ты действительно живешь? Как понять, что ты не зачерствел, не вошел в этот формальный круг? И при этом не принять какие-то душевные, пусть даже тонкие переживания за движения духа?
— Многие наши переживания, ощущения, безусловно, носят субъективный характер, и обмануться бывает очень легко. Наверное, если человек читал Святых Отцов и имеет представление о православной аскетике, то он не примет то состояние, о котором было сказано и которое можно наблюдать у тех же харизматов, за состояние пребывания с Богом. Речь идет о вещах более тонких.
Все, что мы испытываем и переживаем, должно проходить проверку жизнью
Мы можем говорить вот о чем: бывает состояние, каждому из нас, безусловно, знакомое, когда мы молимся и, может быть, даже хорошо понимаем слова, которые произносим в молитве (хотя и это далеко не всегда достигается), но сердце наше никоим образом на эти слова не откликается — оно не чувствует силы произносимых слов, остается сухим, безжизненным, как бы мертвым. И бывают мгновения, когда наше сердце оживает, когда мы чувствуем силу тех слов, которые мы обращаем к Богу, когда мы чувствуем их правду, чувствуем то глубочайшее содержание, которое в них заключено, пожалуй, Самим Богом. Впрочем, и здесь можно обмануться. И это состояние тоже может носить субъективный характер. Безусловно другое: все, что мы испытываем, все, что мы переживаем, должно проходить проверку жизнью. И мы не найдем каких-то новых, особенно оригинальных ответов на те вопросы о духовной жизни, которые у нас возникают. Все ответы мы найдем в Евангелии. Господь говорит о том, что каждое древо познается по своим плодам, и если мы ощущаем своим сердцем присутствие Бога в нашей жизни (во время частной молитвы, богослужения или когда-то ещё), то, безусловно, это должно приносить в нашей жизни определенный плод. Этот плод — прежде всего смирение, готовность принимать волю Божию. Волю Божию, выраженную в тех же самых Евангельских заповедях, — не надо искать ее где-то в стороне от них. Она очень четко, ясно и просто для нас выражена в Евангелии.
Очень часто в храм приходят люди — и церковные и не церковные — с одним и тем же вопросом: «Как мне узнать волю Божию в конкретной ситуации?» На этот вопрос достаточно сложно ответить. Однако если человек на протяжении всей своей жизни старается исполнять волю Божию в том, в чем она очевидна и совершенно ясна, то и в момент испытания и недоумения он также обретет способность волю Божию постигнуть. Господь ему откроет.
В одном из писем игумена Никона (Воробьева) есть замечательные слова: «Какой смысл рассказывать обо всей дороге — ее изгибах, поворотах и неровностях — человеку, который даже не желает на нее ступить? И точно так же Господь очень многое не открывает человеку, который не собирается Его волю исполнять. Но стоит пойти путем исполнения воли Божией, который обозначен для нас в Евангелии, как многое становится яснее».
Мы — существа, очень сильно зависящие от навыков. Преподобный Силуан Афонский в нескольких своих записях говорит о том, что человек — существо, как бы из навыков сотканное. И эти навыки могут быть как добрыми, так и недобрыми, и очень многое зависит от того, какие навыки мы стараемся приобретать.
У человека должен быть навык искания и исполнения воли Божией
И должен быть у человека такой навык — навык искания и исполнения воли Божией. Опять-таки есть масса ситуаций в нашей жизни, когда воля Божия совершенно очевидна, когда не может быть двух вариантов поступка и оценки ситуации, когда все совершенно однозначно. И если в этих ситуациях мы поступаем так, как нам подсказывает наша совесть, тем более совесть христианская, то и в более трудных ситуациях, во-первых, наша совесть будет более чуткой, более способной воспринимать глас Божий, а во-вторых, Господь обязательно о нас позаботится, обязательно нам Свою волю откроет. И то же самое касается вопроса о том, как распознать, действительно ли мы ощущаем присутствие Бога в своей жизни или это что-то мечтательное, что-то прелестное. Как раз вот этот вопрос: хватает ли в нас сил быть с самими собой честными, идти путем неудобным, путем, причиняющим нам какие-то страдания, дискомфорт, путем исполнения воли Божией?
Тот же Силуан Афонский говорил о том, что многие считают, что со святыми жить легко, что со святыми жить радостно. На самом деле со святыми жить трудно, потому что, глядя на них, даже без их слов и назиданий, ощущаешь себя должным делать все должное. И точно так же, когда ты чувствуешь присутствие Божие в жизни, тебе, с одной стороны, легко, а с другой стороны, ты понимаешь, перед лицом какой ответственности, какого долга ты находишься. И вот если ты готов перед лицом этой ответственности жить, если ты готов никуда не сбегать, то, наверное, это один из самых главных критериев. Не знаю, ответил ли я вполне на заданный вопрос, но мне самому кажется так.
Нектарий (Морозов), игум. С надеждой на Встречу. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2015. — 368 с. Что изменила данная книга в жизни её автора?
— Отец Нектарий, у меня будут два вопроса. Первый вопрос относится к вам лично: внесла ли эта книга коррективу в вашу жизнь? И если да, то какую?
Когда что-то записано и предложено вниманию других людей, очень стыдно в своей собственной жизни жить вопреки этому
— Если говорить о том, что конкретно в моей жизни меняли или меняют те заметки и размышления, из которых эта книга составилась, то, наверное, стоит сказать о том, что когда что-то записано и предложено вниманию других людей, то бывает очень стыдно в своей собственной жизни жить вопреки этому. И когда сталкиваешься со своим собственным словом, которое тобой где-то записано, и поступаешь ему вопреки или собираешься поступить ему вопреки, то становится настолько стыдно, что зачастую обретаешь силы так не поступать.
Помню, как 10-15 лет тому назад я определил себе, что должен сделать во время Великого Поста и, чтобы это находилось перед моими глазами, записал и повесил на стену. И вот однажды по каким-то нашим делам беседовали мы в келье с одним братом. Беседовали-беседовали, наша речь касалась чего-то сложного, кого-то я осудил, о чем-то запереживал — и тут мой взгляд упёрся в то, что я написал самому себе на стене. И после этого у меня пропал любой интерес к разговору, а сам разговор потерял свое содержание.
Держа в руках написанную, составленную из этих заметок книгу, гораздо большее количество вещей делать стыдно, совершенно не хочется делать — это если говорить о том, что в моей собственной жизни она меняет. Я говорю совершенно искренне, что все, что было написано, было написано для того, чтобы подтолкнуть меня самого к тому пути, с которого я постоянно соскальзываю.
Игумен Нектарий (Морозов) — И второй вопрос: какие действия должны быть предприняты самим человеком, чтобы вернуть веру?
— Мне кажется, этот вопрос крайне важен, ведь с этим мы сталкиваемся всю нашу жизнь. Думаю, было бы трудно говорить о силе пребывающей в нас веры, если бы Господь и самих Апостолов до определенного момента не называл маловерными и малодушными. Так что это присуще буквально каждому человеку.
Я помню, как однажды Великим Постом один из клириков нашего храма сказал проповедь об апостоле Петре и о причинах того, почему тот начал утопать. Традиционно мы понимаем это просто: вот Петр шел по воде, потом усомнился и начал тонуть. Но это странно представить даже чисто психологически: может ли человек малодушный и маловерный ступить на воду бурную и по ней пойти? Для этого нужно иметь мужество, для этого нужно иметь совершенную веру Христу, доверие Христу, чтоб на это пойти. Почему же вдруг наступает момент, когда Петром овладевает маловерие, и он начинает тонуть? Выйти из лодки было гораздо страшнее, чем идти по морю. И вот этому моему собрату по служению пришла в голову такая мысль: Петр начал тонуть в тот момент, когда ему показалось, что он идет по воде сам. Когда он привык идти по воде, сделав несколько шагов. И как только он подумал, что идет сам, тут же в его сердце вошел страх, потому что когда ты что-то делаешь сам, ты начинаешь в своих силах естественно сомневаться. До тех пор, пока ты полагаешься на Бога, доверяешь Богу и понимаешь, что все в твоей жизни совершается только по Его благодати, страх в жизнь не входит.
Примерно то же самое касается и нашей веры: в те моменты, когда мы привыкаем к тому, что мы — верующие люди, что мы — христиане, когда проходит первая острота восприятий этой новой и единственно подлинной жизни, вот тогда происходит соскальзывание от веры к маловерию, к какой-то частичной ее утрате.
Через что это происходит? Вся наша жизнь состоит из испытаний: крупных, которые невозможно не заметить, и мелких, повседневных, которых гораздо больше, чем крупных. И которые, наверное, оказывают гораздо большее воздействие на нашу жизнь.
Мы постоянно сталкиваемся с выбором. Сказать или не сказать то или иное слово, осудить или не осудить кого-то, промолчать ли в ситуации, когда надо высказать свое мнение, которое для кого-то окажется важным и даже сможет кому-то помочь, — таких ситуаций очень и очень много. Даже продолжать или нет о чем-то думать, если эти размышления носят греховный характер, — это тоже выбор.
От каждого поступка, который носит подлинно христианский характер, наша вера укрепляется
И каждый раз, когда мы поступаем вопреки своей совести, когда мы предпочитаем не замечать, что хочет нам сказать Господь и что говорит нам наша совесть, мы утрачиваем частичку своей веры, каждый раз она в это время слабеет. И наоборот: от каждого правильно сделанного выбора, от каждого поступка, который носит подлинно христианский характер, наша вера укрепляется. Но каждый из нас знает, как много в нашей жизни поступков, которые мы совершаем против своей совести. Если бы это было не так, мы, наверное, не приходили бы так часто на исповедь, каясь в одних и тех же грехах. Большинство людей на исповеди говорит примерно об одном и том же, что крайне прискорбно, но тем не менее остается фактом. И таким образом мы испытываем ослабление нашей веры, испытываем небольшой кризис нашей духовной христианской жизни, совершаем движение назад.
А бывает, что мы настолько далеко уходим от себя и того нового человека, который должен в нас родиться и обрести силы, настолько соскальзываем к человеку ветхому, что, действительно, мы как бы совершенно теряемся. Мы не понимаем, как вернуться назад, в то состояние, в котором находились прежде и которое мы воспринимали как единственно правильное.
У многих святых отцов есть такое выражение: «Благодать возвращается тем же путем, которым она ушла». Нам нужно вспомнить, через что мы эту утрату потеряли, и постараться вернуться обратно. Дело в том, что нет в жизни человека такой ситуации, когда для него этот возврат был бы невозможен. Господь постоянно выстраивает перед нами некую лесенку, по которой мы можем совершать наше восхождение. И первая ступенька этой лестницы бывает настолько невысока, буквально вровень с землей, что нам не надо даже и шагу куда-то в высоту делать, а просто перенести ногу вперед. И потом Господь даст следующую ступеньку, следующую…
И это опять будет ситуация выбора, когда наша совесть будет подсказывать нам, как поступить. Возможно, это будут очень простые ситуации, и если мы будем поступать правильно, по уверению своей совести, то возвращение к себе самому и к вере произойдет. Оно не происходит только тогда, когда человек теряет желание, теряет решимость назад возвращаться.
Безусловно, назад возвращаться трудно. Вообще христианская жизнь современного человека требует очень большого мужества. Потому что когда ты чувствуешь себя человеком сильным, человеком твердым, когда ты неуклонно идешь по пути исполнения заповедей Христовых, то ты в себе самом спустя какое-то время обретаешь определенное утешение, потому что видишь, что страсти стали тебя бороть в гораздо меньшей степени; ты видишь, что ты чего-то добился, в чем-то преуспел и постепенно переходишь в то состояние, которое преподобный авва Дорофей называл «состоянием наемника», когда ты уже ожидаешь какой-то награды.
Конечно, эти слова носят очень условный характер, потому что ожидать награды или считать себя преуспевшим может лишь тот христианин, который находится в духовно нездравом состоянии. И тем не менее, что-то отчасти подобное присутствует.
А когда ты видишь себя постоянно падающим, отступающим, вынужденным постоянно возвращаться; когда ты видишь, что единственный плод твоей жизни — это сознание греха, покаяние в нем и попытка вернуться в прежнее устроение, то этот путь требует очень большого мужества и очень большого смирения. И, возможно, что именно через это смирение современный человек, современный христианин постепенно и приходит хотя бы к какой-то степени.
Какой должна быть церковная община?
— Какой должна быть, на ваш взгляд, настоящая церковная община?
Для нашего времени характерно отсутствие церковной общины как таковой
— Вначале нужно сказать о том, что для нашего времени характерно отсутствие церковной общины как таковой. К сожалению, очень часто бывает так, что в храме община не складывается. Люди приходят в храм на богослужение, молятся в храме, приходят туда во внебогослужебное время о чем-либо помолиться — по каким-либо своим частным духовным или даже житейским нуждам, а вот община в храме не вырастает.
Спасаться в одиночку невозможно
Почему? Наверное, потому, что это зависит, с одной стороны, от воли и усилий настоятеля конкретного прихода, а с другой стороны, от тех людей, которые этот храм наполняют. В наше время люди не понимают, что жизнь вообще должна носить общинный характер, что спасаться в одиночку невозможно. Почему? Потому что нас окружают люди, которых любит Господь. И если мы не любим этих людей хотя бы в какой-то степени, если они не становятся для нас близкими, родными, если их нужды не становятся нашими нуждами, то мы внутренне остаемся чуждыми Богу. И если, тем более, мы приходим в один храм, а потом расходимся, совершенно не зная ничего о том, что происходит в жизни человека, который стоит рядом с нами, в чем он нуждается, какая у него боль, какое у него страдание, то, наверное, это очень мало похоже на Церковь.
Люди, которые наполняют приход, в который мы ходим, — нам не чужие
Если мы вспомним, с чего Церковь начиналась, то увидим людей, которые ничего не называли своим, но «всё у них было общее». И всё, что было у них, служило на эту общую потребу. Наверное, к такому идеалу раннехристианской жизни прийти мы сегодня не можем или можем в очень редких случаях, но тем не менее мы должны постараться осознать, что люди, которые наполняют приход, в который мы ходим, — это люди, нам не чужие. Это люди, которых вместе с нами Господь в эту церковь привёл. И мы по возможности должны жить общей жизнью. Как я сказал, это безусловно зависит не только от людей, в храм приходящих, но и от священника, пожалуй, даже в первую очередь от священника. И если священник задается целью выстроить церковную приходскую общину, то спустя какое-то время он этой цели достигает.
Конечно, может происходить и непонимание между общиной и теми людьми, которые в храм приходят. Какая-то часть людей действительно станет общиной и ощутит жизнь храма как свою общую жизнь, а какая-то часть людей так и предпочтет остаться внешними. Сколько бы они о Церкви ни читали, сколько бы ни старались понять, чем она живет, всё равно они будут оставаться внешними.
Часто приходится наблюдать такую ситуацию: заходит в храм человек и говорит: «Я бы хотел помогать Церкви». Первое, что ему хочется ответить: «Если вы верующий человек и христианин, то вы не можете помогать Церкви, — вы можете жить в Церкви и что-то в ней делать». Это две совершенно разные позиции. Нехристианин, язычник, вообще человек иной веры могут «помогать Церкви». Но если человек в Церкви живет, то он просто выполняет в ней то послушание, которое на него, может быть, возложено Богом. Однако такое сознание современному человеку далеко не всегда присуще. Человек, который приходит в храм, далеко не всегда понимает, что жизнь, которая здесь созидается, должна созидаться в том числе и его руками и его усилиями. У нас же, к сожалению, происходит какое-то разделение: есть настоятель, есть клир храма, есть какое-то количество трудников при храме, которые озабочены тем, чтобы приход жил полноценной жизнью. И есть очень большое количество людей, которые приходят для того, чтобы этой жизнью — простите за нехорошее слово, которое тем не менее отражает реальность, — каким-то образом воспользоваться.
Безусловно, это некая психология потребления. В том числе потребления не только материальных, но и духовных благ. И до тех пор, пока человек от этой психологии не отходит, до тех пор, пока у человека не появляется ощущение, что он должен что-то в эту жизнь внести от себя, — до тех пор он не становится членом церковной приходской общины. Только тогда, когда человек входит в этот труд, он к этой общине оказывается принадлежащим.
И, безусловно, что задача священника — ввести в жизнь прихода как можно большее количество людей. Каким образом это достигается?
Совершенно естественно соединить возможность одного человека помочь с нуждой другого человека
Порой священник на исповеди слышит о проблеме, о несчастье в жизни одного прихожанина и одновременно знает другого прихожанина, который может ему помочь. Совершенно естественно эти две вещи соединить — возможность помочь одного человека с нуждой другого человека. Например, совершенно естественно, когда священник, зная на приходе человека, могущего кому-то помочь словом, ставит его перед только-только воцерковляющимся прихожанином и говорит: «Научи этого человека, как готовиться к Причастию, каким образом читать молитвы, как поститься». Конечно, священник может это сделать и сам. Но будет хорошо, если эти вещи сделает кто-то другой, кто к этому также способен, потому что таким образом между людьми завязываются определенные взаимоотношения.
Конечно же, в Церкви на первом месте должны находиться богослужение, молитва и духовная жизнь. Но без общения и единения люди Церкви всё равно будут жить жизнью неполноценной. И если говорить о том, какой должна быть настоящая церковная община, то это должна быть община, которая должна быть объединена по тому принципу, о котором говорил недавно прославленный преподобный старец Паисий Афонский. Он говорил, что человек начинает по-настоящему молиться не тогда, когда он молится по чёткам, соединяет молитву с дыханием или ставит ум в сердце, а тогда, когда для него чужая боль становится своей. Вот когда для человека в Церкви боль тех людей, которые находятся рядом, и нужды прихода (в том числе, может быть, и боль настоятеля) становятся своими, тогда это настоящая церковная община, которая из таких людей и состоит.
Игумен Нектарий (Морозов) Почему мы охладеваем к чтению Священного Писания?
— Вы говорили о том, что первоначально, кода человек входит в Церковь, он много читает Евангелие и писания святых отцов. У меня было то же самое. Вначале Евангелие вызывало у меня эмоциональное восприятие и раздумья. А сейчас я с трудом заставляю себя прочитывать одну главу из Евангелия и одну главу из Апостола. Понимаю, что это плохо, но не знаю, как уйти от формального состояния чтения духовных книг.
— Можно, я вас тоже о чем-то спрошу? Скажите, пожалуйста, вы сами можете назвать какую-то причину этого состояния? Наверняка ведь вы пытались найти для себя ответ на этот вопрос?
— Да, я пытаюсь это сделать, но не нахожу причины. Единственное, что я вспоминаю: был период, когда я читала Евангелие запоем, читала, читала и читала... И один священник сказал мне, что так читать нельзя, поскольку может наступить пресыщение от этого чтения. Может быть, это?
— Я думаю, что нет. Безусловно, причина заключается не в пресыщении Евангелием, она заключается в другом. Я отчасти об этом уже говорил, но, наверное, сейчас повторюсь и скажу об этом чуть более пространно.
Евангелие переворачивает обычную человеческую жизнь, делает её совершенно иной
Если человек впервые читает Евангелие в то время, когда та Встреча, о которой мы говорим, уже состоялась, он испытывает определенное потрясение. Наверное, это потрясение сродни тому, которое испытывали люди, посланные начальниками народа иудейского для того, чтобы уловить Христа в слове. Когда они вернулись, то сказали, что никогда не слышали, чтобы человек так говорил. То есть мы читаем Евангелие и понимаем истинность, правду и силу каждого евангельского слова. И понимая это, мы осознаем, что и наша жизнь должна быть совершенно другой. Потому что Евангелие, по большому счету, обычную человеческую жизнь переворачивает, делает её совершенно иной. Принципиально иной. Но если мы Евангелие прочитали раз, два и три, и было то состояние чтения запоем, о котором вы говорите, но решительной перемены в жизни не произошло, не только внешней, но и внутренней, то спустя какое-то время наступает разрыв между тем, что мы узнали, и тем, что мы в своей жизни вследствие узнанного сделали. И потом приходит апатия, приходит то состояние, в котором мы уже не ощущаем смысла в этом чтении.
Почему? Ну, вот читаем — ничего не меняется. Но ведь дело не в том, что не меняется, а дело в том, что мы не меняемся. Вообще, если мы посмотрим самое начало христианства, то увидим, что принятию крещения предшествовал некий переворот в жизни человека. Жизнь «до» и жизнь «после». Если мы посмотрим на то, как происходит крещение человека в современном мире, то в лучшем случае мы видим некое осознание неправильности прежде прожитой жизни и желание что-то изменить в жизни новой, жизни после крещения. Но буквально единичны те случаи, когда с человеком происходит настоящий переворот, настоящее изменение. Когда человек понимает, что та жизнь была неправильной и ненастоящей, а правильная и настоящая — совершенно другая, и решается ею жить. Пожалуй, причина в этом.
Было достаточно много людей, которые Христа просто с удовольствием слушали
За Христом ходило очень много людей, которые ходили не только потому, что хотели видеть чудеса, не только потому, что нуждались в исцелении, не только потому, что хотели чудесным образом насытиться. Безусловно, было достаточно много людей, которые просто Его с удовольствием слушали. Потому что Его слово было действительно непохоже ни на какое другое слово. И вслед за тем эти люди отошли. Отошли почему? Потому что не видели в себе решимости и готовности это слово исполнять. И в какой-то момент они потеряли смысл, потеряли интерес даже к словам Самого живого Христа.
Если есть желание что-то изменить в восприятии Евангелия, нужно что-то изменить в своей жизни
То же самое происходит с чтением Слова Христова, которое мы обретаем в Евангелии. Поэтому, если есть желание что-то изменить в своем восприятии Евангелия, то, безусловно, нужно что-то менять в своей жизни.
Мы зачастую стараемся понимать Евангелие не буквально. То есть читаем мы какое-нибудь евангельское слово и говорим себе: «Ну, это же невозможно в жизни буквально исполнить!» И мы этого буквально не исполняем, начинаем исполнять Евангелие «в общем», а «в общем» его невозможно исполнить. Можно либо исполнять его буквально (конечно, не в тех случаях, когда что-то сказано приточным языком), либо всю жизнь свою плакать о том, что нам это не удается. Если мы не исполняем и не плачем, тогда душа мертвеет и становится холодной и равнодушной.
Но, безусловно, это не ваша лишь беда. Если бы это носило какой-то индивидуальный характер, я бы, может быть, об этом и не стал говорить, а сказал бы об этом частным образом. Я считаю, что это касается в той или иной степени каждого из нас.
Как выиграть информационную войну?
— Однажды один архиерей спросил журналиста: «Как нам выиграть информационную войну, которую ведут против Церкви?» На что журналист удивился и сказал в ответ: «Владыка, простите, это я у вас должен спрашивать!» Вопрос такой. Что журналисты и просто люди Церкви могут сделать, выходя, например, в светские СМИ, для того, чтобы показать Церковь такой, чтобы людям захотелось в нее прийти?
— Я считаю, что это вообще нереализуемая задача в данный момент и данными способами. Она нереализуема по нескольким причинам. Во-первых, потому что нельзя посредством рассказа о Церкви кого-либо в чем-либо переубедить. На самом деле посредством работы средств массовой информации или со средствами массовой информации мы можем создавать лишь определенный слой, мы можем создавать лишь определенный информационный фон, не более того. Люди могут убедиться в чем-либо или переубедиться только лишь под воздействием живого реального примера. Человек приходит в храм, и ему там хорошо, он чувствует, что здесь жизнь подлинная, настоящая, какая должна быть, — и он там остается. Ему больше ничего не надо доказывать. А доказывать на уровне публикаций, на уровне какого-то там телевизионного или иного медийного продукта, — мне кажется, это совершенно бесперспективная задача.
Церковь не призвана к тому, чтобы вести какую бы ни было войну, кроме той брани, о которой говорит апостол Павел
Сама формулировка «участие Церкви в информационных войнах» мне кажется крайне спорной. Церковь вообще не призвана к тому, чтобы вести какую бы ни было войну, кроме той войны, той борьбы, о которой говорит апостол Павел. А он говорит, против кого наша борьба. Не против средств массовой информации. Не против людей, которые пытаются Церковь каким-то образом дискредитировать.
Понимаете, времена апологетов, которые христианство оправдывали, объясняя людям, что многие измышления и обвинения в адрес христианства ложные, — это было как раз то время, когда люди общались непосредственно. Звучало одно слово, ему противопоставлялось другое слово, а вслед за тем логика и сама жизнь позволяли понять, где находится правда.
Сегодня всё совершенно не так. Сегодня спорят и дискутируют не живые люди. Сегодня это газеты, журналы, теле— и радиопрограммы, интернет-ресурсы. И там создается, моделируется совершенно иная реальность, далекая от той реальности, которая существует в действительности. И переходить на это поле, совершенно для нас чужое, совершенно нам неподвластное, нами неконтролируемое (да мы и не должны его контролировать), и пытаться что-то там выиграть — это совершенно неправильные задачи.
Мы должны всего-навсего свидетельствовать о том, что есть.
Некоторое время назад появилось такое выражение, как «церковный пиар», «православный пиар». Я помню, как когда-то, выступая, кажется, на Рождественских чтениях, я посвятил целый доклад тому, что Церковь и пиар — понятия несовместимые. Но прошло совсем немного времени, и оказалось, что их зачастую пытаются совместить. Но что такое пиар? Мы берем какой-то продукт и продвигаем его, рассказывая о том, какой он замечательный. При этом мы тщательно обходим какие-то негативные моменты, с этим продуктом связанные. Или мы даже продукт вредный пытаемся представить полезным... Можем ли этим заниматься мы? Да нет, конечно же, ни в коем случае не можем.
То, о чем говорим мы, не нуждается в рекламе, потому что мы говорим в первую очередь о Христе
То, о чем говорим мы, не нуждается ни в рекламе, ни в продвижении, потому что мы говорим в первую очередь о Христе. И если мы о чем-то хотим рассказывать людям, то надо рассказывать не о том, какие в Церкви люди хорошие, не о том, как у нас всё замечательно и что мы можем делать. Вся наша жизнь должна быть свидетельством только лишь о Христе. Потому что мы не можем и не должны предлагать миру какой-то другой проповеди, которая бы отличалась от проповеди апостольской. Они говорили именно о Христе, о жизни во Христе и о том, что к этой жизни ведет.
И когда мы пытаемся с этим каким-то образом сопоставить такое понятие, как пиар или информационные войны, то оказывается, что это вещи совершенно несовместимые.
Безусловно, в СМИ должно присутствовать наше свидетельство, но должно присутствовать и свидетельство жизни. А попытка выиграть информационную войну, мне кажется, обречена на провал, да и сама по себе носит небезукоризненный характер. Не надо этого.
Нужно смотреть на журналиста как на человека, которого нам послал Господь
Что касается нашей работы и общения с журналистами. Нам никогда не надо воспринимать журналиста как человека, через которого мы должны что-то донести, как человека, который может нам помочь, сыграть какую-то роль в поставленной перед нами задаче, в том деле, которое мы совершаем. Нет, нам нужно смотреть на журналиста как на человека, которого нам послал Господь. И говорить с ним так, чтобы в первую очередь достучаться до его сердца. Если нам это удастся, то всё остальное он сделает сам. Если нам это не удастся, то всё, что он сделает, будет иметь очень мало цены.
— Спрошу о теплохладности. Многие люди говорят о том, что в их жизни наступил момент духовного кризиса: «Вот, ничего не хочется!» Ну, а что может увлечь человека, если ему даже Евангелие не читается? Мне кажется, его может увлечь пример чужого горения. Может быть, нам, церковным журналистам, стоит показывать такие примеры? Тех же молитвенных архиереев, которые живут со своей паствой, простых священников, мирян... Нет горения, понимаете? Много русских людей переходят в ислам, видя нашу теплохладность. Один известный батюшка так объяснял историю Варвары Карауловой: да, мусульмане находятся в прелести, но они готовы за свою веру умереть. А мы в лучшем случае соглашаемся молочка не попить, да и то с оговорками. Как помочь людям захотеть гореть?
— Я немного вернусь к вашему предыдущему вопросу, потому что они достаточно тесно связаны. Пожалуй, есть один рецепт, как «выиграть» информационные войны. «Выиграть», конечно, в кавычках, потому что, как я сказал, это ни в коем случае не должно быть целью.
Господь этот путь указывает в Евангелии. Он говорит о том, что христианин должен быть человеком, который уподобляется светильнику, который светит всем. Ни в коем случае христианин не должен ставить это перед собой как некую цель — быть светильником и светить всем, потому что его задача — просто жить со Христом и жить во Христе. И тогда он действительно станет таковым светильником и начнет всем светить. Потому что именно через видение этого света, через соприкосновение с ним и происходит переубеждение и одного и множества людей. Если же этого нет, то заменить это свечение абсолютно ничем невозможно.
Вы спрашиваете, каким образом помочь людям таковыми светильниками стать, помочь им загореться. Мне кажется, что кроме самого человека здесь ему больше никто из людей не поможет. Потому что на протяжении всей нашей жизни нам в этом помогает Господь. Больше, чем нам в этом помогает Бог, наверное, не поможет никто. Бывает, что мы слышим какое-то слово, видим пример, и через это происходит некое возгорание в нас самих. Но это происходит тогда, когда мы к этому готовы. Внешнее становится только лишь поводом для обнаружения внутреннего.
Важно, чтобы слово легло на сердце человека в подходящий для этого момент
Я вспоминаю время своей церковной юности, когда крайне мало было церковных изданий, и они были, наверное, не самого лучшего качества по нашим нынешним представлениям. Может быть, если сейчас их показать, мы бы от них отвернулись, сказали: да что это вообще такое! А я вспоминаю, как порой какой-то один прочитанный абзац что-то на тот момент в моей жизни менял. Сейчас мне всё это кажется каким-то далеким прошлым; сейчас я, может быть, уже и не понял бы, что именно меня вот так тогда поразило и что в мое сердце и в мою жизнь вошло. Но и сегодня всё это действует примерно так же. Важно, чтобы слово легло на сердце человека в подходящий для этого момент. А какой из моментов является подходящим, сказать невозможно...
Мы, в сущности, и пишем и издаем что-либо в расчете именно на то, что это в какой-то конкретный момент коснется сердца какого-то конкретного человека. Вот вышла книга тиражом 5 или 10 тысяч экземпляров, а написанное в ней коснулось сердца трех, четырех, пяти человек. Оправдан ли этот тираж? Мне кажется, что оправдан.
То же самое касается нашей работы как православных журналистов. Каким образом самому себе помочь загореться, чтобы душа ожила?
Вы знаете, человеческий ум имеет одну особенность внутреннего устроения. Когда мы во что-то долго всматриваемся, мы начинаем это любить. Рождается некое чувство в нашем сердце.
Вот, скажем, мысль о смерти. Вообще-то мы знаем, что умрем. Знаем, что после смерти нам предстоит дать Богу отчет в прожитой нами жизни. Но это остается некой данностью. И вдруг в какой-то момент нас эта мысль настигает — и мы понимаем, что мы действительно умрем! Действительно предстанем перед Богом, действительно будем давать ответ. А после этого ответа и Страшного Суда для нас наступит вечность. Либо одна либо другая. И нам становится и страшно и больно, но в тот же момент мы чувствуем, как вместе с этим страхом и болью наше сердце оживает. Оно вдруг освобождается от гнёта, от груза всего того, что каждый день нас связывает и лишает свободы.
Но почему это происходит в какой-то конкретный момент? С одной стороны, это некий дар Божий, с другой стороны — в этот момент мы оказываемся готовы почувствовать. Но можно не ждать, пока Господь нам это даст, и не требовать от Него этого как чего-то должного. Можно трудиться ради этого самому.
Есть очень простая и важная практика. Наступает вечер. Оканчивается день. Мы собираемся помолиться. Мы чувствуем, что наш ум рассеян, наше сердце холодно. Мы принадлежим каким-то воспоминаниям, событиям уходящего дня. Уже заботимся о дне, который еще не наступил и неизвестно, наступит ли... Если в этот момент остановить себя и подумать о той же самой смерти, о том же самом ответе перед Богом... Просто на этом остановиться. Не придумывать ничего, не фантазировать, а просто дать своему уму на этом помышлении остановиться. Спустя какое-то время начнет происходить то, что происходит с фотобумагой при проявлении. Кто занимался фотографией, возился с проявителями, закрепителями и всем прочим, знает: вот лежит лист фотобумаги, и вдруг на нем начинает появляться изображение, всё более и более отчетливое. То же самое происходит с нами. Мы начинаем во что-то всматриваться — и потом то, во что мы всмотрелись, начинает передаваться нашему сердцу и в нем оживать.
Святитель Феофан Затворник советовал молиться уже после того, как ты поставил себя как бы на суд перед Богом и ждешь ответа
И надо сказать, что человек после этого молится совершенно иначе. Почему и святитель Феофан Затворник советовал молиться уже после того, как человек поставил себя как бы на суд перед Богом и ждет ответа. Старец Иосиф Исихаст об этом достаточно много пишет. У многих отцов этот совет можно увидеть.
Ум человека подобен жерновам: что ты в них бросишь, то и будет перемалываться
Помимо помышления о смерти есть много других помышлений, к которым мы должны достаточно регулярно обращаться. Именно они могут оживлять нашу душу. Поскольку мы всегда заняты чем-то другим, то наш ум, пребывая в этом, сообщает это и сердцу, и поэтому наше сердце наполнено не тем, что его может оживить. Не тем, что может его согреть. В ответах преподобного Варсанофия Великого и Иоанна Пророка на вопросы учеников есть замечательный образ. Они говорят, что ум человека подобен жерновам: что ты в них бросишь, то и будет перемалываться. Вот, ты думаешь о какой-нибудь ерунде, о каких-нибудь вредных вещах, — это и будет перемалываться, будет передаваться твоему сердцу, оно будет этим наполняться. Думаешь о полезном, о том, что может возвысить твой ум, — это обязательно передастся сердцу, и оно получит небесное наполнение, а не только земное. То есть это всё труд. И по кропотливости и тому упорству и мужеству, которые нужно в нем проявить, он сравним с добыванием огня трением. Вот, я иногда думаю, как некоторые люди добывают огонь трением. Меня посади — я бы точно не смог этого сделать. Но они же добывают — значит, это возможно.
Игумен Нектарий (Морозов) Как понять меру своего подвига?
— У меня вопрос по поводу того, что нужно жить, как читаешь. Бывает, что человек настолько эмоционально воспринимает то, что читает, что он хочет всем сердцем, всей душой это исполнить. Он берется за что-то, решается измениться, что-то предпринять. А ему говорят: «Ну, что ты, это очень сложно, ты не сможешь!» Близкие и духовник говорят: «Нет, ты подумай, это очень тяжело». И человек начинает размышлять: «Да, я не смогу». И от этого начинается уныние, от этого перестаешь читать. Думаешь: что я читаю? Я же ничего из этого не могу...
Так как же выбрать то, что ты действительно можешь, и не огорчаться оттого, что ты не можешь? Как понять, где нужно слушать советы окружающих, а где больше доверять себе и в чем-то рисковать? Что вы в этом случае посоветуете? Вот, например, отец Иоаким (Парр) пишет, что наша вера крайне радикальна: если мы радикально не меняем себя, не предпринимаем эти поступки, то значит, мы не живем христианской жизнью...
— Вы здесь привели такое слово, как «риск», «рисковать». Я думаю, что риск в этой области будет присутствовать всегда. Объясню почему.
Возвращаясь к вопросу о христианской приходской общине, надо сказать, что зачастую именно отсутствие правильно устроенной приходской общинной жизни такого рода недоумение и порождает.
Представьте себе: вы пришли в храм, где есть сложившаяся хорошая крепкая приходская община, которая состоит из людей, которые на первое место в своей жизни ставят угождение Богу. И вы приходите со своим эмоциональным восприятием в эту общину и видите вокруг себя людей, которые живут именно так, как вы хотели бы жить. Тогда и вопрос — можно так жить или нельзя — сам собой отпадает.
Теперь представьте, что вы пришли в храм, где вас окружают люди, которые пытались жить так, как вы хотели бы, но у них не получилось, и они пришли к выводу, что так жить невозможно. Они будут говорить вам, что то, что вы пытаетесь сделать, невозможно и нереализуемо.
И понять, правы они или нет, вы сможете, к сожалению, только пройдя путем делания. Делания вещей, часть из которых окажутся правильными, а часть — нет. Преподобный Авва Дорофей говорит, как человек приобретает ту или иную добродетель. Он пробует, делает, ошибается, снова пробует, снова ошибается. Как человек учится какому-нибудь ремеслу: делает, портит, исправляет, снова делает, снова портит, снова исправляет, пока не понимает наконец, как сделать, как поступать правильно. То есть тут все зависит от произволения человека.
Безусловно, прислушиваться к людям, вас окружающим, нужно. Нельзя отвергать их опыт. В первую очередь нужно прислушиваться к мнению вашего духовника, потому что, если вы его избрали и к нему пришли, значит, присутствует доверие, значит, какую-то пользу от его советов вы получаете, и игнорировать его советы никоим образом невозможно. Но в то же время не редкость, когда человек приходит в храм и не находит единомыслия с теми людьми, которые его окружают, даже со священником, у которого он исповедуется. Так, к сожалению, бывает.
Преподобный Макарий Оптинский пишет в одном письме о том, какой с его точки зрения путь проходит ревностный человек, пришедший в монастырь. Он пишет о своем времени, пишет о той Оптиной пустыни, которую сейчас мы воспринимаем как некий идеал построения монашеской общины. Он говорит, что приходит человек ревностный, видит вокруг себя братию, живущую жизнью расслабленной. И чаще всего происходит одно из двух: либо он начинает жить жизнью такой же расслабленной, понимая, что это всеобщий удел, либо он их осуждает за то, что они такой жизнью живут. Спустя какое-то время Господь за эти постоянные осуждения его оставляет, дает ему возможность познать свою немощь, и этот человек заживает такой же расслабленной жизнью. А людей, которые проходят посередине, царским путем, оказываются единицы.
Но даже тех, кто проходит царским путем, не может миновать риск ошибиться. В этой жизни человек обязательно будет и падать, и вставать, и набьет какие-то шишки и синяки. Но если произволение останется добрым, то человек в конечном итоге найдет правильный путь.
Безусловно, первое, чего нужно держаться, — это смирение. Ни в коем случае никого ни за что не осуждать.
А ещё надо руководствоваться тем советом, который преподобные Варсонофий Великий и Иоанн Пророк дают авве Дорофею, который спрашивает, как ему проходить совершенно неизвестное послушание. Они говорят, что перед тем, как что-нибудь делать, надо обязательно помолиться Богу. Тогда либо Господь вразумит тебя, как поступить, либо, даже если ты ошибешься, эта ошибка не будет носить для тебя какого-то трагического характера, потому что ты хотел исполнить волю Божию и к Богу обращался. И даже если Господь попустил тебе ошибиться, это тоже пойдёт тебе на пользу.
Как еще на этом царском пути удержаться?
Ничего не нужно делать со страстью. В том числе не нужно пытаться со страстью исполнять сильные добродетели, потому что если добродетель совершается со страстью, она уже добродетелью быть не может. Должна присутствовать какая-то тихость и ровность сердца. Это не дается сразу, это приходит со временем.
И во всем, что мы делаем, должен присутствовать принцип: идти от простого к сложному. Однажды святителя Игнатия (Брянчанинова) спросили о том, как нужно каяться. Он говорит: «Представь себе дом, который весь завален строительным мусором. Какой смысл убирать оттуда соринки-пылинки? Сначала вынеси этот мусор. Вынеси все, что там есть, а потом уже выметай, вычищай, что там осталось».
То же самое касается нашей христианской жизни. С одной стороны, в ней надо быть идеалистами и максималистами, но все же, как мне кажется, не радикалами. А с другой стороны, нужно мыслить очень реально. Здравый смысл в нашей жизни должен присутствовать.
Есть замечательная книга Торнтона Уайлдера под названием «Мой путь к небесам», которая очень сильно перекликается с тем, о чем вы говорите. В ней рассказывается о молодом человеке, выпускнике то ли баптистского, то ли методистского колледжа, о его понимании христианства, о том, как он пытается его в своей жизни воплотить. Зачастую это носит смешной, иногда сильно преувеличенный характер, но в ней присутствует и рациональное зерно. Я думаю, что любому человеку, который только-только начинает свой путь к Богу и является тем, кого сейчас называют неофитом, стоит эту книгу прочесть. Там показано, как человек, буквально и не всегда правильно понимая Евангелие, пытается его в своей жизни исполнить, к каким трагикомическим ситуациям это порой приводит. В этом человеке можно узнать отчасти самого себя, над чем-то в себе самом посмеяться, чему-то улыбнуться и начать более трезво относиться к каким-то своим порывам.
Игумен Нектарий (Морозов) Разумно ли хотеть сразу сделать что-то значимое в духовной жизни?
— Вы говорили о том, как выполнять волю Божию в конкретной ситуации. Нужно каждый день выполнять какие-то, на первый взгляд, малозначимые вещи. А если человеку скучно заниматься этим каждый день, и он хочет сделать сразу что-то на его взгляд значимое? Есть ли в этом неразумие и неумение правильно оценить свои возможности?
Подвиги не нужно искать — Сам Господь подает нам массу ситуаций, в которых от нас потребуется подвиг
— В жизни христианина должен обязательно присутствовать подвиг. Если он отсутствует, это не христианская жизнь. С другой стороны, подвиги не нужно искать, потому что сама жизнь, точнее, Господь подает нам массу ситуаций, в которых от нас требуется подвиг. Маленький, незаметный, крайне скромный, но для нас крайне трудный. Ведь не мы себя сами растим, не сами себя взращиваем — Господь создает условия для нашего христианского становления, для нашего христианского взращивания и восхождения. И просто надо видеть эти ступенечки восхождения, которые нам Господь в жизни полагает. Их достаточно много. Они не кончатся никогда. И чем больше мы можем, тем большего Господь от нас будет требовать. Эти ситуации будут всегда возникать, просто надо научиться их видеть.
Бывает и так, что человек именно эти ситуации воспринимает как некую досадную помеху тем подвигам, которые он собирается совершать. Которые уже по одному этому совершенно не могут быть угодными Богу, потому что они есть следование своей воле, а не воле Божией.
— А если у человека нет какого-то креста, ему надо его искать?
— Нет, крест каждого находит сам. Искать его не надо.
— Значит, человек просто его не видит?
— Возможно, он не просто его не видит — он от него уклоняется.
Нужно ли вести дискуссии о вере?
— Мой опыт общения с людьми, критикующими Церковь, свидетельствует о том, что все мои попытки как-то аргументированно отвечать, искать объяснения, вести дискуссию абсолютно бессмысленны. Я прихожу к тому, что, наверное, такие дискуссии вести не стоит, особенно в интернет-пространстве, потому что вижу, что они не приводят абсолютно ни к чему. Вопрос такой: не является ли такая тактика закрыванием глаз на какие-то неприглядные стороны церковной жизни, на которые мне указывают пальцем?
— Какие-то неприглядные стороны в жизни Церкви всегда присутствовали и всегда будут присутствовать по одной простой причине: Церковь в своем земном плане состоит из людей. Человек — существо несовершенное, которому свойственно вставать и падать, снова вставать и снова падать. Кто-то падает слишком долго и становится неприглядной стороной жизни Церкви.
Говорить или не говорить об этом с людьми, Церковь критикующими? Я думаю, что здесь нужно руководствоваться вот чем: всерьез ли строится разговор. Всегда, когда речь заходит о подобных разговорах, я вспоминаю историю о купце, который ехал к отцу Иоанну Кронштадтскому. Его спросили, зачем он едет к батюшке, в чем заключается его духовная нужда. Купец отвечал, что у него никакой духовной нужды нет: он просто «хочет поболтать». Когда купец со спутниками подошли к дому, где жил святой праведный Иоанн Кронштадтский, из дома вышел человек со стаканом чая и ложечкой и спросил: «Вы такой-то?» — «Да». — «Вот, батюшка просил вынести вам “поболтать”«.
Так что если человек говорит с нами с таким вот расположением, то лучше всего, если есть возможность, налить ему стакан чая, — и пусть он болтает там ложечкой. Можете сами там ложечкой поболтать.
Если же человек говорит всерьез, говорит потому, что для него это важно, то, я думаю, говорить с ним стоит, если для него это не праздный разговор. Стоит говорить, даже если мы его не переубедим.
Слово имеет интересную особенность — оно не всегда действует сиюминутно
Слово имеет интересную особенность — оно не всегда действует сиюминутно. Если это слово правды, если оно сказано от сердца, то оно может прорасти в сердце человека спустя какое-то время. Особенно, если это слово о Боге. Если это то слово, которое мы произносим, молясь. Поэтому, мне кажется, говорить стоит кроме тех случаев, которые приводят к еще большему хулению Церкви и Бога. Если мы видим, что разговор становится поводом для этого, то стоит этот разговор прекратить. Если же мы понимаем, что можем сказать человеку то, что он будет впоследствии вспоминать, что ему пригодится, то говорить все-таки надо.
И в частном разговоре и в медийном пространстве никогда не надо пытаться доказать, что то, что объективно плохо, на самом деле хорошо. Это медвежья услуга Церкви и христианству как таковому.
Нужно просто сказать человеку о том, что, действительно, это может быть плохо. Но ведь не в этом заключается сущность христианства, не этому мы учим людей и не к этому зовем. У кого-то не получилось — приходи, посмотри, получится ли у тебя. У тебя может получиться. Наверное, так.
— Сегодня уже задавалось несколько вопросов про пиар, информационные войны и споры. Я хотел бы конкретизировать поднимавшиеся ранее темы в контексте проблемы иеговистов. Какое-то время назад я считал себя обязанным с ними бороться, тем более что они как тараканы на свет белый выползи возле метро. А потом пришло ощущение, что я не вправе так поступать, потому что недостаточно квалифицирован, чтобы с ними дискутировать, и заставил себя проходить мимо этих агитаторов. Но каждый раз, когда я смотрю на молчаливо, как рыбаки у реки, стоящих возле выхода из метро или других общественных зданий этих ловцов заблудших душ, то мне становится тревожно. Я хочу вас спросить: как христианину поступать в ситуации встречи с иеговистами?
— Мне кажется, что борьба — это последний метод, к которому мы должны прибегать. Дело в том, что полемика у выхода из метро будет носить чаще всего бесплодный характер.
Нужно задаться другим вопросом: почему иеговисты могут посылать людей на улицы, по домам, по квартирам, по каким-то учреждениям? У них находятся люди, которые отправляются в этот нелегкий путь (а он действительно бывает нелегким, потому что кто-то этих людей принимает, кто-то гонит, а кто-то и бьет), — и тем не менее они на это готовы. А у нас крайне мало людей, которых можно послать в школы для того, чтобы провести там занятие по основам православной культуры. У нас людей катастрофически не хватает. Почему так получается?
Прежде чем с чем-то бороться, надо на собственном корабле заткнуть те дыры, через которые в него втекает вода
Наверное, прежде чем с чем-то бороться, надо постараться на нашем корабле заткнуть те дыры, через которые в него втекает вода. У нас зачастую человек приходит в храм и не может там найти кого бы то ни было, кто мог бы ответить хотя бы на какой-то его вопрос. Причем это бывает даже тогда, когда и за свечным ящиком кто-то стоит, и из духовенства в храме кто-то присутствует. Кому-то некогда, кому-то неинтересно об этом говорить, кто-то вообще считает, что это не нужно, у него более важные дела есть. И пока такая ситуация наблюдается, нужно все свои силы обратить не вовне, а вовнутрь.
Вот, вы являетесь прихожанином какого-то храма. Есть в этом храме какая-то воскресная школа для взрослых или катехизаторские курсы? Если у вас есть духовное образование, то вам это, возможно, и не нужно. Если же нет, то вы можете пройти соответствующий курс, можете заняться самообразованием под руководством священника. И все то, что вы хотите делать у выхода из метро, споря с иеговистами, делайте в первую очередь у себя на приходе, потому что в этом будет нужда. Смотрите, пришло на службу 100, 200, 300, 400 человек, а служат 3, 4, 5 священников, и они не могут уделить всем необходимого времени, необходимого внимания. Есть много вопросов, на которые вновь появившемуся прихожанину может ответить другой прихожанин, который ходит в этот храм уже достаточно давно. И с этого, безусловно, и нужно начинать.
Все то, что вы хотите делать у выхода из метро, споря с иеговистами, делайте в первую очередь у себя на приходе
Если иеговист или представитель другой секты начинает проповедовать в том месте, где, скажем, вы работаете, и это человек, которого вы знаете, и рядом находятся люди, которых вы тоже знаете, то здесь ваши знания и ревность могут принести определенный плод. Потому что у вас будут и время и возможности, да и к вам будут относиться с определенным доверием.
Если же вы станете у выхода из метро спорить с иеговистами, то это превратится в представление, которое окружающие вас люди менее всего будут расположены слушать. И менее всего будут способны понять, о чем вы в принципе говорите. Поэтому, мне кажется, плода это не принесет.
Мы должны людей информировать, предоставить информацию о каждой секте, о том, что она из себя представляет, какой вред может принести. Но заниматься борьбой, когда у нас по всем фронтам отсутствуют собственные силы, мне кажется неразумным.
— Т.е. надо относиться к иеговистам как к поводу для собственного смирения?
Я не думаю, что к ним надо относиться как к поводу для чего бы то ни было, кроме как к поводу задуматься о том, что я сказал. Почему у них находятся ревностные люди для того, чтобы на улицы выходить, а у нас для того, чтобы выполнять гораздо более скромные обязанности, людей не находится? Это просто явление окружающей нас жизни. До известной степени закономерное.
Можно ли изменить свою судьбу?
— Можно ли как-то изменить судьбу человека или она с рождения уже написана? Кому-то суждено выйти замуж, кому-то не суждено: это можно изменить?
— Безусловно, в какой-то степени человек является творцом своей судьбы. В каком же смысле? Есть Промысл Божий, есть то, что человеку, как принято говорить, суждено. Но все, что посылает человеку Господь, все, что происходит с ним в жизни, вырастает из его собственного сердца. Каким образом соотносится свобода воли человеческой, Промысл Божий и предведение Божие? Ведь Господь заранее знает все о человеке, что с ним будет. От этого может родиться убежденность в том, что все уже заранее предначертано и написано, и ничего изменить нельзя. Нет.
Господь предвидит то, что мы будем произволять
Дело в том, что предведению Божию в каком-то смысле предшествует произволение человеческое. То есть Господь предвидит то, что мы будем произволять. Но не стоит этим вопросом заниматься, потому что мы живем во времени, и в соответствии со временем строятся наши представления о жизни. У нас есть прошлое, настоящее, будущее, но, наверное, не стоит эти категории временного переносить на Промысл Божий, предвидение Божие. Потому что очевидно, что Господь совершенно иначе видит нашу жизнь. Поэтому мы сами являемся творцами своей судьбы в той части, в которой мы можем произволять, принимать какие-то решения, что-либо делать. Безусловно, в конечном итоге все будет зависеть от Бога: конечный итог наших действий, поступков, решений. Но в то же время определяющей будет наша воля, иначе кто-то изначально был бы предназначен к погибели, а кто-то — ко спасению. А это не так: и спасаемся и погибаем мы в зависимости от собственного произволения, от того, что мы выбираем в своей жизни.
Что делать с подобранным на улице щенком?
— Год назад моя дочка поступила по совести. Она ночью подобрала щеночка. Но, поскольку она врач и очень много работает, у нее не было возможности обучать щенка, уделять ему много времени. И вот целый год мы живем с этой собакой как в аду. Уже два раза сделали ремонт: она погрызла все, что можно. При этом собака очень любит моего ребенка. Что делать?
Вопрос о собаке у некоторых людей вызвал улыбку. На самом деле он достаточно серьёзный
— Вопрос о собаке у некоторых людей вызвал улыбку. На самом деле он достаточно серьёзный. Почему? Потому что относится к области ответственности человека. Мы принимаем какие-то решения, впоследствии мы должны нести за них ответственность. То же самое и в данном случае. Если вы и ваша дочь готовы отвечать за эту собаку и стоически переносить всё то, что она делает в вашей квартире, если видите в этом какую-то пользу для себя, то пусть она остаётся у вас дома. Если же считаете, что для вас это невыносимо и неправильно, то, наверное, с собакой надо расстаться, найдя ей, конечно, каких-то хозяев. Просто так выгонять собаку на улицу, отправлять ее туда, откуда она была взята, безусловно, неправильно. Вы её взяли домой — значит, вы в той или иной степени за неё отвечаете. Вы должны эту ответственность реализовать.
— Но что нам делать-то?
— Прошу прощения, но собаку взяли вы, а не я. Поэтому именно вам надо принимать решение, что делать дальше, искать пути. Если я на улице подберу собаку, то ею придётся заниматься мне, — никуда я от этого не денусь.
Что превращает исповедь и вечернюю молитву в профанацию?
— Часто мы превращаем исповедь в профанацию, говоря об одном и том же. И вечером, бывает, механически произносим слова. Как с этим бороться?
— Проблема не в том, что мы говорим на исповеди об одном и том же. В профанацию исповедь превращает не повторение на ней одних и тех же слов. В профанацию ее превращает отсутствие желания изменить свою жизнь и то, что мы в своей жизни одни и те же грехи повторяем. А это опять-таки относится к области нашей воли, к области нашего выбора. Всегда есть два пути: либо не совершать грехов, либо, если мы их совершаем по неразумию, немощи или слабости нашего произволения, то это должно вызывать соответствующее этим грехам покаяние и слёзы. Если нет ни того, ни другого, то наступает состояние формального проживания своей христианской жизни, которое в той или иной степени всем нам бывает свойственно, но из которого обязательно нужно выбираться, потому что оно нашу христианскую жизнь убьёт.
Это же связано и с молитвой, потому что, с одной стороны, молитва призвана изменить нашу жизнь, с другой стороны, наша молитва всецело на нашей жизни основывается. Это как две ноги единого тела. Молитва помогает сделать некий шаг вперёд в нашей жизни, наша жизнь должна помочь сделать следующий шаг вперёд нашей молитве. Но если получается так, что мы простираемся вперед в нашей молитве, а жизнь наша остаётся на месте, то начинается движение назад. Когда мы просим о том, чтобы Господь нас помиловал, и при этом понимаем, что мы не делаем ничего для того, чтобы Господь нас помиловал, то это прошение теряет смысл. Мы произносим молитву формально и по долгу, хотим, чтоб этот долг поскорее был исполнен, и всё закончилось. Вот такая молитва пользу приносить не будет.
Общий путь таков: наша жизнь должна следовать за молитвой, а наша молитва должна следовать за жизнью
Впрочем, иногда даже она приносит пользу, если совершается человеком не потому, что он хочет ею от чего-то «отделаться», а потому, что он может сделать хотя бы это. Знаете, в житиях святых есть пример Петра Мытаря, который бросил в нищего хлебом, а ему зачлось это как милостыня. Господь всегда ищет повод помиловать человека. И благодать Божия прививается к чему-то живому, что в нас есть.
Но всё-таки общий путь таков, что наша жизнь должна следовать за молитвой, а наша молитва будет следовать за жизнью. Они друг с другом неразрывно связаны. Где-то у преподобного Макария Великого говорится о том, что если человек старается молиться внимательно, глубоко, но при этом не старается так же внимательно жить, то Господь ради его стараний иногда может дать ему некое подобие молитвы, но это будет не молитва, а её маска, и время покажет её несостоятельность, неподлинность.
Игумен Нектарий (Морозов) — Мы столкнулись с такой ситуацией в нашей большой семье. У нас погиб человек. Виновник его смерти — человек старый, и милиция не стала с ним связываться. Дело замяли. Он считает, что его оправдали. Это произошло несколько месяцев назад, но мы до сих пор не можем этого человека простить, хотя простить, наверное, нужно. Что нам делать?
— Простите, а в какой мере этот человек виновен? Трагедия произошла по неразумию человека, случайно или же намеренно?
— По неразумию человека.
— А сколько этому человеку лет?
— Семьдесят девять. Он ехал на машине со скоростью 150 километров в час и, упоённый этим, не видел ничего впереди себя. В итоге машина столкнулась с другой машиной, и погибла его жена, которая сидела рядом с ним. Мы с мужем в таком смятении! Мы не знаем, что делать!
— Я могу быть неправ, но мне кажется, что человек в этом возрасте во многом может уподобляться ребёнку. Наверное, государству стоит отрегулировать вопрос о том, может ли такой человек водить машину или же в этом возрасте нужно лишать водительских прав. Мне кажется, судить этого человека как до конца вменяемого, трезво понимающего, что он делает, не совсем верно.
— Но дело в том, что он себя целиком оправдал. Он выкинул этот эпизод из своей памяти вообще, как будто ничего не произошло.
Непрощение приносит зло только тому, кто не прощает
— Понимаю, что трудно относиться к этому человеку как прежде, но он находится в таком возрасте, что вот-вот — независимо от того, оправдывает или не оправдывает он сам себя — предстанет перед Богом. И Господь совершенно иначе будет судить и обо всей жизни этого человека и об этом событии в ней. И суду Божию целиком стоит это предоставить. Я понимаю, что трудно отпустить от сердца, когда оно наполнено болью, но это неотпущение, это непрощение приносит зло только вам.
— Совершенно верно.
— Поэтому не ради него, а ради самих себя надо постараться отпустить. Как? Я вспоминаю слова одного афонского старца. Он говорил о том, что когда кто-то его обижает, оскорбляет, причиняет ему зло, он берёт чётки и начинает об этом человеке молиться: «Когда я молюсь вначале, то испытываю боль. Но постепенно сердце отпускает, отпускает, отпускает». И я вижу единственный путь, вот такой. Господь должен показать вам, как именно его простить, но только тогда, когда вы будете об этом человеке молиться. И о том, чтобы Господь дал вам на это силы.
Когда мы подходим к чаше, с моей точки зрения, очень полезно вспоминать о том, что нас от чаши должно было бы отдалить, что может послужить препятствием к нашему Причащению. И в том случае, когда мы кому-то что-то не прощаем, и в том случае, когда чувствуем к кому-то неприязнь и многое другое. И в этот момент, стоя перед чашей, очень важно молиться о том, чтобы Господь дал нам силы, помог это сделать. Потому что наше произволение было таково, чтобы мы простили, чтобы избавились от неприязни, избавились от того, что между нами и Богом в этот момент стоит. Вот вопрос, который всегда должен перед нами стоять.
- Т.е. я не могу причащаться, пока я его не простила?
— Нет, я этого не говорил. Мы властны в том, чтобы принимать что-то как должное, но мы не всегда властны в том, чтобы изменить состояние своего сердца. Очень часто бывает так, что человек приходит на исповедь и говорит: «Я хочу простить, но не могу. Я молюсь об этом человеке. Я прошу, чтобы Господь дал мне силы простить. Но простить не получается». Можно ли причащаться такому человеку? Да, ему причащаться можно.
Нельзя причащаться человеку, который приходит на исповедь и говорит: «Я не хочу прощать. Я не прощу этого человека». Вот такой человек не может причащаться.
Когда же присутствует произволение простить, когда вы стараетесь это сделать, то, безусловно, без помощи Божией состояние вашего сердца не изменится. Об этой помощи, об этом изменении просите, в том числе и стоя перед Чашей.
Наше сердце способно чувствовать, что в нашей жизни правильно, а что неправильно. Конечно, не всегда этим ощущениям можно доверять. Тем не менее, оно какую-то роль в нашей жизни играет. Для нас правильно, естественно прощать. И поэтому способность простить в нас присутствует. И когда это прощенье в нашу жизнь приходит, мы начинаем ощущать, что теперь всё правильно. Мы чувствуем лёгкость. Прощение обязательно сопряжено с какой-то лёгкостью на сердце — как будто камень с него упал. И к этому обязательно нужно стремиться.
Нужно ли говорить человеку, что ты простил его?
— А когда ты простил человека, нужно ли ему об этом говорить? Ты не испытываешь никаких тяжёлых эмоций по отношению к нему. Ты мирен в сердце и спокойно смотришь на конфликтную ситуацию. Или нужно всё-таки рассказать об этом?
— Всё зависит от ситуации. Если человек просит у нас прощения, то совершенно естественно сказать, что мы его прощаем. Если мы видим, что человек мучается и страдает от того, что не знает, простили ли мы его, то тоже естественно ему сказать, как-то успокоить его совесть и облегчить его душу.
Но бывает и так, что человек перед нами действительно в чём-то виноват, но он не только об этом не думает — его это вообще не заботит. И в таком случае говорить человеку, что мы его простили, наверное, будет совершенно излишне. Потому что его это совершенно не интересует, и он очень удивится, услышав это от нас.
Авва Дорофей говорит: «Если ты в чём-то в душе согрешил перед человеком, и он об этом не знает, не нужно идти и ему об этом рассказывать, потому что ты его очень сильно смутишь. Ты смог с этим справиться в себе. Покайся в этом на исповеди и не смущай человека».
Я думаю, что вы человека смутите, если ему ваше прощение не важно. А если важно, то, конечно, надо сказать.
Напутствие читателям: «Мы, безусловно, не спасаемся сами»
Антон Поспелов, ответственный секретарь портала Православие.Ru:
— Дорогие братья и сестры, мы превысили все разумные лимиты времени! Обычно презентация книги и встреча с читателями длятся около часа. Мы же уже почти два часа разговариваем. А отцу Нектарию ещё книжки подписывать...
Мне кажется, самое главное, что мы вынесли из этой встречи, — это живое общение с конкретным человеком, общение, которое хотелось бы продолжить. Я думаю, отца Нектария обязательно нужно ещё раз пригласить на встречу, к которой вы хорошо подготовитесь, заранее запишете вопросы, которые вас по-настоящему интересуют. И отец Нектарий, когда будет в Москве, при наличии свободного времени с удовольствием со всеми нами встретится.
Я хотел бы в завершение встречи попросить отца Нектария сказать нам что-то ободряющее. От бесконечного копания в собственных неудачах и ошибках можно приуныть. А все мы, будучи людьми из плоти и крови, нуждаемся в слове утешения и поддержки. Я очень хотел бы, чтобы, выйдя из этого зала, у нас осталось что-то светлое, доброе, воодушевляющее, что мы могли бы вспоминать и, вспоминая, с ещё большей радостью и рвением подвизаться. Батюшка, скажите нам такое слово.
Игумен Нектарий (Морозов), автор книги «С надеждой на Встречу»:
— Думаю, таким ободрением может послужить напоминание о том, что мы, безусловно, не спасаемся сами. Казалось бы, это истина, которая не нуждается в подтверждении или утверждении, потому что спасает нас Господь. Но, тем не менее, очень часто можно видеть, как человек бьётся, выбивается из сил и говорит: «У меня ничего не получается, я не знаю, как спастись. Я совершенно запутался, совершенно потерялся». А происходит это оттого, что мы забываем, что именно Господь строит наше спасение.
Нам не надо ничего придумывать, нам не надо ничего изобретать, нам не надо искать никаких путей, потому что Господь это всё делает за нас. От нас зависит только одно: внимать самим себе, своему сердцу и Евангельскому закону. Тогда в окружающей нас жизни мы будем видеть те ступени восхождения, которые нам предлагает Господь.
И мы, восходя по этим ступеням, двигаясь по ним, хотя бы они были очень маленькими, неприметными, обязательно будем получать от Бога то утешение, которое наполняет нас силами, которое даёт нам возможность, способность этим путём идти и потихоньку привлекать на этот путь и других людей. Людей, нас окружающих, нам близких, для нас дорогих, о которых мы подчас скорбим не меньше, чем о себе самих.
Очень важно замечать те пути, которыми Господь устраивает наше спасение и этими путями идти, а не пытаться заменить их своими собственными. Тогда в нашей жизни будет гораздо больше радости.
Квитанция
Реквизиты для юридических лиц
Реквизиты для переводов из-за границы
Оплата с банковской карты Visa, MasterCard и Maestro
Оплата наличными через кассы и терминалы
Пожертвование через Сбербанк Онл@йн
Яндекс.Деньги
Альфа-клик
MasterPass
Интернет-банк Промсвязьбанка
Издательство Сретенского монастыря, примите заказ от вашего читателя: организуйте, пожалуйста,серию "Беседы после Литургии", опубликовав проповеди пишущих батюшек, пусть их будет не два-три автора...Читатель,обращаясь к нескольким толкованиям, может встретить что-то новое для себя в Евангелии и,возможно,не возникнет охлаждения к чтению Священного Писания.
Мечтаю прочитать "Евангелие дня" от протоиерея Андрея Ткачева (и беседы о Ветхом Завете),совсем не в противовес протоиерею Александру Шаргунову. Вот,издаёт "Никея" в один год Беседы на Евангелие от Марка митрополита Антония Сурожского и Разговор о Евангелии [от Марка]со священником Алексеем Уминским, хорошо.
Пишите, батюшки! Пишите, отец Нектарий! Бог наделил вас таким талантом! А добрых книжек много не бывает. Храни Вас, Господь!